Бабушка в автобусе:
-А это автобус с вайфайем?
-Нет.
-Жалко...
-А зачем вам вайфай?
-Не знаю. Хотела посмотреть, что это такое. Вчера по телевизору про такие автобусы говорили.
Питерские друзья спрашивают: как у вас в Красноярске с дымом от пожаров? Правду ли говорят СМИ?
СМИ, как ни странно, говорят правду. Попытался описать словами, а потом вспомнил, что утром с Копыловского моста щёлкнул. Вот как-то так (а днём было хуже):
Где-то с марта, а может и с февраля, пересматривал я LOST. Много чего было в это время - ремонт, командировки, многочасовая отупляющая работа в архиве, всяческие нахи, но, как правило, перед сном я выкраивал часик для просмотра очередной серии, а по пятницам с пивом и две-три. В прошлую пятницу дошёл до последней серии шестого сезона, прокомментировать не было ни времени ни сил.
В общем.
В первый раз я смотрел сериал с разрывами в год на каждый сезон, в основном по телевизору, пропустив примерно треть серий.
Во второй раз я смотрел его исключительно по интернету, с нужной мне скоростью, откатывая назад, если не понял сразу или вдруг увидел мелькнувшего, но важного персонажа. Ну, как положено смотреть сериалы в 21 веке:о)
Как оказалось
Как оказалось, в первый раз я пропустил много важного: например, отца Джека, который вообще был сквозной фигурой, связывающей весь сериал.
Как оказалось, эти ребята подняли в одном сериале все мало-мальки важные вопросы: Добро и Зло, Отцы и Дети, Мужчина и Женщина, и так далее. И подняли очень грамотно.
А главное - они подняли вопрос Выбора. Чуть ли не в каждой серии какой-нибудь герой говорит другому: у тебя есть выбор: делать это или не делать. Они эту проблему вертят на протяжении всего сериала, герои всегда перед выбором: нажимать кнопку или нет, идти с Локком или нет, верить Бену или нет, убивать Джейкоба или нет, да чуть ли не в каждой минуте сериала встаёт это вопрос. Это сделано прекрасно. Кстати, прекрасный сценарий, прекрасную игру актеров я опускаю - это по умолчанию. Я о том, что увидел со второго просмотра, а сценарий и игру я уже при первом отметил.
Вопрос ошибки. Все герои совершают ошибки и даже преступления. Все до единого (особенно Саид). В том числе и весьма фатальные по своим последствиям. Но они совершают их, пытаясь служить Добру, как они его понимают, но будучи обманутыми. Мы несовершенны, что поделать. Тем не менее, только один герой не смеет войти в финальное единение - тот, который служил не Добру, а себе. Только один.
Развитие характеров. Ну, это просто по учебнику, и гораздо больше. Джеймс, который вначале выглядит законченным эгоистом, но оказывается, это только скафандр для защиты - в конце он много раз жертвует собой. Джек, продирающийся через свои комплексы. Саид, не желающий снова становиться палачом, но вынужденно им снова становящийся - из лучших побуждений.
И - выбор, выбор, выбор... В каждом сезоне свой, в каждом эпизоде свой. Молодцы. Аплодирую.
В общем. Из того, что я видел -это, безусловно, the best. Хотя, конечно, эксперт из меня никакой - я не то что сериалы, но и телевизор практически не смотрю, разве что иногда слушаю (он за спиной обычно бухтит чего-то, пока я работаю). Но, возможно, человеку с нерелигиозной картиной мира он покажется скучным. Но это его проблема, а не сериала.
Одно из самых сильных впечатлений марта 1987 года. Написал я небольшой (на листик А4) справочник по командам БЕЙСИКа и решил повесить его около каждой ДВК-шки. Нашёл три малюсеньких гвоздика и, недолго думая, вбил их в стенку рядом с каждой ДВКшкой, повесил справочники. Сижу, любуюсь. Пришёл директор Дома техники Аркадий Лазаревич и устроил мне жуткий распекай. Я сначала подумал, что это за то, что вбил гвоздик. Нет, оказывается, надо было сначала согласовать, а потом уже вбивать. Гвоздики я выбрал правильные и вбил аккуратно. За что был прощён. Но урок усвоил.
Правоту же Аркадия Лазаревича я осознал только лет через десять. К этому времени многие бывшие НИИ, пытавшиеся выжить за счет аренды, превратились в бизнес-бомжатники, грязные и ободранные. А дом техники сиял первозданной чистотой, хотя тоже выживал за счёт аренды. Оно и понятно - Дроздинский это здание выстроил, можно сказать, своими руками, по проекту своего друга Арэга Демирханова. Для него это не просто недвижимость, а свой дом.
Потом мы много чего творили на четвёртом этаже - и новые двери прорубали, и перегородки ставили, и проводку меняли, и сортир перестраивали. Про кухню Макссофта, в которой когда-то был учебный центр, в стену которого я вбил тот самый гвоздик, я уже не говорю. Но, разумеется, всё делалось только по строгому согласованию.
Во времена социализма у Дома техники был некий повышенный статус. Я имею в виду снабжение. Например, в фойе часто можно было купить дефицитные тогда модные журналы (название одного из них я даже запомнил: "Урода"). В столовой можно было на полрубля нажраться до отвала, причём не рыбными котлетами и не перловой кашей. Я там, например, впервые на тридцать третьем году жизни узнал, что такое эскалоп. Блюда готовили в соседнем здании, где был тогда горисполком и горком партии, а в Дом техники только относили. Как-то, не помню как, отсекали случайных посетителей: кормили там только работников дома техники и участников семинаров и курсов, проводимых в доме техники.
В буфете с девяти утра до шести вечера можно было выпить кофе. Нормального по тем временам кофе - растворимого, но настоящего, не напиток "Ячменный колос". Работники (точнее, работницы), по моим наблюдениям, из буфета не вылезали. Фамилии у них были какие-то знакомые, и немудрено - большинство из них были жены партийных секретарей и инструкторов. Видимо, это и была плата за этот самый повышенный статус. Их там было десятка два, - а сейчас ту же работу по организации мероприятий, если не вдвое бОльшую, делают всего три менеджера.
