Сегодня сходили с внучкой на Столбы.
Ну, это громко сказано. Во-первых, на Центральные не рискнули. Чё-то у дедушки
ножки... того. Во-вторых, поднялись до Такмака на канатке. Как бы и несчитово.
Но - см. первый пункт про дедушкины ножки.
На канатке сегодня было вот так:
Вверху вот так:
Но "если я чего решил, то выпью обязательно".
Нашу любимую скалку мы нашли быстро:
А на пути к Такмаку заблудились
И потеряли в тумане бабушку. Однако потом бабушка нашлась:
И принялась за бабушкино дело - кормить внучку
Но мы же не турики какие - мы пришли не жрать, а ЛАЗАТЬ!
Бабушка, возьми нас на ручки...
Казалось бы, где я и где декабристы. А поди ж ты. Несколько лет назад Тамара Семеновна Комарова, готовившая альбом семьи декабриста В.Л.Давыдова, пришла ко мне, чтобы идентифицировать скалы, изображенные на рисунках Василия Львовича и его сына Василия. Потому что некоторые скалы, такие как Такмак и Воробушки, были вполне узнаваемы, а некоторые - неузнаваемы совершенно. Ну, а я, в процессе работы над сайтом "Красноярские Столбы (http://stolby.ru)", насобачился определять скалы по фотографиям, даже те, которые "вживую" никогда не видел.
Я посмотрел - и ахнул. Потому что это были Кизямы, любимые когда-то красноярцами красивейшие камни, перегораживавшие течение речки Моховой под Такмаком. Этих Кизямов уже больше ста лет нет и даже название красноярцами забыто. Печальную историю Кизямов прекрасно описал А.Л.Яворский, он же собрал немногочисленные фотографии Кизямов (). Фотографий, правда, осталось очень мало. А тут три рисунка, да ещё от такого автора. Конечно же, я принялся канючить эти рисунки, тем более что они были уже отсканированы. Тамара Семеновна не возражала, но - только после выхода альбома.
И вот альбом вышел год назад, но целый год мы не могли с Тамарой Семеновной встретиться - то я мотался по районам то она была в отпуске, то я болел, то ещё что-нибудь. И вот - свершилось. Наслаждайтесь. Я выложил только Кизямы и один вид Такмака с Воробушками, а вообще рисунков, конечно, больше.
Жизнь подкидывает сюжеты, которые, в принципе, можно и придумать, но вот они происходят прямо с тобой.
Подходит к мне женщина, меня, пожалуй, даже и постарше, и говорит: вы ведь Алексей Бабий?
Не буду отрицать.
-Я вам звонила несколько лет назад. спрашивала номер телефона столбиста N. А спрашивала потому, что нашла его на вашей фотографии на сайте.
Такие звонки не редкость. Столбистов разнесло по свету, они сейчас друг друг ищут. Это ведь молодость, лучшее время. Плюс Столбы сам по себе - это то, что объединяет. На столбовском сайте даже есть специальный раздел - "Хитрый пень", в котором бывшие столбисты ищут друг друга. http://stolby.ru/_forum/viewforum.php?f=11&sid=a12a1e0ae5e8bc1d76e28a8c255cccb1
К слову, Хитрый пень был во времена оно в самом конце Пыхтуна, перед самым перевалом, В нём столбисты обычно оставляли друг другу записочки, почему название перекочевало и на сайт. На сайте, впрочем, этот раздел постоянно засирают спамеры, а Валерий Иванович Хвостенко мужественно спамеров мочит.
-Вы телефон дали, я с ним даже встретилась. Но хотела бы ещё раз, с сыном.
Вырисовывается история: много лет назад была у неё бурная и обоюдная любовь
со столбистом N, они в одной компании были. И был плод этой любви - сын, о
котором N не знал, потому что она уехала из Красноярска, сама ещё об этом не
зная. Ему не сообщала, потому что он в самом ещё начале сказал, что из семьи
уйти не сможет. Были причины. Бывает.
Сын, конечно, сейчас здоровенный мужик, женатый уже и вылитый папа внешностью и
характером.
