В дни шукшинского юбилея (слава Богу, его не так затерли и не залакировали, как пушкинский) я поймал себя на мысли, что, несмотря на все открытия "второй оттепели", на всплески новой волны, шукшинские вещи не затерлись, а как бы даже еще сильнее заиграли на фоне. Помню, как в середине семидесятых, обалдев, читал его простые, незамысловатые вроде, а мудрые рассказы, столь разительно отличающиеся от серятины, наводнявшей тогда ...нет, даже не прилавки, а библиотечные полки, на прилавках тогда вообще ничего не было.
А сейчас, после множества бестселлеров (например, блистательного, но неглубокого Пелевина, именуемого почему-то вершиной современной прозы и живым классиком), открываю опять-таки Шукшина - и вижу, что ничуть он не устарел, не потерял. Хотя, не спорю, есть у него вполне совковые и вымученные "Любавины". Есть еще несколько проходных вещей. Но все остальное...
Во-первых, язык. Всякий пишущий знает, насколько трудно передать живую речь. И всякий пишущий оценит, насколько легка и естественна эта живая речь у Шукшина.
Во-вторых (а, наверное, даже и во-первых), глубина копания. Каждый, даже самый незамысловатый рассказ полон этой глубины. Причем все это - без выпендрежа, без глубокоумничанья. Просто и ясно.
В-третьих, искренность. Никаких прикидок насчет читаемости,.тиражности, никаких следований моде, никаких скидок на аудиторию. Пишет о том, о чем считает нужным, пишет так, как считает нужным. Мужик. Уважаю.
Любимый мой рассказ - "Алеша Бесконвойный". Если кто забыл - напомню. Мужик, что бы ни случилось и какой кол ему на голове не теши, в субботу не работает (ни в колхозе, ни дома). Причем он не иудей и не свидетель Иеговы: просто он в субботу топит баню. Нет. Я неправильно написал. Он в субботу Топит Баню. Вот. Теперь правильно. Он растягивает этот процесс на весь день. Он священнодействует. Он придает значение каждой мелочи.
«Очень любил он пройти из дома в баню как раз при такой погоде, когда холодно и сыро. Ходил всегда в одном белье, нарочно шел медленно, чтоб озябнуть. Еще находил какое-нибудь заделье пути: собачью цепь распутает, пойдет воротца хорошенько прикроет… Это чтоб крепче озябнуть».
Он, можно сказать, медитирует. И никакая Советская власть, никакая жена, - ничто не в силах ему в этом помешать. Он отвоевал один день в неделю, когда живет свободно, как и положено человеку. То же самое я заметил у столбистов. Выходные - на Столбах, и никакая сила не может помешать человеку. И - множество замерших фигур на вершинах: человек зашел вверх, растянулся на камне или, наоборот, сел на краю - и часами смотрит вдаль.
Так вот, никаких таких умных слов насчет свободы в рассказе нет. Просто детально, шаг за шагом, минута за минутой, описывается, как Алеша Бесконвойный Топит Баню. Но ты, читая, проникаешься до самых краев этой самой свободой.
Каждое его движение в этот день осознанно, он предвкушает его перед тем, как совершить, он полностью прочувствует движение, когда его совершает. Ничто внешнее не довлеет над Алешей Бесконвойным – он полностью принадлежит самому себе. Вы, вообще, много видели в жизни таких свободных людей?
Ну вот, такой маленький рассказ, а обо всем на свете. О свободе. О душе.
Так ведь не только об этом. В восточных эзотерических учениях есть такое важное понятие: будильник. Вся штука в том, что бОльшую часть жизни (а иногда и всю жизнь) человек живет автоматически, то есть в прямом смысле как автомат. Или он тянет лямку, работая, чтобы есть (простейший случай). Или он живет, казалось бы, полноценной творческой жизнью, но все равно на автомате, не задумываясь. С ним все СЛУЧАЕТСЯ, говоря опять-таки эзотерическим языком. Живя так, он не накапливает (и даже теряет) в своем организме некую драгоценную субстанцию. (Как-то я поверхностно это описал, но описывать подробно – это уже и не о Шукшине писать. Так что – как-нибудь в следующий раз:о) Так вот, единственный способ не терять, а накапливать в себе эту драгоценную субстанцию – постоянно обращать внимание внутрь, не просто, положим, идти по улице, а в это время осознавать себя: вот он я, вот я иду там-то, вот я чувствую то-то, и вижу то-то. Опытный человек умеет делать это постоянно. Прочие же легко «выпадывают» из этого состояния в «автоматический режим», и для них нужны будильники, напоминающие о том, что нужно обратить внимание на себя, что нужно заглянуть внутрь. У каждого эти будильники свои. Для меня (еще не слыхавшего в то время ни о каких эзотерических учениях) таким будильником была система учета времени Любищева. Сейчас я не веду учет времени, но каждое утро читаю «На каждый день» Толстого – не столько для того, чтобы набраться мудрых мыслей, сколько для того, чтобы сделать паузу –и … нет, не скушать Твикс, а поразмышлять о себе, о душе и так далее, хотя бы пятнадцать минут в день. Важно, чтобы это было регулярно. При всем своем язычестве, при всей своей светскости и и отдаленности от Бога, церкви тоже выполняют эту важную функцию: регулярность их служб предназначена как раз для этой же цели. А вот для Алеши Бесконвойного это – суббота. Причем он проводит в таком состоянии целый день, от и до. Вот, если посмотреть на рассказ с этой точки зрения, многое становится понятным. Цитирую:
«Последнее время Алеша стал замечать, что он вполне осознанно любит. Любит степь за селом, зарю, летний день…То есть он вполне понимал, что он – любит. Стал случаться покой в душе – стал любить. Людей труднее любить, но вот детей и степь, например, он любил все больше и больше».
Вот это как раз и есть результат накопления этой самой драгоценной субстанции.
Ну вот, а вы, поди, думали, что это рассказ о том, как мужик баню топит. Хэх, сказал бы Шукшин…
Давненько не писал я сочинений. Не знаю, раскрыл ли я тему:о) Но, что хотел сказать – сказал.
Опубликовано: "Сталкер"
© Алексей Бабий 1999