Кстати, один из этих бывших инструкторов сказал мне году в девяносто третьем: сейчас всё, что у нас раньше в спецпайках было, можно купить в магазине совершенно свободно. На кой мы тогда за эти пайки душу продавали?
Как всегда, один день не дотянул. Проснулся в 11 и понял, что никуда сегодня не пойду. Ну, не пойду и всё. И делать ничего не буду. Даже если из-за этого Земля с оси слетит.
С утра поубирался на столе и в файлах, а сейчас осваиваю кило тугунка (спасибо 
urij_k) и три литра чешского полутемного (спасибо бирилюсским землякам за превосходное пиво - кстати, рекомендую, если кто не пробовал).
Практика показывает, что дня три-четыре я буду спать, прерываясь только на еду и процедуры. Потом, может быть, чего-нибудь и напишу.
Проспал всю дорогу от Красноярска до Бийска (26 часов). И на месте придавил ещё полдня.
Год был ещё тот. Хотя "не ещё тех" давно уже не упомню.
В течение одного дня испытал противоположные чувства. В Белокурихе открыли фирменный магазин "Бочкарей". Продукцию "Бочкарей" я уже год искренне и бескорыстно хвалю. И в магазине всё было как надо - мы затарились так, что еле унесли. Не только пива, но и всякой газировки, особенно "Тархуна".
А вечером, гуляя по курортному пришпекту, решили зайти в ту самую фирменную кафушечку, в которой в прошлом году я получил получил в подарок фирменный бокал как преданный потребитель их "Жигулевского". Ну так там "Жигулевского" не было. И вообще пива от "Бочкарей" не было. Хотя везде висели их флаги, а на каждом стуле была надпись "Бочкари". Более всего потрясла официантка, которая очень удивилась, когда я спросил пиво от "Бочкарей". А что такое Бочкари, спросила она. Я показал ей пальцем на стул, на спинке которого было большими буквами написано это слово, и мы ушли. Абыдно, да?
Ну да ладно, теперь каждый день гуляем до фирменного магазина. Доктор прописал пешие прогулки - ну вот, полчаса туда, полчаса обратно.
Кстати - в Белокурихе мы впервые за это лето увидели небо. Синее-синее. В Красноярске неба в этом году не видно. Серая хмара днём и ночью, соседний дом не видно, не то что небо.
Уже уволившись из ВНИИПС, я осознал, что с уходом не так-то просто. Куда уходить - было понятно - в кооперативно-творческое объединение "Демос", председателем которого был уже хорошо знакомый мне Лёша Кедринский. Направление кооператива было не совсем моё - видеосъёмка, видеоуслуги, для 1988 года дело новое и прибыльное. Скажу сразу, что это был отнюдь не видеосалон, которые чуть позже стали расти как грибы. Это было именно производство видеофильмов, в клубе "Зеркало" демонстрировались недоступные тогда фильмы Бертолуччи, Тарковского и т.д.Ну, мы тогда были такие романтики от бизнеса.
Я пришёл не просто так, а с идеей продолжить обучение пользователей уже под эгидой "Демоса". Вообще, с нынешней точки зрения, это выглядит как кража бизнеса, но вся штука в том, что обучение пользователей для КФ ВНИИПС не было бизнесом. Я не уверен даже, что институт получал какие-то деньги от этого, хотя и был на хозрасчёте. Да и дом техники вряд ли получал тогда от этого серьёзные деньги - курсы велись раз в месяц в одну смену. Это была персональная затея Дмитрия Ильича Дрейцера, которую во ВНИИПСе не все понимали и не все разделяли. Но для него, как я понял, главное было, что эта идея заработала. Думаю, он меня простил - отношения у нас с ним были всегда тёплыми. Но мне после капустной истории было некуда деваться.
Смешно, но я не знаю, как Лёша Кедринский договорился с Дроздинским. Я имею в виду, что теперь часть денег стала поступать в "Демос", но какая часть - не знаю. Когда я неожиданно стал председателем "Демоса", я эти расклады, конечно, знал, но сейчас абсолютно не помню. Это было неважно, потому что денег хватало всем. Особенно когда мы набрали обороты и стали учить ежедневно в три смены. Мы дошли до того, что закрывали учебный центр на всё лето - с июня по август, потому что за девять месяцев на личных счетах накапливались такие деньги, что мы не очень знали, что с ними делать (потратить их при социализме было некуда). Помню, как в 1990 году на мою зарплату (плюс частично зарплату Марины Парамей) удалось снарядить экспедицию красноярского "Мемориала" в Нордвик (это берег моря Лаптевых) - с перелётом, экипировкой, питанием на 10 человек - причём семейный бюджет этой траты даже не заметил.
О деньгах - всё-таки будет отдельный пост, но к вопросу перехода - там была ещё забавная деталь. Ушёл-то я один, а преподаватели остались во ВНИИПС. Но и это как-то удалось решить - и Марина, и Наташа со временем перебрались в кооператив, особенно после того, как их зарплаты в кооперативе стали в разы превышать те, которые были в институте.
Но деньги были лишь следствием - главным была свобода. Мы могли делать . то, что считали нужным, сами управляли ресурсами (в том числе деньгами). Это было ошеломительно.И нас понесло. Но это уже отдельная история, достойная отдельного поста.
Я вот тут в отпуске пересмотрел, который уже раз, "Братьев Блюз", и подумал: сколько лет пришлось бы отсидеть создателям этого фильма, если бы они сделали его сейчас и в России. Я имею в виду сцену в церкви - что-то она мне напомнила...