Ну и вот, всё, что она от меня хочет - чтобы я ещё раз дал ей номер телефона (тот она потеряла), чтобы они с сыном к нему съездили. Не для того чтобы что-то от него получить, а потому, что надо, чтобы они друг друга увидели.
Всё это время я мучительно соображаю, как ей сказать... Дело в том, что несколько лет назад N умер. Просто какой-то мор пошёл, лента новостей на столбовском сайте иногда по нескольку недель состоит из одних некрологов. И вот N тоже... хотя не такой ещё был старый.И вот она мне о нём рассказывает, и говорит о том, как важно было бы им друг друга увидеть. А я знаю, что не увидят уже. И вижу, что на его всё ещё любит, хотя прошло лет тридцать уже.
Вертелся, вертелся, как-то сказал-таки. Она перенесла новость внешне спокойно. Голос, конечно, стал прерываться, и лицо окаменело.
Всё, что я смог сделать - созвонился тут же со столбистами из этой компании, узнал, где он похоронен. Пусть хоть так встретятся.
Человек я не шибко чувствительный, но эта история меня почему-то сильно тронула. Как будто всё это со мной произошло. Было бы время, написал бы рассказ. Со всякими столбовскими реалиями и т.п. Но времени нет.
Давненько не сканировал что-то для столбовского сайта. А вот принесли пачку фотографий. Компания "Прислонютые", семидесятые годы.
На этой фотографии, как я понимаю, Манская стенка. Когда я увидел фотографию, в животе что-то противно ёкнуло. Потому что единственный раз, когда на Столбах я испытал животный страх, был как раз на Манской стенке. Я вообще не являюсь бесстрашным скалолазом, побаивался во многих местах, а нередко и откровенно боялся, но вот именно животный страх - конкретно на Манской. Мы как-то добрались до неё довольно поздно и покорять собирались наутро. Однако вечером поддали и решили лезть прямо ночью. Бог нас хранил для какого-то другого случая, потому что пьяным на Манскую стенку лучше не соваться, вообще-то. А мы полезли, с шутками-прибаутками и матерками, и долезли докуда-то, где дальше была отвесная стена. Тут луна вышла из-за туч, и я обнаружил, что по обе стороны - пропасть (до этого видел только карманы, за которые цеплялся). Я мигом протрезвел. И вот этот животный ужас я помню до сих пор. Когда пропасть с одной стороны, это как бы нормально. Как-то там держишься и ногами перебираешь А когда с двух...
Такой ужас я испытывал ещё однажды на Урманских скалах (не на Столбах), но это другая история.
Как мы возвращались с Манской стенки - это тоже отдельная история.
Как я ещё раз попал на Манскую стенку - это тоже отдельная история.
Не буду перегружать, расскажу как-нибудь отдельно.,
У меня смутное ощущение, что я эту историю уже рассказывал. Во всяком случае, устно я её рассказываю очень часто. Она очень уж хороша как пример целебного действия Столбов. Но поискал - в интернете её нет. Странно.
Где-то в начале нулевых, летом (а, вот, 9 июля 2000), собрался я на Столбы. Как раз шла интенсивная работа над сайтом Столбы.ру, надо было снимать всякие ходы, фрагменты и т.д. Однако состояние было хреновейшим - в голове шумело, ноги ватные.
И вообще хотелось только лежать.
Однако, я оделся и решил - до остановки дойду, а там видно будет.
Дошёл до остановки - лучше не стало, но подумал, что смогу доехать до турбазы, а там видно будет.
На турбазе я оценил свои возможности - максимум до Лалетино я смог бы доплестись. И доплёлся.
На Лалетино я подумал, что тихой сапой, с отдыхом и т.п., доползу до перевала. И тихой сапой, за несколько часов, дополз.
На перевале я подумал, что идти на Центральные - это уже не под силу, и спустился в Нарым, в стариковскую избу Беркута. Думаю, попью чаю со старыми столбистами - да и обратно.
В Беркуте Вильям Соколенко собирался к Диким. Пошли, говорит, чаю ты уже попил.
Какие Дикие, говорю, я досюда еле доплёлся, даже на Центральные сил не хватило.
