На войне как на войне

Речь пойдет о войне со своим народом, которую коммунисты вели все время своего правления. Меня, кстати, поражает цинизм коммунистов нынешних, которые, как и прежние коммунисты, ни в какой коммунизм не верят, а просто въезжают на спинах обманутых ими стариков во власть, где обделывают свои личные делишки. Понятно, что то же «Отечество» или ЛДПР или кто там еще, занимается, в принципе, тем же. Но взять себе знамя и название однозначно преступной организации, угробившей за время правления многие миллионы жизней и ломавшей миллионы судеб - это, знаете, надо быть циником самой высшей пробы.

Ну да ладно, не хватало мне еще разворачивать тут предвыборную борьбу против коммунистов. Старички, которые за них проголосуют, все равно Сталкера не читают, они как-то больше норовят «Правду» да «Красноярскую газету», а если бы и читали, переубедить их было бы все равно невозможно. Им хоть кол на голове теши, они все равно будут твердить, что «за просто так не сажали». И все.

А, собственно на написание этих заметок меня подвигло 30 октября. День памяти жертв политических репрессий. В этот день Красноярское общество МЕМОРИАЛ и Ассоциация жертв политических репрессий провели в Красноярске вечер памяти. Был большой концерт, была организована выставка. Небольшой фоторепортаж со встречи вы видите на этой странице. А я, собственно, просто хочу напомнить вам, что такое вообще происходило в стране полвека назад. Просто за одиннадцать лет в МЕМОРИАЛе некоторые истории и детали запали в душу.

Вот, скажем, рассказали нам о том, что в одном северном лагере начальник был большой эстет. У входа в его дом всю зиму две обнаженные замороженные женщины изображали кариатид. Кандидатов в кариатиды начальник отбирал лично, лично обливал холодной водой на морозе и следил, чтобы они умирали в нужной позе. Весной кариатиды оттаивали, их выбрасывали, а осенью сменяли другими. Кажется, в этом же лагере верстовые столбы тоже делали из того же материала: вытянутая рука показывала в направлении лагеря. Сначала мы считали это обычной лагерной «парашей», однако выяснилось, что во многих лагерях, начиная с самого первого, Соловецкого, обливание заключенного водой на морозе зимой и выставление его голым «на комара» летом было самым обыкновенным делом. Так что и кариатиды, скорее всего, были не плодом фантазии. Ну, вот, например, свидетельство.

Оксана Мельник рассказывает о Колыме: баня была раз в месяц. Ее старались избежать: до бани 4 км., а морозы 40-60 градусов. Она же: Когда сняли номера, остались темные пятна: телогрейка выгорела, а на месте номера - нет. Ставили на это место заплатки из выгоревшей ткани, чтоб ничто не напоминало о номерах. Ее муж, Виктор Степанович Шкандрий, был в ОУН, ранен в легкие, долго болел. Как ни странно, вылечил его сухой морозный колымский воздух. Он же рассказал: чукчам за каждого убитого з/к (или за его уши) давали 10 литров спирта, пачек 50 чаю, куль сахару и куль муки.

Иван Иванович Егоров  рассказывал с юморком об одном своем знакомом. Говорит, зубов у него не было вовсе, так он даже «Тпру» сказать не мог. Зубы у него выбили на допросах, а какие остались, выпали от цинги... Кстати говоря, лагерный юмор - это вообще что-то потрясающее. Вот еще история от Ивана Иваныча: Начальник мехмастерских, Миша Ремизов, бывший офицер, получил свои 10 лет за восхваление немецкой техники. Однажды обокрали сарай, начальник лагеря сокрушался: “японские гуперы стащили, лучшие в мире”. Миша, уже ученый, сказал: “Лучшие в мире гуперы - советские!” - “Да-да”, - торопливо согласился начальник.

И, опять же Иван Иваныч рассказал: когда он попал в ссылку в Красноярск, им зачитали указ: «Тот, кто приписан к левому берегу (р.Енисей) г.Красноярск, за то, что самовольно окажется на правом, будет приговорен судом к двадцати пяти годам каторжных работ». Это уже никакой не юмор, так и было.

