(размышления о необходимом и лишнем)
И оглянулся я на дела мои, которые
делали руки мои,
и на труд, которым трудился, делая их,
и вот, все суета сует и томление духа, и нет от них
пользы под солнцем. (2, 11).
Лучше горсть с покоем, чем пригоршни с трудом и томлением духа. (4, 10)
И это тяжкий недуг: каким пришел он,
таким и отходит;
какая же польза ему, что он трудился на ветер? А он
все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в
огорчении и досаде (5, 15-16)
Экклезиаст
Кто ответит мне - что за дом такой?
Почему во тьме, как барак чумной?
Свет лампад погас, воздух вылился,
Али жить у вас разучилися?
В. Высоцкий
В 1845 году разными авторами были задуманы и начаты две книги. Книги были начаты в разных частях света и при жизни авторов не напечатаны. Авторы так и не узнали друг о друге, хотя писали в сущности, об одном и том же.
Одна из книг называется "Немецкая идеология", и вы с ней наверно знакомы. Знаете и авторов, теперь всемирно знаменитых, а тогда неизвестных и молодых (им не было и тридцати).
Другая книга называется "Уолден, или жизнь в лесу". Хотя это тоже философская книга, философы о ней старательно не знают. Скорее всего, и вы с ней не знакомы; позвольте представить автора: Генри Дэвид Торо, в те времена тоже молодой, тридцатилетний. Неизвестный он, увы, до сих пор.
Пока ничто, кроме возраста авторов и даты, не связывает эти книги. Но зададимся вопросом - а почему авторы взялись за свои труды?
Да потому, что "все не так, ребята". Жизнь была такая, что любому думающему человеку становилось не по себе: униженные, закабаленные люди, грязь, обман.
Надо было что-то делать!
Маркс и Энгельс построили теорию, теория развилась до учения, учение было претворено в жизнь; много при этом утекло воды и крови, но цель, кажется, так же не достижима, как и в 1845 году.
Торо построил домик на берегу озера. В этом домике он жил два года, проверяя свою теорию. Теория подтвердилась, но последователей не было. Цель, кажется, так же недостижима, как в 1845 году.
Думающему человеку до сих пор есть о чем задуматься. Поэтому я пишу все это.
Это размышление о вопросе, который я считаю сейчас для себя одним из важнейших - о потребностях. Под этим углом я смотрю на марксизм, и на течение философии, которое представляет Торо (здесь и Руссо, и Толстой, и Сократ, и многие другие). Мне кажется, что основной вопрос, который они решают, упирается именно в потребности, и я попытаюсь это объяснить.
Напрасно вы будете укорять меня в самонадеянности.
Да, конечно, такие вещи можно писать только, глубоко понимая предмет. Но я не вижу другого способа глубоко понять предмет, не занимаясь написанием такой вещи.
Да, конечно, имена не сопоставимы: основоположники и "какой-то" Торо. Но давайте анализировать без скидок на авторитеты - иначе какие же мы мыслители? Так, кстати, завещали нам основоположники.
Разделение труда зашло слишком далеко, но труд разобраться в собственной жизни должен быть выполнен лично. Философские вопросы имеют для меня не абстрактный, а вполне практический смысл. Вполне возможно, что положения, высказанные далее будут ошибочны. Но это будут мои ошибки, а не взятые взаймы. Мои желания скромны - я хочу истины.
И потому, как писал Торо: "Пускай мы не достигнем гавани в расчитанное время, лишь бы не сбиться с верного курса."
И кое-кто поверил второпях,
Поверил без оглядки, бестолково.
Но разве это жизнь, когда в цепях?
Но разве это выбор, если скован?
В. Высоцкий
Авторы хотят освободить человека, освободить личность и дать ей возможность развиваться. Именно для этого Маркс закладывает основы своей теории: от бесплодных мечтаний нужно перейти к действиям. Действия должны основываться на знании. Поэтому нужно понять мир, а затем переделать его так, чтобы личность в этом мире была свободной и гармоничной.
От чего же человек должен освободиться? Где те силы, которые его связывают? Маркс говорит на этот счет недвумысленно: силы, связывающие человека, носят экономический характер и порождены разделением труда. Поскольку силы эти подчиняются определенным экономическим законам, то, чтобы получить желанную свободу, нужно узнать эти законы и научиться ими пользоваться. Тогда объединение индивидов (коллектив) в целях освобождения каждого из своих членов подчинит себе "эти вещественные силы и уничтожит разделение труда".
Личная свобода - это свобода от неуправляемых мощных сил. Чтобы стать свободным, нужно осознать ряд необходимостей. Индивид сознает, что для того, чтобы удовлетворить свои потребности, он должен действовать в определенных рамках.
Таким образом, понятие свободы у Маркса связано с понятием потребностей, причем потребности необходимо растут и требуется обеспечить равенство возможностей в их удовлетворении и равенство усилий в производстве. Когда это условие соблюдено, личность освобождается, получает возможность свободного самовыражения, что, собственно, и является высшей потребностью.
Что касается Торо, он в своей книге также недвусмысленно высказывается по этому вопросу: "Человек раб и пленник собственного мнения о себе. Судьба человека определяется тем, что он о себе думает".
Внешних сил нет. Точнее, они есть, но человек сам порабошает себя ими, поэтому и освобождаться должен сам. Спасение утопающего - дело рук самого утопающего.
Цепи, сковывающие человека - это его представление о себе, о своем месте жизни. То, мы считаем необходимым, для нас таковым на самом деле не является. Мы повязаны собственными желаниями: даром ничто не дается, и мы щедро платим за удовлетворение потребностей собственной свободой.
Каждый из нас свободен в той мере, какую заслуживает.
Личная свобода - это, в первую очередь, свобода от свойственных лишних потребностей (не от возможностей их удовлетворения, а именно от них самих, т.е. это не деятельность, а самовоспитание).
Чем больше человек освобождается, тем больше сил и времени он может посвятить свободному самовыражению, что Торо также считает высшей потребностью человека.
Следовательно, и Торо связывает свободу с потребностями, но для достижений большей свободы потребности (материальные) должны уменьшаться.
На первый взгляд кажется, что Маркс выступает здесь как последовательный материалист, а Торо - как идеалист, поскольку Маркс рассматривает объективную реальность и исходит из нее, а Торо утверждает, что основное - идея, представление.
Посмотрим, так ли это.
"Миф о технической, политической или
социальной
необходимости - очень эффективное средство
для успокоения совести. Его действие заключается
в том,
что оно снимает ответственность с плеч всякого,
по настоящему в него верящего."
(Дж. Вейценабум." Возможности вычислительных
машин и человеческое мышление").
"Не то, что мы назовем наукой,
определит жизнь,
а наше понятие о жизни определит то,
что следует признать наукой".
(Л. Н. Толстой. "О жизни".)
Сначала о моем подходе к анализу подходов. Вообще говоря, я и не ставлю цели установить, какой из подходов истиннее, хотя не скрываю, что подход Торо мне ближе. Рассматривая же марксов подход, я пытаюсь выяснить в основном один вопрос: является ли этот действительно единственным, но верным, либо он является лишь одним из разумных подходов. Разница существенна - либо я убеждаю себя, что Маркс прав абсолютно и тогда мне остается обсудить только вопросы реализации, либо я убеждаюсь, что Маркс прав в случае, если справедливы некоторое предположения, и тогда я иду за ним только в том случае, если признаю именно эти предположение наиболее обоснованными. То есть, я фактически спорю не с Марксом, а с тем жалким подобием марксиста внутри меня, который образовался в результате случайно освоенных на уроках обществоведения, лекция по истмату и т.д. истин, и который говорит (не доказывая этого), что материя первична, что движение истории есть объективная необходимость, что экономические отношения людей определяют все прочие отношения и т.д. В общем, настала пора либо окончательно укрепиться в этих положениях, доказав их для себя, либо убедиться в их необоснованности, либо определить область их обоснованности. Поэтому, прежде чем обсуждать истинность подходов, нужно освободиться от априорного утверждения об истинности одного из них, а это, однако, самая трудная задача - авторитет давит!
Так вот, я вынужден внимательно рассмотреть подход Маркса (вообще говоря, Маркса и Энгельса - авторы книги они), чтобы определить их начальные посылки.