А дальше мы врезали почти до Диких столбов, да не по тропам, а напрямки, по буеракам и зарослям, с залезанием на встречающиеся скалы, не из спортивного интереса, а чтобы выбрать точку съёмки. Снимал-то, конечно, Соколенко, а я ему снизу аппаратуру подавал.
Соколенко-то чего, он мастер спорта по горному туризму, хоть и старше меня лет на пятнадцать. А я как-то за ним тоже семенил, почти не отставая. Помню Близнецов (Девочек), Кабаргу, Обабки, Манскую стенку с Манской бабой и Акулой, неизвестную ранее стоянку под Колчаном. Фото - ниже. Это, конечно, мои фотографии, а не соколенковские. Куда мне с Соколенко тягаться, да я и снимал в основном с технической целью, если получилось красиво - я не виноват.
На сами Дикие не пошли (у нас и разрешения не было), но намотали по тайге километров двадцать. Где-то уже сильно вечером вышли к перевалу - я домой пошёл, Соколенко обратно в Беркуту. Так вот - был я бодр и здоров, не то что утром. Ноги разве что немного устали. Так что, когда столбисты-эзотерики говорят, что Столбы - это такой приёмник для космической энергии и всякое такое, я даже не возражаю. Скорее всего, так оно и есть.
Обещанная история возвращения с Манской стенки.
После феерического ночного покорения Манской стенки мы утром сходили ещё и на Манскую бабу. Хотя я был сильно деморализован, до плеча Бабы всё-таки долез, но на голову лезть отказался.
После обеда мы собрались домой, но промазали на развилке. Вместо того, чтобы пойти влево, к Центральным, повернули вправо и попали на Дикие. Поплутали там пару-тройку часов, дивясь на окружающие скалы, которые никогда раньше не видели, потом вышли-таки на тропу вдоль ручья. Потом оказалось, что это Сухой Калтат, но наш предводитель не исключал варианта, при котором мы выйдем вообще на Ману. Ну ничё, говорил он, утром плотик сколотим, сплавимся!
Но это, к счастью, оказался Калтат со всеми его Калтатским скалами: Пагодой, Калтатской стенкой, Колокольней. Все эти названия мы узнали позже, а пока просто балдели от этих видов, особенно от Колокольни. Хорошо, что мы устали как собаки, а то бы предводитель непременно попробовал бы на неё залезть.
Когда мы доползли до Базаихи, где-то в районе пионерлагерей, уже стемнело. На последний 39-й мы успели, а на последний 12-й (он ходил тогда от Речного вокзала) я не успел. Успел только на последний 25-й, добрался на нём примерно до Юннатов, а оттуда в Удачный пошёл пешком. Ну, для тех, кто понимает... В Удачный. Пешком. После всего того, что выше сказано. К утру я дотопал до нашего барака в "Пионерской речке", маму будить не стал. Окно было открыто, я перевалился через подоконник, но тут завод и кончился, прямо под подоконником я уснул. На этом приключение в целом закончилось
Фотографии на этот раз соколенковские. Я на Столбах в те годы (семидесятые) почти не фотографировал. Да и фотоаппарат с собой обычно не брал. Почему? А чёрт его знает.
Хотя, кстати, Колокольню я как-то раз снимал в нулевых годах. С участием Соколенко и не только. Но это совсем другая история.
Точнее, стенка не Манская, а Урманская. Просто о ней я вспомнил в рассказе о Манской как о втором месте, в котором я испытал животный страх.
Историю про Урманскую стенку я как-то рассказывал в ППСС, но попробую
рассказать ещё раз, не заглядывая в текст.
Собственно Урманскую стенку вы видите на фотографии, а все, кто плавал по Мане,
должны были её видеть живьём. (К слов, фоточку я стибрил с
http://images.esosedi.ru/urmanskaya_stenka/95536822/index.html#lat=55539440&lng=92990560&z=15&mt=1&v=0)
Большинство из тех, кто плавал по Мане, не только её видели, но и пытались на неё залезть. И мы не были исключением. Причём два моих друга полезли одним маршрутом, а я - метрах в двадцати правее. Чтобы их, значит, фотать в процессе. Потому что если фотать на том же маршруте, кроме жоп, ничего не сфотографируешь, это я уж понял.