Сначала об удивительном. Налогов в 1989 году не было. Вообще. Ни НДС, ни соцстраха, ни пенсионного. Налога на прибыль, кажется, тоже не было, или был такой, разглядеть и запомнить который было невозможно. Был подоходный - 12% и был абалкинский, который ограничивал среднюю зарплату по организации. Абалкинский обходился легко - приняли нужное количество "подснежников" из числа своих друзей, которым платили не то 25, не то 50 рублей в месяц, причём платили реально. Нам было не жалко - наши зарплаты уходили за две тысячи в месяц.
Как они образовывались?
Деньги за обучение собирал Дом техники. Часть они оставляли себе, что было справедливо: вообще-то помещение было их, оборудование - их, организация набора обучаемых - тоже их. А кооперативу оплачивали собственно ведение занятий. Кстати говоря, построить отношения как ареднодатель-арендатор было бы невозможно в принципе - тогдашнее законодательство не позволяло.
Внутри кооператива были накладные расходы, но мизерные: на содержание председателя и бухгалтера, причём не 100% -ведь кроме обучения было видеопроизводство и что-то ещё. Некоторый процент на развитие, а остальное - на зарплату. То есть, почти всё.
Вот с зарплатой было самое интересное. Ставок не было, как потопаешь, так и полопаешь. Мне казалось тогда, что достаточно выстроить правильную систему оплаты, и можно добиться всего, чего хочешь. Стоит напомнить, что мы все только что вышли из всяческих НИИ, где кроме фиксированной ставки и квартальных/годовых премий, ничего, по сути не было.
Чего я хотел добиться? Главное -четких и простых правил, так чтобы преподаватель "на берегу" знал расклад и при желании мог сам рассчитать зарплату.
Так вот, деньги поровну делились между преподавателем, ведущим занятие, и автором методички. Этим я стимулировал преподавателей на написание этих методичек. Хороший автоматизированный обучающий курс или хорошее методическое пособие разгружают преподавателя и дают ему возможность индивидуально подходить к обучаемым. В нашей технологии "индивидуальное обучение по ценам группового" (о котором позже) это было краеугольным камнем. Девчонки, сроду не писавшие ничего кроме школьных сочинений, взялись за перо. И у них стало получаться! Я, конечно, проходил рукой мастера, убирал канцеляризмы с техницизмами, облегчал стиль, но скоро они наловчились, особенно Наташа. Кстати, она вскоре пошла в декрет, так в декрете у неё с методичек набегали суммы, в разы превышавшие зарплаты её бывших коллег во ВНИИПСе.
Второй принцип - обратная связь. После окончания курсов обучаемый заполнял анкету, в которой ставил оценки преподавателям и методичкам. Раз в месяц выводилась средняя оценка по каждому преподавателю и методичке, и она по некоторой формуле работала как понижающий коэффициент. Точнее, если оценка была 5, начислялось 100%, а если меньше, то чем ближе к 4, тем сильнее уменьшалось начисление. Четверка считалась катастрофой и могла служить поводом к увольнению. Но, к слову, ни разу ни у кого средняя оценка не опускалась ниже 4,5 - все старались и пахали.
Аналогичные правила были и по привлечению клиентов, как по обучению, так и по другим услугам. Привёл клиента - на счёт падает сумма.
Ах да. Внутри кооператива у каждого был свой счёт. Беспроцентный, увы, потому что мы тогда в своей бизнес-невинности и понятия такого не имели, как оборотные средства (хотя бухгалтерша всё время шипела мне, что председатель, дескать, крутит твои средства, но я тогда таких тонкостей не понимал) . Деньги зачислялись на этот счет, и каждый месяц сотрудник сам говорил, сколько ему из этой суммы выплатить. Как я уже писал, летом мы вообще закрывали центр на три месяца и тратили накопленные деньги.
Вся эта идиллия работала до 1992 года. Клиентов было навалом, денег было навалом, всё, что нужно было - хорошо работать. В 1992 году денег не стало ни у кого. И мы уже в марте сели на мель. Хорошо так сели - я, например, ходил на работу пешком, потому что не было денег даже на автобус (хотя еще несколько месяцев назад я не ездил на автобусе потому, что ездил исключительно на такси и частниках).
И только один преподаватель у нас зарабатывал больше других - вместе с диспетчером, и позволяла ему это именно придуманная мною система мотивации. Как оказалось, диспетчер отдавала своей подружке самые вкусные заказы. Да и не самые вкусные тоже. Я расценил это как предательство. Я думал, что мы будем вместе справляться с проблемами и, в частности, отказался от председательской зарплаты (к тому времени Кедринский выделился с отдельным бизнесом, и председателем стал я). А тут люди откровенно выживали за счёт коллег. Я поставил на общем собрании вопрос об увольнении, но оказалось, что преподавательница беременна. Но вопрос стоял уже так: или я, или она - я с ней в одном коллективе себя не представлял. Я написал заявление об увольнении. С месяц или два перебивался какими-то случайным заработками, в основном консультациями, а потом меня позвали в кооператив обратно. Без меня дела там пошли ещё хуже. Я согласился вернуться только для того, чтобы закрыть кооператив. Как я его закрывал и чего мне это стоило - отдельная песня, и до сих пор закрыть предприятие куда сложнее чем его открыть. Обидно, но мне не удалось сдать в архив на Быковского сведения о выплаченной заработной плате (а вот не приняли и всё - от кооперативов не принимаем). Через два года на пенсию - вот тут бы и предъявить для расчета пенсии фантастические суммы, заработанные в 1989-1991 году и полученные вполне легально, без конвертов.. Ан нет, не получится.
Кооператив я всё-таки закрыл. А мы с бухгалтершей Наташей и примкнувшими к нам ребятам из авиатехнического техникума создали малое предприятие под странным названием AVN и взяли туда из кооператива кого хотели. А кого не хотели - не взяли. Но это совсем другая история.
Я ошибался в марте, когда в марте писал пост о Pussy Riot. Нет, в той части, где о государстве и церкви, и сейчас подпишусь. Но девочки отнюдь не дуры, и выходка не дурацкая, тут я был неправ. Жаль, что для того, чтобы понять это, понадобилось полгода.