Маркс применил к познанию истории научный подход. Он в каком-то смысле отражал этим дух эпохи: наука после тяжких столетий средневековья обрела, наконец, свободу, добилась небывалых успехов - и научный (а точнее, естественно-научный) подход - это было тогда синонимом понятия "единственно правильный подход".
Маркс предлагает исходить из действительных предпосылок, которые можно проверить чисто эмпирическим путём. Это действительно индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни.
Выбросим из головы представления, заблуждения, идеи: вот перед нами действительность. Мы видим вокруг нас людей - рассмотрим, что им необходимо. Мы видим вокруг продукты их материальной деятельности - это и есть объективная реальность. Будем исходить только из этого.
Что мы видим, исходя из существования действительных индивидов? Маркс говорит, что эти индивиды должны:
1.Размножаться
2.Иметь возможность жить, т.е. иметь пищу, питьё, жилище, одежду и ещё кое-что.
Кое-что - это, по-видимому, орудия труда. В силу своей телесной организации человек вынужден трудиться, чтобы иметь возможность жить, а таких органов, как, скажем, топор, у него нет.
Всё это действительные предпосылки, и они могут быть эмпирически доказаны. Можно рассчитать количество половых сношений, необходимое для продолжения рода, можно рассчитать количество калорий, необходимых человеку, характеристики одежды и жилища, необходимые для выживания человека в определённых климатических условиях, т.е. можно рассчитать естественные потребности индивида в конкретных условиях. Отсюда можно вывести и необходимое количество и качество орудий труда.
Но мы видим, что если исходить только из физического существования индивидов, никакой истории быть не может: труд будет совершенствоваться до тех пор, пока естественные потребности не станут удовлетворены. Дальше - стоп. Зачем совершенствовать орудия труда, развивать отношения и т.д., если все индивиды сыты, обуты и одеты?
Как объяснить в таком случае существование продуктов материальной деятельности - шахт, фабрик и т.д. Ведь естественные потребности удовлетворяются без всего этого - возьмём хотя бы индейцев.
Логика Маркса в данном случае проста и вполне соответствует научному подходу: поскольку все эти предметы существуют, они и должны были существовать. Их существование было вызвано действием объективных законов.
Но они не могли бы существовать, если бы не было в них потребности. Поскольку существуют они объективно, то и потребность в их существовании тоже должна быть объективной, т.е. не зависящей от конкретного индивида. Вот поэтому Маркс утверждает, что кроме двух сторон истории (воспроизводство жизни - размножение и производство жизни - труд) существует (объективно!!) третья: "Сама удовлетворённая первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретённое орудие удовлетворения ведут к новым потребностям".
Замечаете - если первые два краеугольные камня теории - производство и воспроизводство жизни - Маркс закладывает (и справедливо!), исходя из факта существования индивидов, то третий камень - развитие потребностей он обосновывает задним числом: представим себе, что такого свойства у людей нет, но тогда бы они не построили столько материальных объектов, а между тем эти объекты существуют, следовательно, такое свойство у людей должно быть.
Весь материализм в этом доказательстве заключается в материальности объектов. Но точно так же можно вывести всё, что угодно. Например, мы видим, что все живут в государстве. Следовательно, людям свойственно жить в государстве, а это их объективное свойство.
Повторяю: теория Маркса отличается от этих идеалистических теорий только тем, что основывается на материальных объектах, способ же доказательства такой же. И дальнейший способ построения такой же: взятая произвольно некоторая сторона человеческой деятельности объявляется главной и основополагающей, а остальные из неё выводятся (так, у Маркса все идеи лишь испарения в мозгу, возникающие в процессе трудовой деятельности).
И, поскольку никакая уважающая себя теория не может отказаться от двух краеугольных камней - производства и воспроизводства жизни, то вся разница между ними, т.е. заслуживающими уважения теориями, заключается в том, какую сторону человеческой жизни они закладывают в качестве третьего камня, и какое место будет занимать этот камень среди других.
Маркс заложил свойство человека порождать и удовлетворять "материальные" потребности. Всё понимание истории он строит именно на этом: "порождение этих потребностей, равно как и их удовлетворение, само есть исторический процесс".
Чтобы идти дальше, нужно понять, какие именно потребности имел в виду Маркс. В первую очередь это, конечно, естественные потребности в жилище, одежде, питье и еде, в половых сношениях, т.е. необходимые, и их необходимость очевидна, если считать необходимым сохранения человека как вида. Но мы уже знаем, что в определённых климатических условиях эти потребности статичны, количественно расти они не могут, т.к. это - потребности организма.
Так называемые материальные потребности в основном выросли из естественных: скажем, потребность не просто в пище, а в особо вкусной, потребность не просто в жилище, а в просторном и украшенном. В основе своей они остаются низшими, животными потребностями: это - потребности в определённых формах удовлетворения естественных потребностей. Содержание же естественных потребностей остаётся либо даже выхолащивается (скажем, в половой жизни забывается её цель - воспроизводство жизни, форма же - получение удовольствия - приводит к таким противоестественным вещам, как аборт, с одной стороны и гомосексуализм - с другой. То же относится и к еде: содержание потребности обеспечивает выживание, форма же - обжорство - противоречит ему).
Вся материальность этих потребностей заключается в том, что предметы, их удовлетворяющие, принимают вполне материальную форму: телячья котлета, телевизор, шифоньер.
И, когда мы хотим телячью котлету, мы хотим не есть, т.е. поглощать определённое количество калорий, а хотим именно телячью и именно котлету. Т.Е. мы хотим, чтобы форма еды соответствовала некоторому образу, созданную нашим воображением. Мы видим, что так называемые материальные потребности ничем не отличаются в этом смысле от других не- естественных потребностей: от потребности общения, например. Мы хотим, чтобы отношения других людей к нам строились так, как мы это себе представляем. Суть одна: мы мысленно создаём некий образ требуемого и удовлетворение потребности заключается в соответствии материального предмета этому образу - но не в самом предмете.
Если истинно материальные - т.е. естественные, потребности могут быть удовлетворены только материальными предметами (сколько не воображай себе воду, она в организм не поступит), то так называемые материальные потребности порождаются и удовлетворяются большей частью в нашем сознании. Простой пример: мы можем дать человеку столовский шницель б/м и под гипнозом внушить ему, что это и есть телячья котлета. Потребность в телячьей котлете будет удовлетворена. Ещё пример, уже про "нематериальные" потребности: чтобы удовлетворить потребность во власти, не обязательно к ней приходить: достаточно свихнуться, и - "хочешь, можешь стать Будённым, хочешь - лошадью его"!
Так вот. Если естественные потребности носят объективный (т.е. независящий от индивида) характер, то не-естественные потребности носят чисто субъективный характер, т.е. индивид сам их порождает. Эти потребности (как и способность к их порождению) передаются через общение, т.е. это ничто иное, как традиции, заблуждения, идеи и т.д.
Среди этих не-естественных потребностей "материальные" выделяются только тем, что в процессе их удовлетворения остаются материальные предметы: пирамиды, прялки, фабрики и т.д. От всех прочих след остаётся, как правило, только в сознании людей, а эти испарения в мозгу Маркс реальностью не считает.
Итак, мы убедились, что "материальные" потребности людей - это просто привычка к определённому способу удовлетворения естественных потребностей, т.е. заблуждения, идеи, традиции, передаваемые из поколения в поколение.
О возникновении этих потребностей хорошо писал Руссо: когда люди развили орудия труда до того, что у них появился досуг (ранее они были заняты исключительно выживанием), они не знали, чем его занять и стали доставлять себе различные удобства. "Удобства эти, благодаря привычке к ним, потеряли почти всю свою прелесть и выродились в настоящие потребности. Не столь приятно было ими обладать, сколь мучительно их лишиться, и люди чувствовали себя несчастными, потеряв их, хотя они не чувствовали себя счастливыми, обладая ими."
А другие индивиды тратили свой досуг, скажем, на познание мира, и это тоже стало потребностью и для них и для тех, кому они сумели это передать. Третьи индивиды нашли ещё какие-нибудь занятия, и т.д. и т.п.
То есть, с этого момента мысли людей, передаваясь воспитанием, разговорами, а позднее книгами - порождали новые потребности, которые причудливо переплетались меж собой.