Вот, значит, расклад: два моих опытных друга, с репшнуром, страхуя друг друга, лезут вон там, а я, лох, которого по всем сложным местам на Столбах протаскивали как минимум с верхней страховкой, а чаще просто вытаскивали "сосиской", лезу один, да ещё и фотографирую. Это не от отчаянной смелости, а от отсутствия ума. Но откуда ум у семнадцатилетнего?
Здесь стоит сказать о природе моего страха. Я боялся не высоты. И не смерти. О смерти мы, юные придурки, вообще не думали. Высоты же я впервые испугался на Манской стенке, но даже и там не высоты как таковой. Я боялся самого себя. С детства я был неуклюж, нетренирован, в универе вообще было освобождение от физкультуры. И я всегда боялся того, что не сумею вон туда ногу поднять, вон там на руках выйти. Или, на гребешке Манской - что не смогу пройти по этому гребешку. Чаще всего эти опасения оправдывались - я, действительно, не дотягивался или не мог подтянуться.
На Перьях есть ход "Огурец" - самый простой и короткий, кроме самого первого шага: там надо высоко поднять ногу, до выступа, а руками ухватиться за щель, и на руках и этой ноге выйти. Если это сделал - дальше, в общем-то, пешком. Страшного там ничего нет - даже если свалишься в расщелину внизу, не убьешься и даже сильно не покалечишься. К слову, не припомню случая, чтобы кто-нибудь туда упал. Так вот, какое-то время для меня это было непреодолимым препятствием. И ногу задрать,и подтянуться. Но я очень любил спускаться Шкуродёром. Что ж, каждый раз просить кого-нибудь меня затаскивать на Огурец? Ну вот, как-то пришёл я на Столбы один, в будний день, чтобы никто моего позора не видел, с энтой попытки задрал ногу (да, в общем-то, руками её закинул), с жутким кряхтением подтянулся, рванул к заветному Шкуродёру, проскользнул вниз, побежал к Огурцу, прокряхтел там минут десять, но вышел ещё раз. Год-два ходил Огурцом сам, причём по кругу до полного изнеможения: Огурец-Шкуродёр, Огурец-Шкуродёр, пока нога поднималась. Уж очень нравился мне Шкуродёр, ради него и на Огурце стоило потерпеть.Но потом растолстел, и - даже если бы ногу закинул, затащить центнер уже не смог бы.
Огурец
Шкуродёр
(фото Огурца и Шкуродёра с сайта stolby.ru).
Так вот, Урманская стенка при всей её высоте (а там метров сто, если не больше), была очень лёгкой для лазания. Там было множество не просто карманов, в вообще больших выступов. Лезь да лезь себе, переставляй руки и ноги. Поэтому мне там, казалось, бояться было нечего. Я и дунул вверх. Единственное, что состояла она не из сиенита (особо крепкий гранит), как Столбы, а из другой породы,не такой крепкой. Но до поры до времени это меня не смущало. Однако уже на самом верху я вдруг уперся в отрицалку (кажется, я её даже вижу на фотографии). Вверх было никак. Вправо и влево тоже никак, во всяком случае с моими скалолазными талантами. Оставалось только спускаться, но тут выступ, на котором я стоял, с грохотом ушёл из-под ног. Я стоял одной ногой на другом выступе, а другую ногу впихнул в какую-то щель. Одной рукой держался ничё так, второй кое-как. Как назло, и друзья мои застряли. Чё-там они матерились в нескольких метрах от меня, но вверх пройти не могли.
Мало того, тут началась неслабая гроза с градом. Отрицалка меня от града не
спасала, потому что был сильный ветер, и град нёсся, кажется, горизонтально. Вот
я и висел под этим градом на высоте сто метров или около того. Ясно было что
теперь друзья не скоро выйдут наверх - по сухой скале не смогли, где ж им по
мокрой. Не факт, что я столько смог бы продержаться. Внизу спичечным коробком
виднелся наш плот. И я вдруг ощутил, что для меня сейчас всё запросто может
кончиться. насовсем. Вот этот самый животный страх. Хорошо хоть, что я не
потерял управления не стал дёргаться и метаться, а просто оцепенел, вцепившись в
скалу. Было много времени подумать о смысле жизни - я там провисел час, что ли.