Их речь в суде - образец достоинства.
И это люди, которые реально не боятся.
Уважаю..
Печальная история закрытия КТО "Демос" может показаться странной: ну, крысятничали сотрудники, что истерики устраивать. Но тут важен другой момент: почему меня это оскорбило. Не разозлило, не обидело, а оскорбило.
Вся штука в том, что в кооператив я ушёл не за длинным рублём. Денег мне и во ВНИИПСе хватало, да и, если вы помните, по убеждениям я стоик. Ну, во-первых, так получилось, а во-вторых и главных, задача была политическая (см. пост Идеалы и интересы). И сотрудники для меня долгое время были соратниками. Вот тут были мы, нарождающийся средний класс, а вот тут - государство, для которого (вследствие его неправильного устройства) этот самый средний класс - его могильщик (и это, увы, до сих пор так, к современной России это относится тоже). И тут уж кто кого. А ля гер ком а ля гер. Я уже не говорю о том, что внутри самого кооператива я выстраивал систему, которая позволяла каждому максимально себя проявить, быть максимально свободным и в то же время нацеленным на общую задачу.
Но люди есть люди. Это сейчас я зарос защитной шкурой и не удивлюсь предательству (хотя, вру - удивляюсь до сих пор, но не возмущаюсь уже так сильно). А тогда у меня было много глупых предположений: например, что человек, поющий Окуджаву, не может кинуть на бабки. Может, и ещё как! Или вот: я был уверен, что в бизнесе быть непорядочным - невыгодно, ведь стоит кинуть партнёра один раз, и с тобой никто не будет иметь дела - не из моральных каких-то побуждений, а просто потому, что это опасно. Как бы не так - можно кинуть не один раз, и всё как с гуся вода, примеров тому я видел множество.
Так вот, в 1992 году это произошло впервые. Это было особенно больно, и это запомнилось. Как запоминается первая любовь, хотя, может быть, она была не самой яркой. Потом это происходило всё чаще и в разных вариантах: сотрудники, партнёрские организации, - всего уже и не упомню. Когда я ушёл из бизнеса в НКО - там, увы, оказалось то же самое. Люди есть люди, чем бы они ни занимались. Как справедливо заметил Воланд, только квартирный вопрос их дополнительно испортил
Да, а романтический взгляд на бизнес я в целом похоронил. Закопал, и на камне написал New Пигмалион. Но на это понадобилось пятнадцать лет и множество неприятных открытий. Но об этом как-нибудь потом.
Получил сегодня спам:
"Поздравляем! Вы вон (£ 750,000.00 GBP)."
Пока ходил налить очередной бокал пива, вытащил из ушей наушники. Жена спит, по телевизору идёт какой-то детектив. Уже выключая телевизор, заметил: кто-то там сидит в ИВС и разговаривает по сотовому. В камере, между прочим, "шуба" на стенах - нарушение. Про сотовый в камере я уже и не говорю.
Потом очнулся: эй, парень, ты на курорте вообще-то. И никакой не председатель ОНК. А это - телевизор, от которого правды ждать не приходится. Ни в чём.
Полегчало.
Кстати, председателем ОНК на днях выбрали о.Александра Косова. Это лучший вариант из всех возможных. Он отличный мужик и глубоко в теме. Неделю назад я передал ему все документы по ОНК - переписку, методические материалы и т.п. Можно было бы за это выпить, но я за это уже выпил неделю назад.
С компьютерами была беда. Трёх ДВК-2, конечно, не хватало. Года через два появились ещё пять ДВК-3, но их время уже уходило. Надо было переходить на IBM PC-совместимые машины, но где их взять? Советские ИСКРЫ и ЕС, как и прежде, надо было выбивать по фондам. Уже появлялись первые экстишки, привезённые в Красноярск по бартеру, но они стоили космические деньги - самые дешевые были тысяч сорок. Даже если бы мы все, со своими фантастическими по тем временам зарплатами, полгода не получали зарплату, мы смогли бы наскрести максимум на одну экстишку. И её ещё надо было добыть - компьютерных фирм ещё не было. Это я к тому, какие ценовые перекосы были тогда. Сейчас, когда компьютеры продаются в супермаркетах и стоят меньше средней зарплаты, в это трудно поверить. Но это было.
Как бы то ни было, Дом техники выдрал по фондам ИСКРУ-1030, с громадным мертвенно-зеленым экраном и винчестером аж на десять мегабайт и купил в первой красноярской компьютерной фирме ОВИМЕКС самую настоящую IBM PC AT/286. А мы под самый занавес СССР, в декабре 1991 года, купили две Турбо-Искры. . Это было советское чудо с CGA-монитором, 20-мегабайтным винтом и невыносимо грохочущими вентиляторами.
Деньги на Турбо-Иискры мы с Витей Мяделецем заработали на одном договоре, с нынешней точки зрения невообразимом. Пятистам аптекам края нужно было сделать заказы на приобретение медпрепаратов. Бланк заказа включал в себя полную номенклатуру и, будучи распечатанным на АЦПУ, представлял собой рулон сантиметров десять толщиной. Мы приобрели тонну бумаги в трех здоровенных рулонах, отвезли их в политех (там было специальное устройство для распускания таких рулонов на два рулона), ночью, с примкнувшим Женькой Штолем (оба - бывшие мои дипломники), вручную распилили их на АПЦПУшную ширину и размотали на небольшие рулончики, привезли обратно и перетаскали их на четвертый этаж Дома техники. Затем эту тонну бумаги, в рюкзаках и подмышками, мы таскали в разные ВЦ и, преимущественно по ночам их распечатывали, а затем таким же образом таскали обратно в дом техники (кто сказал, что программирование - это умственная работа?). Особенно героически работал Витя Мяделец. Во ВНИИПС как раз сломалась ЕС-ка, у неё отказала стойка дисководов. Но работало АЦПУ и лентопротяжки. Витя написал программу в шестнадцатиричных кодах, которая распечатывала содержимое ленты на АЦПУ, поселился на раскладушке за лентопротяжками и печатал там днём и ночью. Я ему носил еду и рулоны бумаги, а относил напечатанные бланки. В машзал периодически заглядывали на тарахтение внииипсовские программисты, которые знали, что машина на ремонте, видели дымящиееся АЦПУ, мотающуюся ленту, крутили пальцем у виска и уходили прочь.