Но наиболее распространёнными - в силу простоты - были, повторяю, именно "материальные" потребности. И взяв их за основу, Маркс, в сущности, доказал, что идея о росте материальных потребностей движет историю. Вместо исторического материализма мы имеем исторический идеализм. При этом Маркс правильно понял роль "материальных" потребностей в истории: государства, классы, и т.д. всё это есть, и всё это - порождение столкновений "материальных" потребностей индивидов. Но в основе его теории - идея, и любой индивид, сменив только эту идею, переходит из начала координат на другую ось, и с точки зрения этой оси история уже не движется, а лишь изменяет свои формы. Теория Маркса даёт законы изменения этих форм, но для человека, стоящего на другой оси, эти законы представляют самый отвлечённый интерес, даже если описывают всё правильно.
Естественное возражение мне: полно, да можно ли встать на эту другую ось?
А почему бы и нет? Если подходить материалистически, такой подход нисколько не противоречит физическому существованию человека: по крайней мере, теоретически, мы можем представить себе человека или группу людей, ограничивших свои потребности естественными, а труд - удовлетворением этих естественных потребностей. Третья предпосылка Маркса автоматически перестаёт действовать.
Предвижу возражения, но о реализации чуть позже, для этого есть соответствующая глава. Всякие горячие головы уже кричат, наверное: "Так что ж, в леса подаваться?"
Не бойтесь, пока не подаваться. Вспомните, какой вопрос мы решаем - не вопрос о том, что хорошо и что плохо, и куда нам идти. Мы вполне научно рассуждаем о том, насколько обоснованы предпосылки, на которых Маркс строит свою теорию и видим, что третья предпосылка, на которой собственно, в основном и стоит эта теория, не имеет необходимого, объективного характера, т.е. она не существует независимо от индивида, и любой индивид может принять её, так и отвергнуть, причём он может это сделать как теоретически, так и на практике (последнее, кстати, доказал Торо, но об этом позже).
Из всех этих рассуждений видно, кроме всего прочего, что вообще научный подход как таковой весьма ущербен, будучи применён к такой области, как человек вообще и человеческая история в частности. Об этом написал прекрасную книгу Дж. Вейценбаум, поэтому я не буду дублировать его доводы, а интересующихся отошлю прямо к его книге, но от себя могу добавить несколько соображений.
Научный подход начинается с факта, но что в истории считать фактом? Исторические материалы? Но люди писали в них то, что считали нужным, т.е. вольно или невольно отбирали то, что нужно записать! Кроме того, сами эти материалы полны вымыслов и недомолвок (достаточно прочитать хотя бы материалы по новейшей нашей истории, чтобы увидеть, как много в них искажено, недосказано или попросту приврано. Я бы не советовал будущим историкам использовать эти материалы).
Применяя научный подход, мы невольно считаем, что существовало только то, что описано, т.е. рискуем выбросить из рассмотрения то, что люди не сочли нужным описать, а также то, что они описали, но описания до нас не дошли, да и из того, что дошло, мы в жертву своей концепции выбираем только то, что считаем нужным.
Кроме исторических свидетельств, остаются ещё материальные предметы, но к ним мы подходим точно так же - т.е. основываемся только на том, что до нас дошло.
Из великого множества фактов мы выбираем только малую их часть и пытаемся по ним выстроить целое. Этот подход заведомо обречён на провал.
Да и вообще, почему мы судим о людях только по их проявлениям? Самое грубое проявление - материальное производство, менее грубое - письменность. Получается, что люди, не описанные и не проявившие себя в материальном производстве, не существовали вовсе. Не случись Платона, мы бы никогда не узнали о Сократе. Означало бы это, что его не было? Так же делают историю миллионы безвестных людей, о которых мы ничего не знаем.
именно следуя научному подходу, мы даём волю спекуляциям - начинаем рассуждать о том, например, как труд сделал из обезьяны человека. Полно, да с чего вы взяли, что человек произошёл именно от обезьяны? Это пока лишь гипотеза, а не факт, а мы вполне ненаучно верим в эту гипотезу, как недоделанные христиане верят в триединость бога, да ещё и строим на этой гипотезе массу теорий.
Дж. Вейценбаум, иллюстрируя научный подход, приводит анекдот о пьяном, который потерял ключи в саду, но ищет их на улице, под фонарём - только потому, что там светлее. Именно так рассуждают учёные, изучающие человека по его проявлениям.
Единственный факт, не подлежащий сомнению - существование самого исследователя, его поступки и его мысли. Всё прочее может быть обманом зрения, слуха, мысли. Мы видим во внешнем мире только то, что хотим увидеть, и только то, что нам дают увидеть. Поэтому рассуждения наши необходимо односторонни и неполны.
Если уж нам так захотелось изучать человека, то нужно начинать с того, о котором вы можете узнать всё, что вам потребуется - с себя.
Небольшое резюме. Применимость научного подхода как такового, к изучению человеческих проблем весьма проблематична. Маркс же, следуя ему, не вполне его выдерживает, заложив в основание теории довольно произвольную предпосылку развития материальных потребностей индивида. Предпосылка эта не только произвольна, но и одностороння: односторонность её заключается в том, что она выведена из факта наличия лишь одной из сторон человеческой деятельности, а именно производства материальных объектов. однако он не определил как следует базовые понятия - эти самые материальные объекты.
Он сказал, что человек нуждается в пище, однако не определил, что такое пища: а ведь телячья котлета - это не просто пища, это более сложный объект, мы в этом убедились. Человек нуждается в жилище, но Маркс не определил, что такое жилище, и потому потребность в любом жилище кажется ему необходимой. Итак, объекты, исследованные Марксом, имеют более сложную структуру, чем та, что заложена в его посылках, а потому и теория его верна максимум для тех свойств объектов, которые он имел в виду.
Что же касается основной его посылки - о росте материальных потребностей - то всё зависит от того, принимает человек веру или нет.
Если вы согласны с этой посылкой - то вы в состоянии стать законченным марксистом.
Я - не согласен. Упомянутое свойство человека я считаю не объективно необходимым - я считаю его предрассудком, от которого любой человек в состоянии избавиться. Маркс только укрепил этот предрассудок, объявив его научно доказанным. Тем самым, если раньше он ещё мог осуждаться (например, христианством), то теперь он, напротив, оправдывается авторитетом науки.
Потому я пока и не считаю нужным вдаваться в анализ дальнейших построений Маркса: это бессмысленно, так как мы, очевидно, стоим на разных платформах, и, раз не понимаем друг друга в основе, какой смысл разбираться в частностях? Все эти построения верны только в случае верности предпосылок, а именно с предпосылками (точнее, одной из них) я и не согласен. Пора переходить к Торо, тем более, что он рассматривает в основном эту предпосылку.
Торо вообще не ставит такой цели - объяснить историю. Его не интересуют законы развития общества - он рассматривает вполне конкретного индивида во вполне конкретной среде, и потому начинает прямо с себя. "Я бы не говорил так много о себе" - пишет Торо," если бы знал кого-либо другого так же хорошо, как знаю себя. недостаток опыта, к сожалению, ограничивает меня этой темой".
Торо рассматривает человека в целостности - со всеми его поступками, представлениями, мыслями - и пытается понять, в чём состоит его жизнь.
Подход, безусловно, ненаучный, хотя вполне реалистический - никакие потусторонние силы не привлекаются. Если при научном подходе мы берём только среднеарифметического индивида и можем потому судить о нём только по его проявлениям, то при таком подходе, очевидно, проявления, как следствие, отодвигаются на второй план, а внутренний мир человека, как причина, выдвигается на первый.
Подход этот в наше время (научное время!) изрядно скомпрометирован: ярлыков на нём бесчисленное множество - начиная с идеализма и кончая ковырянием пупа.
Но не забывайте, граждане, как переводится слово "философия": любовь к мудрости! Но заключается ли мудрость только в познании мира? Ведь мы считаем мудрым и старика, слыхом не слыхавшего о научном подходе: он может считать землю плоской, но он мудр, поскольку знает, что важно для человека в этой жизни, а что нет.
Разницу между двумя этими мудростями точно
подметил Экклезиаст:
Раз участь глупца и меня постигнет,
Так зачем же я был столь премудрым?