Потом град закончился, скала подсохла, друзья вышли наверх и бросили мне
верёвку, причём чуть меня не убили - сверху посыпался град камней, если бы не
отрицалка над головой, какой-нибудь из них прилетел бы мне в непутёвую башку. Но
камни прошли над спиной. Потом мне бросили верёвку ещё раз, я в неё вцепился.
Пока лез, намотал её на обе руки с перепугу. Ехидные друганы сфотографировали
меня. Это жалкое зрелище. Очень жалкое.
Ужас не отпускал меня долго. Очень долго. Целый час. А через час меня опять
снимали с Урманской стенки (не в смысле фотографировали, а осуществляли
спасательую операцию). Потому что ужас прошёл, а ума не прибавилось. Как и
скалолазного мастерства.
По правде говоря, мне сейчас не до писанины. Идёт фактически круглосуточная работа над книгой памяти, работы много, времени мало. Но именно в такой ситуации иной раз хочется выйти какую-то другую плоскость.Выхожу. А потом опять в книгу.
Вот сейчас столбисты будут смеяться, но есть ровно четыре хода, которыми я ходил на Столбах самостоятельно. На Первый Столб "огородами", на Деда Хомутом и Катушками и на Перья Огурцом. Всё. Ну, на Первый Катушками ходил, но с большой неохотой.Теперь, пожалуй, точно всё. Понятное дело, всякие Львиные ворота с Бабкой несчитовы вообще. Бывал я на других ходах и на других скалах, но как минимум с верхней страховкой, а то и просто по веревке. Особенно это касается силовых ходов, типа Уголка на Перьях.
Между вторым и третьим курсом остался я в городе практически один с курса. Все разъехались по стройотрядам, а у меня было освобождение по состоянию здоровья. Так что я ходил на Столбы один, зато почти каждый день. В правый карман штормовки - фляжку с водой, в левый - кусок хлеба. Ходил крайне однообразно: сначала на Первый "огородами", потом на Деда Катушками, потом на Перьях Огурец-Шкуродёр, Огурец-Шкуродёр и далее по циклу до полного изнеможения. Пару раз попробовал Второй Столб, но дальше Конька ни разу не прошёл.
Однажды ко мне присоединилось несколько однокурсников, которые тоже застряли в городе. Они ни разу не были на Столбах, так что я получился даже предводителем и наставником, что само по себе смешно. Не помню, как я затащил их на Первый, но, видимо, без приключений. Понятное дело, девчонки повизгивали, парни молча подтрушивали, но в целом обошлось.
На Деде нас ждал сюрприз: карманы на Катушках какая-то добрая душа зацементировала. Типа, чтобы жизнь мёдом не казалась. Хомутом компанию тащить не хотелось. Я и сам Хомут недолюбливаю. Репшнура у меня сроду не водилось, обзавёлся куском метров в пять только, когда начал выводить на Столбы старшего сына, мы с ним всегда шли типа в связке. А тогда никакой страховки кроме рук с ногами, у меня не было. Как-то я влез без этих карманов, расклиниваясь в щели левой рукой, обнял сосенку (вон её видно на фотографии), а остальные полезли по мне как по веревке, цепляясь сначала за вибрамы, потом за штаны. Обратно шли так же. Подняться без карманов я смог, а вот спуститься - очко заиграло. Так что, как по веревке, спустился по однокурснику, а потом ловил остальных внизу, примерно так. как показано на той же фотографии. Только они сначала обнимали сосенку, а потом скользили вниз, прямо в мои объятия. За одним, впрочем, я не уследил, и он пошёл не по центру, а вправо, а там, как известно, метров тридцать отвесной стены. В последний момент я поймал его за штаны и выдернул на себя. Это первый и последний мой подвиг на Столбах. Если не считать восхождения на Первый с большим арбузом в руках, на спор.
На закуску оставили Перья. Я не стал испытывать судьбу и просто подставил спину. Народ ставил ногу на меня, потом на выступ, и довольно бодро шёл вверх. Кроме одной девушки, которая оттоптала мне всю спину, но на Огурец так и не вышла. Она осталась внизу, а я влез на Огурец. Тут она передумала и сказала, что хочет попробовать ещё раз. Я спустился Огурцом (первый раз в жизни - он ведь мне и нужен быть только для того, чтобы добраться до Шкуродёра), Уж как мы только ни мучились, но она опять не влезла. Так что я опять влез на Огурец, чтобы догонять остальных.