За все это мы поимели 46 тысяч и тут же превратили их в две ТУРБО-ИСКРЫ (на большее денег не хватило - это государственные цены отпустили 1 января 1992, а в "рыночном" секторе уже с сентября 1991 цены росли ежедневно, и даже на простенькую импортную экстишку нам бы этих денег не хватило). Причем купили мы их в Абакане (там они были почему-то дешевле: в Красноярске они стоили уже 30000). Два здоровенных фанерных ящика мы на попутке довезли до вокзала. В коридор ящики не пролезли, и мы с Витькой всю ночь провели в промерзлом тамбуре, охраняя наше сокровище. Ну, шутка ли - без малого пятьдесят тысяч, а у нас - только перочинный ножик на двоих! Кстати, чтобы вы представили себе размеры этих ящиков - через год я поставил их на балконе стоймя - и получился весьма вместительный шкаф.
Уже через полгода, когда "Демос" умер, эти две Турбо-Искры были единственным ценным имуществом кооператива. Мы разделили их пропорционально сумме выплаченных зарплат - и это было справедливо, поскольку зарплаты у нас были абсолютно пропорциональны вкладу в доход кооператива. Одну Турбо-Искру продали и деньги поделили пропорционально. А вторую я забрал себе домой и до конца года выкупал у бывших коллег их доли. Зато 1993 год я встретил с собственным персональным компьютером - исполнилась давнишняя мечта. Он мне был в то время абсолютно необходим именно дома (но об этом позже, когда буду рассказывать о медицинских программах). И он был не первым компьютером, который стоял у меня дома (об этом тоже позже, в главе про АДОНИС), но он был первым, который принадлежал мне на 100%.
В AVN (позже Красфайле) проблема стала потихоньку решаться. Компаньоны раздобыли несколько АТишек в прокат, ДВК-шки унесли в подвал. Потом, через два года, я вышел из Красфайла с долей, выраженной шестью АТ-386, и с ней же вошел в Maxsoft. Компьютеры стремительно дешевели, и дальнейшая история оснащения компьютерного центра уже не так интересна..
Когда б мы знали, из какого сора...
Ну, то есть, знал бы я, что выйдет из забавного автоматизированного курса по Бейсику. А вышло вот что. Со временем ДВКшек становилось в городе всё больше и больше. И всё чаще мы делали выездные курсы, обучая клиентов на месте, решая заодно свои проблемы с нехваткой компьютеров.
Такие курсы мы провели и в авиатехническом техникуме, который только что получил целый класс ДВК-3. Выезд был - любо-дорого. Ученики - молодые, грамотные и инициативные авиаспецы, только что закончившие рижский авиаинститут. Хватали всё на лету. Особенно их заинтересовала идея автоматизированных обучающих курсов. Это для авиатехнического техникума могло быть Клондайком. Сначала ребята попытались писать курсы прямо на БЕЙСИКе, но быстро выяснили, что в Питере уже разработана целая система для разработки автоматизированных курсов. Система называлась АДОНИС, а её авторы через какое-то время создали малое предприятие "Ленфайл". АДОНИС начинался с ДВК-3, но очень быстро был перенесён на IBM PC.
Теперь уже ясно, как в Красноярске появилось малое предприятие "Красфайл". Но ещё до того, как оно появилось, я получил через авиатехнических ребят - Женю Тарасенко, Юру Нельзина и Андрея Пырха - заказ на написание методического пособия по разработке автоматизированных учебных курсов на базе АДОНИСа (вот тут можно его почитать, только долистайте до нужного места, 1992 г). Ребята на время написания поставили мне на дом самую настоящую экстишку. Я не помню, был ли это конец 1991 года или начало 1992. Но это был важный момент, и не только потому, что теперь можно было работать дома. Это был поворот, который я пропустил - не знаю, правильно или нет. Можно было стать профессиональным техническим писателем; для этого всё было - и знание предмета, и лёгкий стиль. Но не стал. Да, написал тьму всяких методических пособий (тут - еще далеко не все), но в основном между делом. Они хорошо продавались, но локально - в Красноярске. Можно было бы выйти на какие-нибудь московские издательства, и тогда у этих книг (и у меня тоже) была бы другая судьба. Как и, возможно, у нашего учебного центра - если бы я ушёл в автономное плавание техническим писателем, не факт, что мы возродили бы учебный центр летом 1992. Но мы его возродили - с этими самыми авиатехническими ребятами.
Но - не вышел я ни на какие издательства, самопально размножал книги на ксероксе, переплетал в переплётной мастерской. Не то чтобы не рискнул, хуже - не догадался рискнуть. А рискнул бы - может, у автора первых широко растиражированных компьютерных руководств была бы фамилия не Фигурнов. Не могу сказать, лучше или хуже я писал - но точно раньше.
АДОНИС мы в своей работе так и не использовали. Причина была в том, что программное обеспечение с 1992 года стало меняться стремительно. Мы методички не успевали переписывать, не то что разрабатывать автоматизированные курсы. MS DOS - Windows 3.1 - Windows 95 и далее по списку. SUPERCALC - ВАРИТАБ - Quattro Pro - Excel, каждый год новый. РЕБУС - Paradox - Access, каждый год новый.