Здесь он говорит о мудрости в смысле познания мира. Другая же мудрость, мудрость в познании смысла жизни, должна определить место, важность устремлений человека, в том числе и стремления к познанию мира. Накопленная мудрость первого рода - ум, т.е. знание мира. Накопленная мудрость второго рода - разум, т.е. понимание того, что нужно делать в первую очередь, что во вторую, а что не делать вообще. Торо же пишет об этом так: "У нас сейчас есть профессора философии, но философов нет. Быть философом - значит не только тонко мыслить или даже основать школу; для этого надо так любить мудрость, чтобы жить по её велениям - в простоте, независимости, великодушии и вере. Это значит решать некоторые жизненные проблемы не только теоретически, но и практически."
Итак, разум - в понимании того, что важно и что неважно. Вопрос этот сугубо практический. Если принять, что жизнь наша состоит из времени между рождением и смертью (а это вполне, на первый взгляд, разумное предположение), то мы видим, что в каждый момент времени мы решаем какую-то жизненную задачу. Из этих моментов складывается время нашей жизни, а из решения этих задач - сама жизнь. В любой момент времени нужно разрешать, т.е. нам нужно знать, какие задачи важнее.
Важность задач можно определять таким мерилом, как смерть. Большинство дел, которые мы по привычке делаем, теряют свой смысл, будучи перечёркнуты смертью. Особенно это касается личных благ. Я хочу приобрести автомобиль, потому пашу в поте лица, либо добываю деньги другим способом - имеет ли это смысл, если я узнаю, что послезавтра мне предстоит умереть? А ведь я действительно могу умереть послезавтра.
Приведённый пример - трюизм, конечно, но при внимательном рассмотрении большинство наших дел точно так же не имеют смысла. Они кажутся нам важными, но жить-то мне, и потому мне решать, что важно и что неважно. Принимая на веру чужие мысли, я рискую прожить не свою, а чужую жизнь.
Итак, прежде чем решать какую-либо задачу, нужно выяснить, а нужно ли её решать.
"Так как мне туда войти?" - спросила Алиса.
"Стоит ли - вот в чём вопрос!" - ответил Лягушонок.
Проблема, возможно, состоит не в том, что люди неправильно решают проблемы, а в том, что они решают не те проблемы, которые нужно. Задача, следовательно - выделить задачи, которые решать необходимо, а среди прочих - навести порядок. Вот как об этом пишет Торо:
"Я хотел погрузиться в саму суть жизни, добраться до её сердцевины, хотел жить спартанской жизнью, изгнав из жизни всё, что не является настоящей жизнью, сделать в ней широкий прокос, снять с неё стружку, загнать жизнь в угол и свести её к простейшим формам и, если она окажется ничтожной - ну что ж, тогда постичь всю её ничтожность и возвестить о том миру; а если она окажется исполненной высокого смысла, то познать это на собственном опыте и правдиво рассказать об этом".
Итак, Торо считает, что, прежде чем освобождать человека, нужно понять в чём, собственно, состоит его жизнь и от чего, собственно, его нужно освобождать и ради чего.
"Давайте подумаем", говорит он, "в чём суть большей части забот и тревог и насколько необходимо нам тревожиться или хотя бы заботиться". Наша жизнь состоит из усилий, направленных на удовлетворение наших потребностей. Человек несвободен, ущемлён, закабален тогда, когда он не может свободно удовлетворять какие-то свои потребности. Угнетение человека человеком и означает ограничение возможностей в удовлетворении потребностей.
Задачи, которые мы решаем в каждый момент времени, как раз и связаны с удовлетворением потребностей. Если бы у нас не не было потребности в чём-то, то не было бы и задачи в удовлетворении этой потребности.
Ключ к свободе лежит либо в создании общества, способного удовлетворить потребности всех, либо в воспитании потребностей, в удовлетворении которых не может помешать другой человек (собственно, такую систему потребностей и предлагал Христос).
Как бы то ни было, говорим ли мы о свободе, о смысле жизни, о справедливости и вообще о чём бы то ни было по отношению к человеку, мы всегда говорим о его потребностях. Поэтому любая теория о человеке должна начинаться с его потребностей.
Торо начинает с понятия необходимых потребностей. Это понятие нужно определить как следует, так как оно пока очень неопределённо (собственно, в этом "прокол" теории Маркса, как мы выяснили). "Дело в том", пишет Торо, "что есть вещи, которые составляют предмет первой необходимости только в некоторых кругах, в других они являются лишь предметом роскоши, а третьим и вовсе неизвестны".
Когда мы говорим слово "необходимо", мы должны добавлять слово "при условии, что необходимо...". Например, мы говорил, что необходима более мощная вычислительная техника. Но мы должны добавлять "при условии, что необходимо решать те задачи, для которых она нужна". "Необходимо" всегда бывает для чего-то. Если мы проследим происхождение всех наших "необходимо", то где-то в самом начале найдём "хорошо бы...".
Поэтому, чтобы найти "необходимое" в том самом прямом смысле, которое обойти нельзя, то увидим, что это необходимое - существование человечества вообще и в частности. Вообще говоря, и это не является, видимо, необходимым, но где-то нужно остановиться: если нет людей, то некому и решать человеческие задачи. Положим поэтому как основу существование людей (вспомним, что и Маркс начинал с того же). Итак, какие потребности необходимы при условии, что необходимо существование человека? Вот ответ Торо: "Под жизненными потребностями я разумею то из добываемого человеком, что всегда было или давно стало столь важным для жизни, что почти никто не пытается без этого обойтись, будь то по невежеству, по бедности или из философского принципа. Для человека в нашем климате первичные потребности включают Пищу, Кров, Одежду и Топливо; пока это не обеспечено, мы не способны свободно и успешно решать подлинные жизненные проблемы". Казалось бы, это определение в точности соответствует первой посылке Маркса. Но заметим, что Торо даёт определение именно необходимых потребностей. Необходимость задаётся первой фразой: если человек способен обойтись без чего-то по невежеству, бедности или из философского принципа, то это - не необходимая потребность. Маркс же, как мы выяснили, говорит о материальных потребностях вообще, придавая им необходимый характер. Поэтому он и не замечает, что собственно необходимые, естественные потребности настолько малы, что для их удовлетворения требуется минимальная производственная деятельность и простейшие формы организации людей. Если потребности людей ограничиваются естественными, то они будут счастливы и свободны с минимальными усилиями. Эту мысль, как ни странно, доказал Энгельс в работе "Происхождение семьи, частной собственности и государства": он привёл массу примеров, в том числе и о североамериканских индейцах. В индейском обществе не существовали не моральные, ни организационные проблемы - все были равны и счастливы. Энгельс пишет о них с восторгом.
Итак, собственно естественные потребности не закабаляют человека, закабаляет система их удовлетворения. Человек, чтобы добыть себе на пропитание, продаёт сввой труд, получает деньги и т.д. По словам Торо, от "решает проблему по формуле, более сложной, чем сама проблема".
Если уж потребности сведены к естественным, зачем такие сложности - говорит Торо. И - доказывает на своём примере. Вместо того, чтобы снимать лачугу за 30 долларов в год, он строит за 28 долларов крепкий небольшой дом; вместо того, чтобы покупать продукты, он добывает их сам. В течение двух лет он живёт так, причём у него остаётся море времени на книги, общение и размышления.
Следовательно, заключает Торо, с естественными потребностями на самом деле проблем нет: проблема лишь в том, чтобы человек, удовлетворяющий их в тяжком труде, сменил свой образ жизни - а он либо не знает, что это возможно, либо не хочет это сделать. И, если в первом случае мы ещё можем ему помочь, то во втором никто, кроме самого, не виновен в мучениях, которым он подвергается. Человек закабаляет себя сам - можем ли мы освободить его?
Итак, задача выживания - действительно важная задача, но решение её довольно просто и не требует решения тех задач, которые якобы ею порождаются. Любой человек при желании может предельно упростить решение этой задачи, а высвободившееся время посвятить решению других задач. Каких? Это зависит от того, каковы будут его потребности, появившиеся сверх естественных.
В первую очередь мы рассмотрим материальные потребности, или, как говорит Торо, потребности "в более обильной и жирной пище, в большем или более роскошном доме, в более разнообразной и красивой одежде, в более жарком и непрестанном огне в очаге или в нескольких очагах".
Торо задаётся целью рассмотреть природу этих потребностей. Тот факт, что они необходимы, уже ясен. Вопрос теперь заключается в том, чтобы выяснить, что порождает эти потребности, т.е., на самом деле выяснить, насколько существенны они для человека.