Тут она сказала, что попробует ещё раз. Как же так: все там, а она тут. Я спустился Огурцом (!) и попытался запихнуть её наверх, в том числе толкая в задницу. Нет, конечно, подержаться за одну из самых симпатичных задниц курса было не так плохо, Но очень уж утомительно. Я кряхтел, она повизгивала. Вы там чем вообще занимаетесь, спросили сверху. Тем самым, ответил я. И был недалёк от истины.
Я её всё же утолкал наверх, но посреди Огурца она умудрилась застрять, причём непрерывно вереща, что вверх она не может, вниз она не может, оставаться не может, спасайте её немедленно. Тут силы меня покинули, и я понял, что на Огурец залезть я не смогу. Ситуация была даже не патовая, а матовая: вот тут верещит она, вон там меня ждут для дальнейших приключений, а я не в состоянии задрать ногу, чтобы влезть на Огурец. Минут десять я колотился внизу, потом всё же ногу удалось задрать, долезть до Огурца и пропихнуть вверх верещащую красавицу..
Но ведь надо было же ещё спуститься. Как ни странно, все, включая даму, благополучно прошли Шкуродёр. С подвизгиваниями, но прошли. Кроме одного. Это был крупный парень, шириной примерно как я сейчас, разве что без живота, и на голову выше. И он с перепугу в Шкуродёре забрал вправо. Как известно, Шкуродёр влево расширяется, а вправо сужается. Ну вот он и забился вправо до полной неподвижности. Он там висел втиснутый между двумя скалами и не мог пошевелить ни рукой ни ногой. Я к нему подлезал и так и сяк, но он сидел мёртво. Тут появились какие-то шустрые пареньки с репшнуром, как-то подвели шнур с той стороны, с этой стороны мы втроём дёргали неподвижное тело с криками "Сама пойдёт!", при это сами вися на распорке. Тянули-потянули, и выдернули, минут через двадцать. Потом, много лет спустя, оказалось, что одним из этих пареньков был Женя Адамович, он описал эту историю в одном из своих прекрасных рассказов (http://stolby.ru/Mat/Adamovich/03.asp). Кстати, очень рекомендую почитать все его рассказы.
В общем, больше я компании на Столбы не водил. Мне этого раза вполне хватило. А если и водил, то поднимал максимум на Первый столб. Но и там была кошмарная история, когда я затащил на Первый целый пятый класс с учительницей (и моим сыном), Эти пятиклассники расползались как тараканы во все стороны, мне пришлось за ними бегать бегом и водворять на маршрут.
А потом, году в 2007, оказалось, что я уже не в состоянии залезть даже и на Первый. Корячился, корячился около Катушек, да так и вернулся несолоно хлебавши. Так что о себе на Столбах мне рассказать больше нечего. Но, в порядке отдыха, порассказываю всякие другие столбовские истории. Я их знаю много, они все или почти все есть на сайте stolby.ru, но я попробую переложить их в формате фейсбука.
Помаленьку начну рассказывать всякие столбистские истории. Чё-то вот захотелось. На самом деле все они есть на сайте stolby.ru, а френды-столбисты слышали их сотни раз, да и рассказывали не меньше. Но для меня это десять минут передышки, буду таким образом отдыхать. Заодно опробую фб-шный формат
Для начала самое главное. Столбы стали Столбами только потому, что находятся рядом с большим городом. Ничего геологически необычного в них нет - такие останцы где только не торчат, а в Магаданской области, например, я видел останцы и повеличественнее. Однако именно соседство с большим городом породило социокультурный феномен Столбов: люди, которые ходили туда постоянно, очеловечили эти камни - дали название не только каждой скале, но и большинству фрагментов, камней и ходов. Любое место на Столбах имеет своё название, свою историю. Собственно, создавая сайт Столбы.ру, мы и пытались эту историю сохранить.
Со следующего поста начну вам эту историю рассказыть.