А в чистом виде техническим писателем я ещё раз побывал - когда написал руководство к бухгалтерской программе КЛЮЧ для одноименной красноярской компании (будущий СИНТЕЗ-Н). Не помню судьбу этого руководства (кажется, это был неудачный проект, у меня даже текста не осталось), но благодаря этому проекту я, наконец, разобрался в бухгалтерии, перестал её бояться и даже (о чудо) иногда подменял опаздывающих преподавателей по 1С. Когда б вы знали... (с)
Нет, не так. Чертовски захотелось работать. Внезапно. И так же внезапно расхотелось - через 10 минут, даже не успел все нужные файлы открыть Лёг и уснул дальше. Но всё равно прогресс - до этого хотелось только спать, а вечером вдобавок - пива. А тут - на тебе. И то - отпуск катится к концу.
Третий день в Белокурихе под сорок. Раньше было под тридцать, и как-то переносилось. А под сорок чё-то никак не переносится. Вообще, зима когда-нибудь будет? Как по мне, лучше минус сорок, чем плюс тридцать.
В промежутках между сном читаю книжку Андрея Агафонова. До этого я считал себя пессимистом. Теперь вижу, что я - махровый оптимист. Какая же пропасть между нашими поколениями - всего лет десять-пятнадцать, но совсем другую музыку слушали (ни одного упоминаемого певца/певицы/группы не знаю), другие фильмы смотрели, другие книги читали. И в то же время есть что-то настолько общее... но оно называется по-разному, оттого и кажется, что его нет.
Бартер
В девяностых годах в Белокурихе не было своих компьютерщиков. Ну. совсем. И, когда я приезжал, то был нарасхват. Обучал, консультировал, иногда даже программировал немного. Расплачивались процедурами, в том числе экзотическими, типа пантовых ванн. Осообенно красивый бартер был в 1993 году. Я тогда написал программу по страховой медицине и. следовательно, разобрался в расчёте стоимости медицинских услуг. Между прочим. в 1993 году далеко не во всяком ЛПУ умели это делать. В белокурихинских санаториях могли рассчитать стоимость одного дня, с проживанием-питанием-лечением, но стоимость. например, конкретной физиопроцедуры - нет. А я как раз задумал купить не абонемент. т.е. комплект лечения, а несколько отдельных процедур. Каких, я уже знал - не первый год в Белокурихе. Однако мне отказались отпускать процедуры по отдельности - именно потому, что не умели рассчитать их стоимость. Так я научу, сказал я. Мы сели с экономистом, открыли Суперкальк. и три дня хорошо поработали. А потом получил я требуемые процедуры. Кажется, они даже денег не взяли. А если и взяли - это было вдвое дешевле. Теперь-то в любом ЛПУ умеют рассчитывать стоимость процедуры, да и я забыл уже, как это делается.
Ремень на православный живот
В девяностые же, на той же компьютерной почве, сдружился я с отцом Сергием, основателем белокурихинской церкви св.Пантелеймона. Если захотите его представить, возьмите меня и увеличьте в полтора раза по всем осям. А, ну ещё очки снимите. В юности он был капитаном баскетбольной команды, чемпионом и так далее, но влюбился в семинаристку, которая поставила жёсткое условие. И он условие выполнил: бросил баскетбол, поступил в семинарию, а потом они с матушкой попали в Белокуриху, в которой тогда даже часовенки не было. Он тут всё отстроил и наладил.
Это вполне современный, энергичный и грамотный человек, об этом можно почитать, например, в моём эссе Как мы ставили Windows 95. Мы с ним занимались компьютерными делами, а потом вкушали всяческие явства с распитием напитков. Матушка - мастерица готовить, даже моя Татьяна, кулинарный спец, до сих пор с восхищением вспоминает наш визит к о.Сергию в середине двухтысячных. А тогда, в середине девяностых, меня и вовсе увозили в родной санаторий на машине - своим ходом сил идти не было. Беседовали мы на разные темы - от информационных технологий до толкований Библии. В Ветхом Завете я, признаться, не силён - читал только Экклезиаста и ещё пару-тройку глав, а по Новому получалось очень даже неплохо: о.Сергий слово, я два, я цитату - о.Сергий две. Хорошо получалось, особенно под водочку. И, кстати, тот факт, что я не православный, а скорее толстовец, ничуть нашему общению не мешал.
Так вот, о ремне. Сидим мы, вкушаем, выпиваем, матушка несёт очередное блюдо, Я взмолился: некуда, ремень на последней дырке. Это мы поправим, сказал о.Сергий, сходил куда-то и принёс, как он сказал, специальный ремень на православный живот. Мало того, что он какой-то невиданной длины (даже сейчас, почти двадцать лет спустя, когда я сильно прибавил в весе, остаётся хороший запас), мало того, что на нём какие-то тексты на старославянском, которые я сразу прочитать не сумел, а теперь они уже сильно стёрлись. Но он к тому же выдюжил без малого двадцать лет, хотя вид частично потерял. Думал в этом году заглянуть к о.Сергию, но всё время проспал. Отложу до следующего года. А, кстати, в магазинах ремней такой длины нет. Ну вот нету и всё.
К концу отпуска я таки очухался и дочитал все четыре книги, запланированные на отпуск. Причём две - за одни сутки, в поезде. В книгах этих было много всякого, в том числе и про любовь, а я, лёжа на верхней полке, вдруг понял, как мне повезло в жизни. Среди тех, кого я любил, начиная с шестого класса, не было ни одной сволочи, ни одной шлюхи и даже ни одной истерички. Характеры у них бывали ещё те, это да - но и я, вообще-то, тоже не подарок. Романы бывали очень даже драматическими, но в основном по моей вине (см. предыдущий пункт о том, что я не подарок). Но я припоминаю всего один случай, в далёкой юности, когда девушка ушла от меня к другому, но это исключение, которое только подтверждает правило (и, опять-таки, см. пункт о том, что я не подарок). Но даже и она вернулась потом.
В общем, я ни одну из них ни в чём упрекнуть не могу. Повезло. А иначе я бы, наверное, не такие рассказы написал, а какие-нибудь другие.
Внучка объясняла мне сюжет фильма "Сумерки" (или как он там называется). Оказывается, это фильм про вампиров, которые не кусаются. Какие же это вампиры, которые не кусаются, спросил я. Ну, это добрые вампиры, сказала она. Есть злые вампиры, которые всех кусают, а эти - добрые, они не всех кусают, а только некоторых. И тогда это нещитово.