Почему именно "материальные" потребности рассматривает Торо в первую очередь? Да потому, что большей частью люди жалуются на неудовлетворение именно этих потребностей, именно это обычно составляет причину их несчастий, и именно в свободе удовлетворения этих потребностей они, как правило, видят свою свободу.
Так вот, рассматривая природу этих потребностей, Торо приходит к выводу, что они, эти потребности, большей частью не являются потребностями собственно индивида: индивид имеет их только потому, что все считают нужным иметь их.
Торо иллюстрирует это весьма остроумно, рассказывая о том, как портниха отзывается о его одежде: "Такое сейчас никто не носит".
Торо погружается в раздумье, пытаясь понять, "кем мне приходятся эти Никто и почему они так авторитетны в вопросе, столь близко меня касающемся", и отвечает так: "Да, действительно, до сих пор никто не носил, но сейчас начали".
И действительно, взяв любого человека и спросив, зачем он носит именно такой костюм и почему у него именно такая обстановка в квартире, мы получим ответ "Сейчас все так носят". Спросив его о том, почему у него в голове именно такие мысли, а не какие-нибудь другие, мы опять-таки получим ответ "Потому что все так думают". Кто все?
И спросив этого любого человека о том, зачем он стремится ко всему этому, мы получим тот же ответ: "А я что? Я как все!"
Как кто все?
Поскольку все состоят из любых, то встаёт законный вопрос: Что же, существует кто-то не любой, который так решительно диктует свои мысли всем любым?
Нет, не существует. Просто-напросто каждый из любых, не давая себе труда завести собственные мысли, заниматься всю жизнь тем, что преобразовывает и приспособляет к себе те мысли, которые в это время считаются общепризнанными. Он, как правило, имеет в той или иной степени ум, и в меру своих способностей развивает или дополняет имеющиеся предрассудки, но он не имеет разума, поскольку в приложении своего ума руководствуется не своими мыслями, а общественным мнением. Мало того, что он не имеет понятия о том, что за пределы своих предрассудков можно выйти, но он ещё и не имеет никакого желания иметь такое понятие.
Любой человек в любом своём решении опирается на некоторые жизненные аксиомы. Наиболее неразумный человек вообще руководствуется исключительно аксиомами, и жизнь его - просто цепь рефлексов, без проблесков какого-либо сознания, без какого-либо нравственного выбора. Начав хотя бы немножко думать, т.е. строить жизненные теоремы, человек неизбежно осознаёт, что набор аксиом некорректен, противоречив и неполон. Но, как правило, он не находит в себе сил анализировать аксиомы и потому придумывает какую-нибудь диалектику, либо строит такую геометрию, чтобы в ней параллельные линии сходились - лишь бы как-нибудь вывести из этих аксиом нужную теорему.
Человек, достаточно серьёзно относящийся к своей жизни, вынужден думать с нуля, т.е. подвергать сомнению как сами аксиомы, так и правила вывода. И это естественно: поскольку мы видим, что жизнь по этим аксиомам и по этим правилам вывода ничего хорошего людям не даёт, значит, нужно начинать именно с них, а не вертеться в их пределах.
Как известно, при поиске истины голосование не помогает, поэтому признавать правильным только то, что признаёт правильным общественное мнение - значит заведомо обречь себя на неудачу.
Так вот, одна из аксиом, или даже наиболее главная из аксиом любого общества, объявлена ли она официально, как при капитализме, существует ли она не так открыто, (при социализме), заключается в следующем: цель жизни человека - это его материальное благополучие. При этом можно, конечно, метать громы и молнии в сторону мещан, можно даже не иметь сервантов, набитых хрусталём, а всего лишь копить деньги на велосипед - это дела не меняет основные силы жизни у нас направлены именно на это благополучие. Мы можем даже отчётливо сознавать, что именно нам это и не нужно, а всё-таки делать это. Я, имея довольно неплохую вязаную куртку, у которой чуть протёрлись рукава и в которой готов ходить ещё лет десять, покупаю себе новый пуловер - а как же, что скажет княгиня Марья Алексеевна, если я буду читать лекции в этой куртке. Да какое мне дело до какой бы то ни было Марьи Алексеевны, будь она хоть трижды княгиня?
Все эти так называемые материальные потребности есть продукт так называемого общественного мнения, это просто свидетельство неспособности человека самостоятельно мыслить. И ради чего, собственно, мы обрекаем себя на эту каторгу: сверхурочные работы, финансовые хитрости, прямое воровство, лизание задниц - при всём при том, что это всё нужно не нам, а некоему общественному мнению? Каждый из нас, живя, делает не то, что каждому из на нужно - кому же от этого польза, кто же собирает урожай с этого поля? Невольно вспомнишь о дьяволе.
"Мы слишком торопимся жить," пишет Торо - "Один стежок вовремя стоит девяти, говорят люди, и вот они делают тысячу стежков сегодня, чтобы завтра им не пришлось делать девяти... Большинство людей, даже в нашей относительно свободной стране, по ошибке или просто по невежеству так поглощены выдуманными и лишними тяжкими трудами, что не могут собирать самых лучших плодов жизни. Для этого их пальцы слишком загрубели и слишком дрожат от непосильного труда."
Наши беды - большей частью порождение наших предрассудков, несвобода нашей жизни - следствие нашего неумения свободно мыслить. Но, как пишет Торо, "никогда не поздно отказаться от предрассудков. Нельзя принимать на веру, без доказательств никакой образ мыслей или действий, как бы древен он ни был. То, что сегодня повторяет каждый или с чем он молча соглашается, завтра может оказаться дымом мнений. Иначе нельзя, говорим мы, а между тем способов жить существует столько же, сколько можно провести радиусов из одного центра."
Вот главный пункт воззрения Торо. И в первую очередь он отвергает именно наиболее распространённый образ жизни, состоящий в удовлетворении "материальных" потребностей.
Добыв всё необходимое для жизни, человек может поставить себе лучшую цель, чем получение излишков: освободившись от чёрной работы, он может, наконец, отважиться жить".
Что это значит - жить, решать самому. Главное - решать самостоятельно. Для этого надо проснуться. Люди спят потому, что считают, что их кто-то должен разбудить и ещё потому, что не знают, что делать, проснувшись. "Бодрствовать - значит жить. Неважно, что показывают часы и что говорят и делают люди. Когда я бодрствую и во мне брезжит свет - тогда и утро. Надо научиться просыпаться и бодрствовать: для этого не нужны искусственные средства, а постоянное ожидание рассвета, которое не должно покидать нас в самом глубоком сне. Долг каждого человека - сделать свою жизнь достойной тех стремлений, какие пробуждаются в нём в лучшие её часы."
Я устал писать. Уже свыше ста часов чистого времени потрачено, для меня почти всё ясно, кого-либо другого я вряд ли смогу убедить, если его не смог убедить Торо, писавший лучше меня. Поэтому пора резюмировать, ведь впереди ещё одна глава и множество посторонних замыслов.
Короче говоря, и Маркс, и Торо в основном упираются в понятие "материальных" потребностей. Оба автора признают, что основной двигатель действий, совершаемых большинство людей - стремление к материальному благополучию.
Однако, если Маркс считает, что это стремление есть объективное свойство человека и потому на нём основывает свою теорию, то Торо считает это стремление предрассудком, следствием бездумного отношения к жизни и строит свою теорию на отрицании этого стремления.
Вот, собственно, их основное (в рассматриваемом плане) теоретическое расхождение. Осталось только рассмотреть, как эти теории были реализованы на практике.
"Я убедился в том, что люди постоянно
спрашивают
друг друга, что им следует делать, в то время как
единственно
важный вопрос заключается в том, какими они
должны быть"
Дж. Вейцнебаум
"Эй, вы, задние, делай, как я!
Это значит, не надо за мной!
Колея эта только моя,
Выбирайтесь своей колеёй!
В. Высоцкий
"Если хочешь быть счастливым - будь им!"
К. Прутков.
Обе теории реализованы, так что мы имеем возможность говорить не о том, что могло бы быть, а о том, что есть, о том, что мы видим, если глядим и слышим, если слушаем.
Не надо понимать такое вступление в том смысле, что я сейчас начну доказывать, что наш социализм сделан не по Марксу. Я не настолько знаю (а точнее, я настолько не знаю) политэкономию, чтобы делать какие-либо утверждения в этой области.