И, для разминки. Все вы, конечно, видели камень Слоник. А многие пытались на на него залезть или забежать. А теперь, внимание, вопрос: почему опытные столбисты норовят полазать по Слонику не когда-нибудь, а после дождя? Очень прошу тех, кто ЗНАЕТ - помолчать. Интересны догадки тех, кто НЕ ЗНАЕТ.
Ну чё, вчера состоялась моя прощальная гастроль на Центральные Столбы. Отходился. Больше не пойду. Сил хватило только на то, чтобы дойти до Деда, но даже на плечо Деда внучку завести не смог. На плечо Деда, Карл! До середины мы-таки доползли, а потом всё было, как в известной песне:
Не могу я, не могу
Не могу поднять ногУ
-Не ногУ, а нОгу!
-Всё равно не МОгу!
Дорога вниз, под гору, заняла четыре часа, а сколько мы шли вверх, я вообще умолчу. Скажу только, что администрации заповедника сильно икалось в тот день, потому что как по дороге туда, так и по дороге обратно я посидел на всех скамейках, установленных вдоль дороги, и на каждой говорил спасибо администрации. Собственно, задача ставилась так - дойти до очередной скамейки. А потом до следующей.
А вот, пока я шёл по лестницам на Пыхтуне и потом от Перевала к Первому, администрации тоже сильно икалось, потому что нет худшего испытания для человека, который едва тащит ноги, чем преодолевать бесконечные ступени. Я понимаю причины, по которым лестницы установлены, и сами лестницы красивы (как и скамейки, кстати), но ходить по ним -сущее мучение, по крайней мере для меня. Обратно мы плюнули на все эти лестницы и пошли по автомобильной дороге: уж лучше дольше и по щебёнке, чем по этим ступеням.
Когда мы добрались до Чёртова пальца, был уже десятый час вечера и полная темнота.Тут нас ждало ещё одно приключение: всех, кто спускался вниз, останавливали, потому что в районе Чёртова пальца у дороги ходил медведь. У Чёртова пальца, Карл! Уже практически в городе! Внучка, кстати, слышала его рёв, пока мы шли, но мы не поверили. Да ну, говорим, это машина где-то едет. Оказалось, и впрямь.
К слову, я медведей как-то не очень боюсь. Нет, я понимаю, что это сильный и опасный зверь, но в детстве в нашем бараке жил в коридоре медвежонок, мы его кормили не дефицитной тогда ещё сгущёнкой, боролись с ним на полу (его лапы на спине до сих пор помню), И вот это отношение как-то сохранилось. В том же детстве нас научили, что делать, если ты с ним встретился: не убегать (всё равно догонит), попытаться напугать (бить в ведро, например), и, в общем я с тех пор отношусь к ним как к большой, но обыденной опасности.
Ну вот, егеря собрали порцию народа и повели нас к автобусной остановке. Впереди ехал егерь на байке, безумно треща мотором и бибикая, потом туристы, которые разговаривали меж собой максимально громко и щёлкали фотовспышками, а замыкал шествие ещё один егерь, с восьмизарядным, кажется, карабином. Была забавная деталь: колонна несколько растянулась, потому что кто-то шёл быстрее, а кто-то медленнее. Когда на это обратили внимание, задние стали стремительно подтягиваться, передние ещё убыстрили шаг. Так что к остановке мы приближались уже чуть ли не бегом, даже я.
Когда мы добрались до дома, я ещё и зашёл в магазин за хлебом, а заодно купил полторашку "Заповедного" - оказывается, его ещё делают, хотя "Пикры" давно нет. А я уже дошел до такого состояния, что мог напиться только пивом, хотя до этого вылакал много родниковой воды - и из Беркутовского родника, и из второго, у кордона. Так что закончился день тоже со столбовской символикой.
Ну вот, а поскольку вчера был, оказывается, день блогера, я решил освоить (не вполне удачно) роль видеоблогера. Хотел записать примерно с десяток сюжетов, но сил хватило только на два. Один из них я сейчас вам и предлагаю.
До кучи. Босиком по Слонику
Сюжет про Дуськину щелку из вчерашнего "видеоблога" изложу отдельно. Всё-таки я человек текстовый, писать получается лучше чем говорить - в сюжете много чего нужного не сказал, особенно после того как поцеловался со Слоником.