Вон оно чо. Я в растерянности.
И дежа вю какое-то.
Сегодня, наконец, нашёл ответ на вопрос о раскулаченных немцах. Ну да, ведь кроме депортированных немцев Поволжья или Украины, были ещё и раскулаченные в начале тридцатых. И их должно быть немало - немцы основательны в хозяйстве, кулачить было кого.
Так вот. Депортированных немцев снимали со спецпоселения в 1956 году. А раскулаченных крестьян снимали с поселения в 1947-48 годах, во всяких регионах по-разному. В Красноярском крае, например, в 1947 году. А раскулаченные немцы куда делись? Неужто им в 1947 году тоже выдавали паспорта и иди куда хочешь? Не могло такого быть!
Ну так и не было.
Оказывается, всех раскулаченных немцев прямо с осени 1941 перевели с категории учета "кулаки" в категорию учёта "немцы". И, когда настал 1947 год, их это снятие со спецучёта не коснулось вообще - они проходили по другой категории. Вот так, элегантно люди вместо одной репресии получили две. Ну, на это тогда мода была - в конце сороковых же, - тех, кого посадили в 1937, отсидел свою "десятку" и умудрился выжить и освободиться, "оформляли" на второй срок по тому же самому обвинению, что и в 1937.
Но у каждого минуса есть свои плюсы. В конце пятидесятых личные дела и учётные карточки раскулаченных были уничтожены по сроку хранения. И теперь реабилитация раскулаченных - это мука с хождением по судам, запросами в госархивы (в которых тоже далеко не всё сохранилось), и т.п.. А картотеку на немцев не уничтожали, и реабилитация проходит влёт, по одному заявлению.
И враги человеку — домашние его.
Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня;
и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня.
Но, если бы он прочитал и это место, то понял бы так, что Христос требует ненавидеть своих близких. Хотя тут говорится лишь о том, что истинный христианин должен быть готов к тому, чтобы отсечь от себя всё, что ему будет мешать идти по выбранному им пути. В том числе и самое дорогое - близких людей, если они будут этому мешать. Отсечь от себя внутри себя, а не покарать других.
Поразительно, как легко учение о любви можно превратить в учение о ненависти. Если бы Христос был в гробу, он бы сейчас вертелся в нём как пропеллер. Хорошо, что его там нет.
В девятом-десятом классе я дружил с одноклассницей Таней. Слово "дружить" употреблено здесь в прямом смысле, хотя у нас в Кошурниково употреблялось вместо слова "любить". А мы с Таней именно дружили. У меня была своя трагикомическая любовь, у неё своя, трагическая. Но вот что-то нас связывало, что мы оставались после уроков и разговаривали на разные темы. Или шли ко мне домой (я жил рядом со школой), или шли к ней домой (она жила на "седьмухе" - седьмом километре артёмовского тракта), чтобы что-то обсудить - сейчас уже не помню что.
Наши возлюбленные, как ни странно, всё понимали правильно и абсолютно не ревновали. Ну, то есть, к кому другому ревновали, и ешё как, а к нам - нет. Хотя со стороны могло показаться, что у нас что-то больше дружбы, особенно воспаленному сознанию влюблённого..
Таня была статной, круглолицей, симпатичной (хотя красавицей не назовёшь). Спокойная, домовитая. И умная к тому же. Я ещё в школе думал: вот ведь, достанется кому-то жена - лучше не придумаешь.
Получилось, однако, хуже. В медицинский она не поступила, в первый, во второй и третий раз. Работала на комбайновом заводе (и в это время мы часто встречались в Красноярске). У меня были новые любви, трагикомические, у неё была всё та же, трагическая. Что-то у них там произошло, я не знаю что, и Таню это сильно подкосило. И она так и не стала кому-то женой, она была однолюбкой. Помню, я какое-то время неумело сватал ей своего друга, но не преуспел. А жаль - тогда у обоих судьба сложилась бы куда лучше.
Потом она вернулась на "седьмуху", работала секретарём в суде в Артёмовске и в конце концов поступила на юрфак, закончила его и работала по специальности (хотя это было не её - вот врач был бы из неё идеальный). Дальше я о ней почти не знаю: говорили, что умерла, говорили, что много пила (хотя я не представляю её пьющей). Одно ясно - жизнь пошла кувырком, не состоялась. Из всех, кого я знал, мне больше всех жалко именно её. Хотя нас из класса мало уже осталось, особенно парней - того убили по пьянке, тот по пьянке утонул, а этот по пьянке повесился. Но вот Таня...
А почему вспомнил - в одиннадцатый том книги памяти попала её семья, они были раскулачены в Курагинском районе и отправлены на седьмой километр. Сегодня как раз работал с этой справкой. Вот и вспомнилось. В этом нет ничего удивительного: посёлок "седьмой километр" и был образован как спецпосёлок для раскулаченных. И на ДЭСе (Джебской электростанции) тоже сплошь были раскулаченные, да ещё "шестилетники" - бывшие военнопленные, которым давали шесть лет ссылки. Среди моих одноклассников только некоторые из тех, кто жил в самом Кошурниково, были не из ссыльных, а те, кто жил на "седьмухе" и ДЭСе - практически поголовно ссыльные. То и дело, формируя мартиролог, наталкиваюсь на знакомые фамилии. И судьбы моих одноклассников вдруг обретают глубину и вплетаются в общую историю.
Думал, меня уже не удивить "кулацкими" историями. Ан нет. Слушайте.
Родился человек в 1933 году в Псковской области. Его семью раскулачили и выслали в Красноярский край (видимо, в 1935 году, когда последних единоличников додавливали). А он как-то остался (видимо, у родственников). И вот к 1950 году достигает он совершеннолетия. И его высылают из Псковской области в Красноярский край на спецпоселение для соединения с семьёй.
