Сталкер. Мысли вслух.

Перечитывая Гессе. Древо жизни.

Посвящается Олегу Кобытеву.

Давненько уже не возвращался я к Гессе. Однако почти полтора месяца прошло с последнего эссе:о). По правде говоря, не особенно продвинулся я и в чтении – нахожусь всего лишь на середине третьего тома. Эти полтора месяца были насыщены всяческими событиями, последние три недели я вообще проторчал на работе без выходных. Не до Гессе было... А жаль...

И все-таки – о самом главном. Только сейчас, читая Гессе подряд, книгу за книгой, я вдруг осознал, что почти все, что он написал – об одном и том же. За исключением, разве что, «Курортника». Хотя и в «Курортнике» эта тема есть, но она звучит слабее. Собственно говоря, все его вещи можно было бы описать одной фразой из его любимого Гете, о том, что суха теория, мой друг, а древо жизни... и так далее. Что мир не ограничивается противопоставлением добра и зла, что в мире есть не только черное и белое.

Вот эту мысль Гессе поворачивает так и эдак, то примеривая на нее индийские одеяния в «Сиддхартхе», то монашескую рясу в «Нарциссе и Гольдмунде», то сюртук мизантропа в «Степном волке», то мантию мага в «Игре в бисер», то студенческую курточку в «Демиане».

«Представьте себе сад с сотнями цветов, с сотнями видов плодов, с сотнями видов трав. Если садовник этого сада не знает никаких ботанических различий, кроме «съедобный» и «сорняк», то от девяти десятых его сада ему никакого толка не будет, он вырвет самые волшебные цветы, срубит благороднейшие деревья или, по крайней мере, возненавидит их и станет косо на них смотреть. Так поступает и Степной волк с тысячами цветов своей души».

Жизнь куда сочнее простой схемы, какая-нибудь юная девушка может понимать в ней больше умудренного профессора. Ум – это хорошо, но одним умом жить не следует... Чувства – это тоже хорошо, но жить одними чувствами недостаточно. Праведность – хорошо, но что толку от праведности, если ты пришел к ней, не зная греха?

Кстати говоря, когда люди впервые читают Библию, им непонятна мысль Христа, что один раскаявшийся грешник дороже, чем сотня праведников. Это что же, говорят они, можно жить как попало, а перед смертью покаяться и все дела? То есть они подходят к этой мысли вполне инструментально. А мысль-то простая, проще некуда: праведник нередко застывает в сознании своей праведности. Раскаявшийся грешник ДВИЖЕТСЯ. Что же до абсолютных величин их праведности, то из того далека, в котором Христос находится, он их видит в одном и том же месте:о)

Вот тут, кстати, можно вспомнить и Сиддхартху, который шел путем учености, но увидел его тупиковость, шел путем праведности, но увидел его ограниченность, заложил вираж, прошел через огонь, воду и медные трубы, узнал нищету и богатство, любовь и опустошение – и пришел к простой мысли, что есть только Река. Река в самом прямом смысле слова, и у Реки он прожил остаток жизни, будучи спокойным и счастливым. Чего многим из нас так не хватает. «Пронзать мыслью весь мир, объяснять его, презирать его – пусть это будет уделом великих мыслителей. Мне же необходимо одно-единственное: уметь любить этот мир, не презирать его, не ненавидеть его и себя, но смотреть на него, из себя, на каждое существо с благоговейным трепетом».

Тут можно вспомнить и Нарцисса с Гольдмундом, которые ищут свой путь, отгородившись от мира монастырскими стенами. Это все слишком просто – минимизировать воздействие внешнего мира, уйти в монастырь, уехать в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов, а особенно хорошо – на необитаемый остров. Или вообще в виртуальную реальность. Все это хорошо и удобно, а попробуй делать все то же самое в гуще и кипении жизни, в столкновении с реальными ситуациями, найди там полноту жизни и выйди из этой мясорубки не только целым, но еще и цельным. И к тому же окрепшим и свободным. Вот это, я понимаю, задача... Вот тогда можно и в глушь, или, как Сиддхартха, к Реке, перевозчиком. Потому что тогда уже разницы нет, где ты и в каком качестве, что о тебе думают и говорят и как на тебя пытаются влиять – ты самостоятельная величина и выбираешь свой путь сам. И решения, которые ты принимаешь, только твои. И оценка, которую ты даешь себе, твоя. Но в этом нет капризного своеволия, а есть спокойная уверенность.

Положим, праведник может бояться греха, он, как отец Сергий, может отрубить себе палец, не в силах справиться с соблазном. Ну что это за праведник, который БОИТСЯ? Он слаб... Он слаб так же, как и тот, кто тащится за всеми юбками подряд – просто потому, что его «конец» сильнее его самого. А кто силен? Силен тот, кто делает то, что считает нужным, тогда, когда считает нужным.

Да, но все это надо заслужить. Для этого надо все испытать. Чтобы не бороться со всем, что попадается на пути, но и не поддаваться всему, что попадается на пути. Чтобы вкусить и познать все, но не пасть при этом ничьей жертвой. В принципе, и жертвой тоже можно пасть, чтобы испытать и это:о) В чем, собственно, и заключается путь.

А в конце пути на берегу Реки сидит Сиддхартха, сильный Сиддхартха, и тихо смеется над всеми нами и над всем, что я выше написал, потому что Сиддхартха, пройдя все и получив силу, понял еще одну вещь: что даже и эта сила ему не нужна. Все, что нужно человеку – понять Реку. И слиться с ней.

«Каждый грех заключает в себе прощение, каждый ребенок носит в себе старца, в каждом младенце притаилась смерть, и в каждом умирающем сокрыта вечная жизнь. Никому из людей не дано увидеть, какую часть пути пошел кто-либо из его собратьев, в каждом игроке в кости, в каждом разбойнике живет Будда, в каждом брахмане живет разбойник. Вот почему все, что есть, кажется мне прекрасным, в смерти я вижу жизнь, в грехе – святость, в безумстве – ум, все и должно быть таким, все нуждается лишь в моем одобрении, лишь в моей готовности, моем любовном согласии, и тогда оно не может мне повредить, а стало быть, есть благо. Я всей жизнью своей, всей душою, всей плотью убедился в том, что грех был мне необходим: я нуждался в похоти, в стремлении к наживе, в тщеславии и безмерном отчаянии, чтобы наконец сломить в себе сопротивление, научиться любить мир, н сравнивать его с неким воображаемым, желаемым миром, с выдуманным мною же самим совершенством, а предоставить ему быть таким, какой он есть, любить его, радоваться своей принадлежности к нему».

И все дела. А вы думали, о чем еще пел Б.Г:

«Веди меня к реке и положи меня в воду и научи меня искусству быть смирным». Вы-то, поди, думали, что это об утопленниках? Ну-ну...