Не буду я также говорить о таких достижениях, как более равномерное распределение материальных благ, большее количество свобод и т.д. Всё это достаточно скользкие темы, и рассуждать на эти темы без достаточной информации бессмысленно. Информацию же эту я получить не могу: к нашим средствам информации у меня достаточно необоснованное недоверие, "ихние" же заведомо носят пропагандистский характер, я их тем более игнорирую.
Поскольку я могу доверять только тому, что видел сам и тому, что рассказали мне люди, которых я знаю достаточно хорошо, чтобы им верить, я только на этих данных и буду основываться. Эти источники показывают, что при всей справедливости распределения благ есть у нас и дворцы и лачуги (в первых мне доводилось бывать, а во вторых даже и живать), что при всех наших достижениях в области свобод вплоть до недавнего времени столь многочисленная категория населения, как колхозное крестьянство, считалась настолько низкосортной, что не имела даже паспортов. Про репрессии времён культа личности я уже не говорю, это вещь настолько очевидная, что и обсуждать нечего (можно, правда, учесть, что это продолжалось 30 лет из 60, и какой период из двух брать для анализа социализма, пока непонятно). Ну да ладно, на эти примеры я и сам могу привести массу противоположных, дело не в этом. Я согласен, что всё это издержки роста, что не ошибается только тот, кто ничего не делает и т.д. Если уж человек в своём развитии совершает массу глупостей, бессмысленностей и жестокостей, то чего ожидать от общества, пусть даже полно благих намерений. Не будем обо всём этом говорить, не будем встревать в глупую и бесконечную полемику между "нашими" и "ихними" - скорее всего, не правы и те, и другие.
Поговорим о главном, о том самом главном, которое всеми давно и прочно забыто. Вспомним о том, что уничтожение частной собственности, всяческие свободы, полученные или нет, и т.д. и т.п. не были целью революции. И, споря обо всех этих мелочах, мы уходим (а точнее нас уводят) от главного - что целью революции было появление нового человека, освобождённого, гармонично развитого и счастливого. Всё же перечисленное - лишь создание условий, в которых он мог бы появиться.
Так вот, я считаю теорию Маркса не оправдавшейся именно потому, что такого нового человека или хотя бы близкого к нему я за свою жизнь не встретил. Возможно, они и существуют, раз о них изредка пишут в газетах; но, узнав за свою жизнь множество людей, большей частью хороших, но нередко и плохих, пожив в деревне, городе и рабочем посёлке, пообщавшись как с алкашами, так и работниками крайкома, как с людьми начитанными, так и с абсолютно неграмотными, я могу всего о 2-3 человеках сказать, и то с некоторой натяжкой, что они вполне сознательно, отбросив личную выгоду, овладев необходимой теорией, практически стремились именно к этой цели.
Негусто! И ведь эти люди не просто выглядели белыми воронами, им разве что вслед не улюлюкали!
Все же остальные, как и я сам, трудились более (или менее) честно, украшали свою жизнь по мере возможности, радовались маленьким радостям, делали что-то там на работе, сами не зная, зачем, и знать не хотели ни про исторический материализм, ни про какой-нибудь другой. У них своих забот хватало - и на работе, и дома.
Что же, эти люди и строят коммунизм? Из этих людей, путём улучшения их благосостояния, и выведется новый человек? Каким же это таким образом, объясните мне, пожалуйста, да понаучнее!
Мы все привыкли, что для построения коммунизма нужна какая-то там материальная база. Это дело нам понятное, вот мы его и делаем, и будем делать до бесконечности, поскольку наши аппетиты растут, и мы не будем считать её построенной не только тогда, когда каждый будет иметь автомобиль или даже хоум-компьютер, но и когда каждый обзаведётся собственным вертолётом. Так какая же конкретно нужна материальная база для появления нового человека? Этого никто не знает и никто не узнает, поэтому мы без задней мысли и вообще без какой бы то ни было мысли можем ежедневно оглушать себя хорошей порцией труда, чтобы чувствовать, что мы делаем что-то нужное и важное, что поощряемся теми, кто знает, что нужно и важно делать.
О том, кому и зачем это нужно, можно было бы поговорить, но мы уже и так отвлеклись. Так вот, как же из всего этого вырастет новый человек? Маркс (по крайней мере, в "Немецкой идеологии") обошёлся с этим просто: бытиё определяет сознание, поэтому не станем думать о том, как это произойдёт, а займёмся переделкой бытия. Если люди будут поставлены в такие условия, в которых им не будет нужды эксплуатировать друг друга, они и не будут это делать - вот логика Маркса. Но дело в том, что у них уже были такие условия - при родовом строе, и Энгельс это доказывал. И, если уж высоконравственные люди этого строя сумели пасть, то с чего бы вдруг люди, основательно испорченные буржуазной моралью, так легко переродились?
Нет, пока люди имеют растущие материальные потребности, невозможно создать такие условия, чтобы человек не эксплуатировал человека. Можно сделать эту эксплуатацию тоньше, незаметнее, но избавиться от неё невозможно. Пока есть люди, производящие прибавочную стоимость и люди, её не производящие, будет и эксплуатация, пусть не прямая, а окольная. У нас, конечно, всякий труд почётен - и хлебороба, пашущего от зари до зари, и секретарши, вяжущей на работе гетры для занятия аэробикой. И, какие бы мы хорошие слова при этом не говорили, и какими бы орденами хлебороба ни награждали, факт остаётся фактом: он эксплуатируемый, а секретарша - эксплуататор, пусть она даже очень хорошенькая и добрая к тому же.
Пока живо стремление к материальному благосостоянию, формула общества всегда будет "от каждого по возможности, каждому по способностям".
Так вот, полвека социалистического бытия не убедили общественное сознание хотя бы в том, что это бытиё лучше. Почти все живущие сейчас граждане страны родились и выросли при социализме. Какая же ещё пропаганда социализма нужна им, кроме самой жизни при нём? Однако именно идеологическая борьба объявлена сейчас передним краем. Объясняется это идеологической диверсией Запада. Не надо. Я за всю свою жизнь не слушал ни "Голоса Америки", ни что-либо ещё в этом роде, не читал ничего запрещённого (может быть, увы), а только смотрел и только думал. Думаю, что не я один. И вижу, что, хотя общественное бытиё переделано основательно, насчёт общественного сознания ничего утешительного не замечается. Увы... И ставка на идеологическую работу означает, что нынешние марксисты пытаются переделать сознание сознанием, сменить идею идеей, хотя сами сто лет назад клеймили приверженцев такого подхода как идеалистов и утопистов и порою убедительно доказывали, что этот путь нереальный.
И вот, кстати, уже Ленин уже в 1918 году понял, что того, что сделано, не будет достаточно. В своей известной речи на съезде комсомола он сказал очень известные слова, которые сейчас можно встретить на любом мало-мальски подходящим фасаде: "Учиться, учиться и учиться!"
Смысл этих слов навряд ли сейчас кто-нибудь понимает. А ведь это вовсе не о том, что нужно учиться в школе, или даже в вузе.
Нет. Смысл этой речи таков: никакого коммунизма не будет, если каждый (повторяю: каждый) не будет учиться коммунизму, т.е. активно и самостоятельно овладевать теорией, и не просто овладевать, но и прочувствовать её, и не только теоретически, но и применить это на практике.
Суть дела в том, что идеи коммунизма настолько высоки, что до них нужно подняться каждому, иначе не будет коммунизма. И самое главное - что не его должны поднять, а он должен подняться, не его должны учить коммунизму (мы, увы, знаем, чем это кончается), а он должен учиться коммунизму.
Но это не научно выведенная линия, это проповедь. Ведь именно за это критиковали те же марксисты Толстого: "Да, конечно, если каждый станет жить по Вашему, граф, учению, то на земле настанет царство Божие. Но с чего вы взяли, что каждый будет это делать?". Вот основной их контраргумент. И вот, все необходимые условия созданы - уничтожена частная собственность и т.д., и марксисты призывают к каждому. Но почему же это каждый будет ставить себе целью построение коммунизма? У всех есть свои заботы, ближе к собственному телу. Вы вполне научно создали условия, а ими никто не пользуется. Вы хотите освободить людей, а они упираются. Им не нужны ваши большие идеи, и вообще какие бы то ни было большие идеи, их вполне устраивают их маленькие идейки. Можете их клеймить, перевоспитывать, да всё, что угодно - они ваши условия для создания свободной и гармоничной личности очень даже хорошо приспособят для нужд своей маленькой односторонней личности.