Всё бы ничего - такие истории в тридцатых-сороковых не редкость. Но вся штука в том, что в 1947 году семью, на соединение с которой его выслали, со спецпоселения сняли, как и вообще раскулаченных. Они теперь свободные люди и даже имеют паспорта. А он с 1950 года отмечается в спецкомендатуре, не имеет права покидать посёлок без разрешения коменданта и всякое такое. Комендатуре-то что - прислали на спецпоселение, значит, сиди на спецпоселении. И его снимают со спецпоселения аж в 1958 году, когда комендатуры стали закрывать вообще. К тому времени он женился, и в 1957 году у него родился сын. И этого сына уже в наши дни реабилитировали как сына раскулаченного.
Я думаю, это единственный случай такого рода. Хотя, кто его знает...
Вот уже больше года провожу серию последовательных нахов, выводя себя из разного рода членств, комиссий, правлений, советов и т.п. Результат неплохой - я почти уже нигде не член и тем более не председатель. Кроме, разумеется, работы в красноярском "Мемориале" и в редколлегии Книги памяти - это то, на что я намерен положить остаток жизни, сколько бы её ни оставалось.
Но некоторые нахи произошли сами собой.
На этой неделе неожиданно выяснилось, что я уже не вхожу в краевую комиссию по помилованию. Причина чисто техническая: ранее я входил в эту комиссию от Гражданской ассамблеи, однако год назад один из первых, если не первый нах был - выход из этой самой ассамблеи. И теперь, когда настало время ротации, они меня уже предложить не могли, даже если бы захотели. Не могу сказать, что работа в этой комиссии была сплошным удовольствием. Нет, сами заседания, и их атмосфера - это как раз хорошо. Хоть и расходились мнения, хоть и загорались споры, но при полном взаимном уважении. Но чтение десятков дел подряд в течение дня - это вам не криминальную хронику по телевизору посмотреть. Это тяжело не только физически, но в первую очередь морально. Особенно читать приговоры. И это выбивало минимум день в месяц, а в последнее время и два дня - прошений повалило столько, что комиссии приходится заседать два раза в месяц. Эти дни теперь высвободятся для основной задачи. Да, кстати, с этого года работа региональных комиссий теряет смысл - Медведев хоть по чайной ложке миловал, Путин в первые свои восемь лет почти никого. И во вторые восемь лет вряд ли будет. И вот впустую тратить время и душевные силы, читать эти дела, спорить, сомневаться - если наверху всё равно будет вердикт "отказать"? Так что, может, оно и к лучшему. Как говорят в любимом сериале "LOST" - что случилось, то случилось.
Не увидел я себя и в редколлегии журнала "День и ночь". Ну, я туда и попал нечаянно: ввели да и ввели. Я сразу честно сказал, что для меня это лестно, но вряд ли смогу полноценно работать - времени катастрофически не хватает. И слово своё сдержал, так что вывели меня правильно.
Ну что, осталось подождать, пока меня попрут из общественного совета МУ МВД "Красноярское". Нет, ну я не совсем манкирую участием в этом совете: зовут, иду - хоть на сход граждан, хоть проверять участковые пункты. Но если не зовут - не иду. Нет времени и сил. А так, по моему мнению, в общественных советах работать нельзя. Тем более в эмвэдешных. Но и иначе не могу уже - см пункт о том, что времени и сил нет. Так что при ближайшей ротации, думаю, выпаду.
И тогда буду свободен, свободен, наконец-то свободен (с)
Из письма: "В 1929 г. После повторного обложения налогом на поставку хлеба, которого отец выполнить не мог, так как не было хлеба, его арестовали и увезли в тюрьму г. Ачинска. После тщательного обыска хлеба не нашли и арестовали нашу мать и также увезли в Ачинск. В 1930 году мать освободили и выселили нас из дома, отняли остатки хлеба, две лошади, две коровы, овец, хозпостройки, мебель, и поселили нас в помещении церковной сторожки, непригодной для проживания в зимнее время. Родственников в селе у нас не было, и питались мы тем, что подадут односельчане. Посещать школу мне с сестрой запретили.
Весной 1931 г. нас, пятерых детей и мать (отец был в тюрьме), посадили в повозку и под конвоем увезли сначала в райцентр, потом вместе с другими собранными из района повезли на повозках под конвоем в Томскую область, с.Тегульдет. Река Чулым в то время вышла из берегов от паводковых вод и разлилась на несколько километров. Перевозили через Чулым всех семьями в лодках и поэтому взяли с собой только то, что могли унести на себе. Что мы могли унести? Мать несла на руках полугодовалую дочь, сестра 15ти лет несла бельё и посуду, я 11ти лет, нес мешок сухарей, брат семи лет тоже что-то нёс, а брата пяти лет приходилось постоянно вытаскивать из грязи, по которой нам приходилось идти по тайге до «центральных гарей», где находилась комендатура. 14 километров, которые нам пришлось пройти, нага семья преодолела на четвёртый день
Вместе с нами из нашего села были высланы ещё 4 семьи, которые к нашему приходу построили общий «шалаш», где выделили угол и нам. Зиму жили в землянках, все переболели тифом, а мать умерла зимой 1931-32 г.
Мы все кроме старшей сестры заболели цингой, могли передвигаться с трудом на четвереньках. Весной 1932 года нас поместили в детдом там же на «центральных гарях»."
Сижу с кружкой пива в руке, не знаю, за что её поднять. Столько событий на этой неделе...
Решил, что самое главное всё-таки - конец изнуряющего полугодового марафона со списками в 11-й, кулацкий, том. Всё, что наработано до 1 сентября, сейчас быстренько обработаем. А остальное не спеша подготовим для двенадцатого тома. Все шесть тыщ не успели всё-таки. Пять с копейками. Но на том хватит с лихвой.
И с понедельника я буду каждый день бывать в офисе, по крайней мере до обеда. Забытое удовольствие.
Опубликовано: Записки
старпера
© Алексей Бабий 2012