Совершенно потрясающая история Натана Крулевецкого, который до посадки умудрился как-то приобрести профессию зубного техника. В лагере, побывав на общих работах, он понял, что это - верный путь к смерти, неимоверными трудами добился места зубного техника при больничке. Вся его лагерная история - о том, как его везде зажимают, изгоняют, грабят, но он упорно держится за свои чемоданы с зуботехническим оборудованием, а его мотает с этими чемоданами по всей стране, по лагерям и ссылкам.

И, как бы очень просится рядом другая история, отца Федора (Романюка).   В паре эти две истории очень дополняют друг друга и, я бы даже сказал, иллюстрируют национальные характеры. Отец Федор практически повторил путь Аввакума. Сразу по приходу большевиков он проклинал их с амвона, он писал во все газеты. Практически всю свою жизнь он просидел в лагере, потому что, как только очередной срок кончался, отец Федор тут же пытался опубликовать свои филиппики по адресу коммунистов в газете «Правда», и его тут же сажали опять. В лагере он ни на какое сотрудничество с властями не шел, полагая, что Бог послал ему испытание, и он должен его выдержать. Тем не менее он умудрился выжить и дожить до глубокой старости.

Не все люди шли на заклание покорно. Вот, например, потрясающая история Родиона Петровича Либера , который во время допроса оглушил следователя ударом пресс-папье по голове, отобрал у него пистолет, застрелил, а потом еще до последнего патрона отстреливался в кабинете.

Вот еще деталь, не упомню уже, кто рассказывал, но помню, что она меня поразила. В одной тюрьме женщинам на день давали две кружки воды. Хочешь, пей, хочешь - умывайся. Ну и на все остальные дела тоже. Кстати, об остальных делах: вы никогда не задумывались, как женщины переносили в лагере свои, как теперь модно выражаться, критические дни? А вот так: никаких послаблений по части работы не было. Так ведь еще, к тому же, все было жутким дефицитом, вата и даже газеты.

Вообще, о быте в лагере рассказывали много интересного. Самые простые вещи становились вдруг проблемой, и как только люди не выкручивались... Вот, например, Александр Гаевский  рассказывает, как в одном лагере не стало житья от клопов. «Их стали выкуривать. Сера горела несколько дней, потом стали проветривать бараки и собирать погибших клопов. Их было так много, что сгребали их лопатами в кучи, наподобие муравейников. Такого зрелища я никогда больше не видел.»

А вот Константин Ходзевич  рассказывает о стройке 503 (Салехард-Игарка): . На другой год летом не забросили запас продуктов, а зимой реки стали, начался голод, люди обессилели, не могли ходить на работу, многие не держались на ногах, умирали в бараках. Живые сразу об умерших не докладывали, мертвые кормили живых той скудной, без жиров, баландой, которая им еще причиталась, мертвецам. Трупы бросали в траншеи, которые летом были вырыты под бараками, а то и закапывали в снег: копать могилы было некому.

Одна из историй, которые я слышал, так меня поразила, что я написал по ее мотивам рассказ. Все, что там рассказано - правда, у меня сохранилось магнитофонная запись опроса. Кстати говоря, рассказчик, действительно, имел громкую «музыкальную» фамилию, но не «Бах». Фамилию я сменил по его просьбе: в 1990 году многие репрессированные еще боялись, что все вот-вот вернется обратно. Да, в общем-то, и сейчас это может произойти. Я еще могу понять стариков, которым трудно развернуть свои мозги на 180 градусов. Но, когда я вижу молодых идиотов-комсомольцев, зрелых мужиков на коммунистических митингах, меня оторопь берет. Это ж сколько надо еще перенести России, чтобы она, наконец, обрела разум?

Фото Алексея Бабия

Опубликовано:   "Сталкер"
© Алексей Бабий 1999