При всём при том, несомненно, социализм прогрессивен, поскольку он хотя бы пытается создать эти условия, хотя бы вывешивает своим лозунгом создание такой личности и пытается, пусть неуклюже, этот лозунг провести на практике. Но я всегда вспоминаю Бармалея из "Айболита-66": он задумал сделать всех людей хорошими. "Пусть только они мне попробуют быть злыми п плохими!" При всей своей прогрессивности социализм - утопия, прекрасная, но утопия. Утопия не в смысле собственно социализма, а в смысле его цели - коммунизма. Мы живём при развитом социализме, потом будет очень развитой, гиперразвитой и т.д. А больше ничего не будет, поскольку в конечном счёте всё упирается не в общее бытиё, а в каждого конкретного человека, в его внутренний мир. И я не вижу причин надеяться, что каждый или хотя бы большинство начнёт переделывать себя. Это было бы слишком наивно. Тем более, что практика показывает, что именно люди, способные к этому, большей частью и погибают: в 17 году, в 37-м, в Отечественной и сейчас. Если кто-нибудь вполне обоснованно, без лирики и демагогии, пусть даже научно, сумеет доказать мне, что их количество должно расти (должно не потому, что без этого не построить коммунизма, а должно именно в смысле необходимо, неизбежно), тогда я соглашусь с марксизмом. Но пока мне этого никто не доказал, и я имею право оставаться при своём мнении относительно нашего будущего. Пока я могу, используя научный метод таким же манером, как Маркс, утверждать, что у людей отсутствует такое свойство, как стремление к активному строительству коммунизма, поскольку я его ни в ком не замечал. И потому я могу вполне научно заявить, что мы его (коммунизм) не строим, поскольку коммунизм - это не материальная база, а прежде всего - люди.
И, раз уж повсеместная победа идей Маркса зависит от деятельности каждого конкретного человека, то я могу смело сказать, что эта повсеместная победа невозможна. Старая мерзость, о которой писал Маркс, будет существовать до тех пор, пока от неё самостоятельно не избавится каждый, до тех пор, как бы мы ни изменяли форму, содержание людей меняться не будет. А до тех пор, пока не избавится каждый, не может быть ни свободы, ни справедливости, а значит, их не будет никогда.
В заключение стоит сказать о понятии морали, введённом Марксом (это имеет непосредственное отношение к теме разговора). Маркс вывел новое, классовое понятие морали. В частности, для борца за коммунизм морально то, что ведёт к победе коммунизма. На мой взгляд, это вынуждает зачастую человека идти на кофликт с совестью, особенно, когда под победой коммунизма поднимается, как это сейчас принято, в основном построение его материальной базы. В 37 году тоже пытались помочь строительству чистками - и во многих случаях это было не злоумышление, а именно честное заблуждение. Высокая цель оправдывала для многих весьма низкие средства... Об этом стоит задуматься: ведь фактически мы жертвуем своей совестью, оправдывая себя целью.
Я поясню это поподробнее. В общем-то речь идёт даже не о таких экстремальных ситуациях. Возьмём обычного человека (например, меня) в обычное время (например, наше), который занимается самым обычным делом (программирует). Эта деятельность этого человека, т.е. меня, устраивает. Она мне интересна, она решает проблему пропитания семьи, и, по-видимому, она полезна для общества и людей , поскольку меня уважают, если я занимаюсь ей хорошо и соответственно вознаграждают дают премии, вывешивают портрет не доску почёта и т.д.
И я вроде бы могу сказать так: поскольку общество признаёт мою деятельность хорошей и полезной, то она таковой и является. Я могу тешить себя мыслью, что то, что я делаю, пойдёт людям на пользу, а если ещё к тому же сознательный человек, то я буду понимать, что этой деятельностью я приближаю эпоху построения материальной базы коммунизма. Всё хорошо.
Но уже при небольшом размышлении, при построении из этих аксиом простенькой теоремки, оказывается всё не так хорошо. Ну вот вам и теоремка: положим, я не я, и я не программирую, а работаю, например, на заводе. Работа у меня интересная, зарплата приличная, работаю я хорошо: повышаю производительность труда, имею грамоты, и т.д. Но дело в том, что я убеждённый трезвенник (т.е. не по болезни, а именно по убеждению), а работаю на ликёро-водочном заводе. И в один прекрасный момент я осознаю, что работая столь усердно, я просто-напросто спаиваю народ и висеть мне надо не на доске почёта, а на обычной верёвочке, за особо тяжкое преступление. Ч.т.д. Получается, что в оценке полезности своей работы полагаться на общественное мнение никак нельзя и понятие "приносить людям пользу" совсем не обязательно относится к твоей производственной деятельности, как бы высоко она не оценивалась другими. Оценивать смысл и полезность твоей работы нужно самому и с нуля!
Что же касается меня, то я, к счастью, не видел в работе ни средство зарабатывания денег, ни существенные престижные воображения. В целом мне хватало того, что работа была мне интересна да плюс я надеялся, что она будет полезна кому-нибудь кроме меня. Но вот становится понятно, что деньги не только можно заработать другим способом, но, может быть, обойтись почти без них, что сама идея служебного роста мне претит, интерес несколько поупал, да и прилично ли делать работу только потому, что она лично тебе интересна? Среди так называемых учёных я не раз встречал людей, которые занимались в жизни только тем, что удовлетворяли своё любопытство. Что же касается полезности труда, он вызывает у меня сильнейшие сомнения - ведь развитие программирования нужно для развития экономики, а какую цель в самом лучшем случае преследует это развитие? Даже в самом идеальном случае дальняя цель - построение материальной базы коммунизма, что, как я уже говорил, абсолютно нереально, а ближняя - так называемый рост материального благосостояния, а я только что убедился, что этот рост ничто иное, как следствие предрассудков, а потому развращает и порабощает людей. Стало быть, занимаясь программированием, при всей интересности этого занятия, я в лучшем случае участвую в глобальном развращении своих сограждан, а кроме того, косвенно (а может, и прямо) в их закрепощении.
Мало того, вкладывая свои душевные силы и время в это самое программирование, я, очевидно, отрываю силы и время от решения каких-то других задач, может быть, намного более важных. Перенапрягаясь в создании системы Дельта, я не оставляю себе времени и сил подумать, а действительно ли нужно и важно её создавать, я не успеваю подумать о том, что хорошо, а что плохо - а ведь это самая важная задача и есть! Я ежедневно оглушаю себя хорошей порцией труда - иногда сознательно, чтобы не думать обо всём этом. Это ведь тот же алкоголизм - работа, как и водка, отвлекает мысли, разрушает нервные клетки, создаёт мираж собственной значимости.
Но это конфликт осознавшего, а вот вам человек не осознавший, который отдал всю жизнь труду, который, как он считал, был на благо людям, и потому сознательно переступавший ради труда через человека. Сколько таких трагедий вокруг?
Резюмируя. Что для меня лично означает идти по пути Маркса?
Это означает сознательно подниматься до его идей. Это можно, но:
1.Его идеи победят только тогда, когда каждый поднимется до них самостоятельно, а я в это не верю. Следовательно, я не верю и в то, что они победят вообще, а за что же тогда вообще бороться?
2.Работа над осуществление этих идей существенно связана не только со своим совершенствованием, но и с развитием материальных потребностей, если не своих, так чужих, а это я считаю аморальным. Я уже не говорю о том, что это развитие в принципе противоречит самосовершенствованию, и не говорю о том, что мне, прямо или косвенно, но придётся на этом пути поступаться своей совестью.
3.Если короче, то я на этом пути буду обманывать себя, работая на мифическое освобождение потомков, вместо того, чтобы освобождать самого себя уже при жизни.
Герцен говорил по этому поводу примерно так: "Если бы люди, вместо того, чтобы улучшать других и освобождать человечество, улучшали и освобождали себя, то как много они сделали бы для улучшения людей и освобождения человечества."
Настала пора задать вопрос, столь любимый всеми интеллигентами во все времена: "Так что же нам делать?"
А вот делать-то как раз ничего и не надо. На этом и накалывались интеллигенты во все времена. Они, например, начитавшись Толстого, ехали в деревню и организовывали там коммуны, чтобы жить в них простой жизнью и не противиться злу и насилию. Прочитав книгу Торо, иной горячий начинатель новой жизни уже начинает точить топор, чтобы ехать рубить себе избу где-нибудь в нижнеенисейской тайге.
Давайте-ка я лучше расскажу вам, как я решил изучить английский язык. Я купил здоровенный словарь, пару учебников и кучу книг на английском. Весь этот хлам до сих пор стоит на самой верхней полке, поскольку пыл быстро остыл, а наличие замечательных условий не помогло мне ни на грамм.
Вот так же и поступают люди - и тот же Маркс, считающие, что раз бытиё определяет сознание, то дело в шляпе. Они думают, что достаточно уехать в коммуну, чтобы стать хорошим, что достаточно накупить словарей, чтобы выучить английский и что достаточно скинуть капиталистов, чтобы сделать людей свободными и счастливыми.
Но в эти новые условия мы тащим самих себя - старых и неулучшенных, и потому так называемые толстовцы устраивали грандиозные распри в своих коммунах, поэтому пылятся на моём стеллаже английские книги, а строители светлого будущего сорок пять лет назад дружно сажали друг друга в тюрьмы.
Не нужно стремиться к тому, чтобы что-то делать, чтобы стать лучше. То, что мы делаем, есть следствие того, каковы мы. К одному и тому же поступку могут привести самые разнообразные убеждения, но одно из них и тех же убеждений поступки проистекают вполне однозначно.
Вот, положим, я решил стать вежливым и уступил место в автобусе женщине. Но я от этого не стал вежливым. И может быть, стал менее вежливым, изгибаемый и сдавливаемый со всех сторон, проклинающий и вежливость и ту женщину, к которой я её проявил. Совсем другое дело, если я уступил место не из желания сделать некий поступок, а потому что иначе поступить не мог, не поступившись со своей совестью. Это уже вежливость, поскольку она не в поступке, а в образе мыслей, однозначно приведшего к поступку.
Безобразное наше бытиё есть следствие нашего несозрелого сознания. И, если уж нам так захотелось хорошо жить, то надо начинать с того, чтобы хорошим быть. Об этом две тысячи лет тому назад хорошо сказал Христос.
И, раз уж я осознал, что моя несвободная и неправильная жизнь есть следствие моих собственных и чужих растущих материальных потребностей, то начинать нужно не с того, чтобы ограничить возможности удовлетворения этих потребностей, например, броситься сразу от ванны с душем в дом на берегу озера, хотя мне доводилось довольно неплохо жить в домах, ненамного лучших домика Торо. Начинать нужно с того, чтобы уменьшить сами эти потребности, т.е. перевоспитать себя так, чтобы ванна с душем никак не влияла на принятие жизненных решений.
Этот путь не настолько очевиден - но это единственно верный путь. Тогда, возможно, в конце своего пути я и дойду до дома на берегу озера, но это не будет для меня жертвой или лишением, как, увы! - сейчас, а будет единственно возможным при моих воззрениях выходом.
Однако и это лишь энное приближение к разъяснению истины. В этом приближении кое-кто может понять, что я решил сознательно готовить себя к тому, чтобы в конце концов очутиться где-то в одиночестве и глуши. Поэтому следует немного разъяснить смысл уолденского эксперимента. Торо, как истинный учёный, просто поставил максимально чистый эксперимент. Он фактически заочно опроверг запальчивую мысль Маркса о том, что если бы не было закона развития производства, то всё вернулось бы к крайней нужде и снова началась борьба за необходимое. Торо же своим экспериментом доказал, что на самом деле проблема жизнеобеспечения не настолько сложна, как кажется. Кроме философии, книга его полна вполне прозаических выкладок: он с точностью до последнего цента выписал, во что ему обошлась его жизнь в домике около Уолдена. На эти деньги в городке Конкорд, где он жил до этого, ему удавалось при самой скромной жизни продержаться несколько месяцев.
Но это не главное - оказалось, что и затраты времени на пропитание очень малы. Так что у Торо было время и для книг, и для написания трактата, и для общения с друзьями; я уж не говорю о том, что ежедневно по несколько часов он проводил в спокойном общении с природой. Он был абсолютно свободен и счастлив, и эту свободу и это счастье не нарушила даже неделя тюремного заключения. Торо посадили в тюрьму за то, что он не считал нужным платить налоги государству, так как прекрасно без этого государства обходился.
Может ли кто-нибудь из вас, граждане, бегающие положив язык на плечо, похвастаться такой жизнью? При всех ваших удобствах, а?
А вот что пишет про эти удобства сам Торо:
Если утверждать, что цивилизация действительно улучшает условия жизни, тогда надо сказать, что она улучшает жилища, не повысив их стоимости, а стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которые надо отдать за неё - единовременно или постепенно."
Глубоко верно. Стоимость моего жилища - моей милой сердцу двухкомнатной квартиры - это пять лет, начисто вычеркнутых из настоящей жизни, заполненных озлобленностью, унижениями, компромиссами, вымогательствами, страхами, бессонницами, ссорами, разрывом с роднёй, далёкой и близкой. Мало того - я ещё и продавал себя за квартиру, и не только тогда, когда искал фирму, в которой мне её могли бы дать. Фактически я показал тогда, что вся красная мне цена - это две комнаты и кухня. И из-за этого я могу сменить работу, коллектив, принципы и вообще всё, что угодно, а временами я был готов даже и к убийству.
Я приобрёл квартиру, но навеки утратил оптимизм. Слишком высока цена жилища в нашем цивилизованном мире, если из-за неё человек должен падать столь низко. Действительно, уж лучше жить в вигвамах.
И вот ведь какая штука - если уж закончить с жилищем - ведь мне вполне хватает двух комнат, но все вокруг выражают соболезнование, почему их не три, как полагается. И это соболезнование создаёт у меня некое беспокойство - а в самом деле, почему не три - и вот я уже начинаю строить планы, да сразу на четыре. А я-то надеялся, что вот получу отдельную квартиру и наконец займусь собой. Мало того, люди, искренне желающие мне добра, ещё и тянут меня в так называемую науку - защищайся! А мне если и хочется защититься, так от них - не толкайте меня на это грязное дело, хватит с меня квартирной эпопеи! повод отложить новую жизнь до новых времён всегда находится.
И так ежедневно, до ручки, до точки.
И так без конца - до конца
Слишком высока цена за эти предполагаемые удобства - за две комнаты и лишнюю сотенку: предстоит вычеркнуть из жизни ещё лет десять, а жить осталось лет двадцать - когда же, наконец, жить? "Мускусная крыса, лишь бы освободиться, отгрызает себе лапу. Неудивительно, что человек утратил подвижность - как часто он застревает в пути!" - так об этом писал Торо.
Христос высказался по этому поводу ещё определённей: "если глаз соблазняет тебя - вырви его, если рука - отсеки её".
Так вот, мне нужно отгрызть сразу две лапы - одна из них есть мои собственные лишние потребности, другая - ложно понятая полезность людям. Что из этого получится - неизвестно, да и неважно. Л. Н. Толстой в таких случаях приводил пословицу "Делай, что должно и пусть будет, что будет". Это и будет следование Торо, т.к. он писал: "Я ни в коем случае не хочу, чтобы кто-либо следовал моему примеру. Во-первых, пока он этому научится, я, может быть, подыщу себе что-нибудь другое, а во-вторых, мне хотелось бы, чтобы на свете было как можно больше различных людей, и чтобы каждый старался найти свой собственный путь и идти по нему, а не по пути отца, матери, или соседа".
Торо обращается только к тем, кто хочет его услышать: "Я не собираюсь диктовать правила сильным и мужественным натурам, которые сами знают своё дело, не намерен я поучать и тех, кто восхищается и вдохновляется именно нынешним порядком вещей, я не обращаюсь и тем, кто убеждён, что живёт правильно, кто бы они ни были - им лучше знать, так ли это; я обращаюсь главным образом к массе недовольных, напрасно сетующих на жестокую участь или времена, вместо того, чтобы улучшить их".
И далее разъясняет, что не нужно для этого создавать какие-либо условия или объединяться: "Тот, кто едет один, может выехать хоть сегодня, а тот, кто берёт с собой спутника, должен ждать, пока он будет готов и они ещё не скоро пустятся в путь". Вот, в сущности, коренное различие реализации идей Маркса и Торо.
Ну, так я пошёл!
© Алексей Бабий 1985