Так вот, повторю свою главную и нехитрую мысль. Столбы - не природный феномен, а человеческий. Да, конечно, тут красиво, но главное в другом. Каждый камень, каждый ход, каждая скала имеет тут свою историю и своё название. С ними связано множество историй, как смешных, так и трагических, а многие объекты - вообще именные: Леушинский ход, карниз Беляка, или вот Дуськина щелка и Дуськин камень.
Если вы хотя бы раз бывали на Центральных столбах, вы Дуськин камень видели. Он между Слоником и Чёртовой кухней, мимо него не пройдёшь. Просто не обратили внимания. Камень да и камень. А этот камень - с большой историей.
Была в шестидесятых-семидесятых годах компания "Веселые ребята". Вот она на фотографии. Предводителем компании была Евдокия Власова (столбовская кличка Дуська, или Гапониха, поскольку кличка её брата была - Гапон) - в центре "композиции". Красавица, спортсменка (между прочим, чемпион СССР по скалолазанию) и вообще столбовская звезда.Стоит она как-то около камня, который позже так и назвали в её честь - Дуськиным камнем, и говорит: кто вот этот ход пройдёт - тому дам (в лайт-версии я рассказываю это как "за того замуж выйду"). Ну и, конечно, матёрые столбисты тут же стали пробовать проходить тот ход, но ни у кого не получилось, несмотря на то, что там каждый второй тоже был чемпионом СССР по скалолазанию. Там, по сути, идётся на одной руке, да и ту всё время выбрасывает.
Заусило, конечно, столбистов, что ни день - у Дуськиного камня толкаются и пробуют пройти. Ход назвали, естественно, Дуськиной щелкой, а как же ещё. И никто не прошёл.
Как-то поднимается с Перевала паренёк, в очочках, с виду тощенький. Встал, посмотрел - а чё это вы тут делаете? А вот Дуськину щелку проходим, говорят столбисты. А чё тут проходить-то, говорит очкарик. И проходит - на глазах изумлённой публики. Что там дальше было, история умалчивает. Кто-то рассказывает, что Дуська тут же паренька в лес потащила, кто-то говорит, что Дуськи в тот момент там вообще не было. Но вот паренька этого звали Володя Теплых, и это был только первый его столбовский подвиг, потом было ещё множество. После него столбисты Дуськину щелку всё же освоили. А на Дуськин камень потом открыли ещё три хода - Михайловский карман, Крест и Петушок.
А вот, кстати, и видео. Проходит Дуськину щелку Андрей Амосов (Дрюня). За качество извините - снимал пятнадцать лет назад на ту самую SONY Mavica, на трёхдюймовую дискету входит пятнадцать секунд плохого видео. https://youtu.be/tkww02RKcWs
Дуськин камень
Веселые ребята
Дуська
Дуську на Столбах пюбили
Володя Теплых
Володю Теплыха я лично не знал. Хотя о нём, конечно, слышал и наверняка его видел в семидесятые, но не знал, что это он и есть. Так что всё, что я о нём знаю - "по источникам". Провели мы "историческую реконструкцию" - как-то мы с Дрюней (Андрееем Амосовым) прошлись по теплыховским "хитрушкам" на Первом столбе, под Первым, Вторым и Четвёртым, и я заснял кучу видео на ту самую злосчастную SONY Mavica. Извёл, помню, целую сумку дискет. Собственно, вчера я один из этих сюжетов и запостил, про Дуськину щелку.
Теплыховские хитрушки знают все столбисты, ежегодно на них соревнуются. Теперь это называется модным словом "болдеринг". Но даже не все столбисты знают, как Володя тренировался. Женя Адамович, живший с ним в одном дворе, рассказывает об его ежедневных фантастических кульбитах на турнике. А вот Вильям Александрович Соколенко как-то показал мне в избе Беркута володин тренажёр. В матице Беркуты были сделаны небольшие углубления (а рядом - совсем крошечные, на подушечку пальца). Так вот, Володя повисал на них (по сути на двух пальцах), делал "уголок" и висел. Вот это было для него важно: на его фантастических ходах (Петле Теплыха, например) не то что "карманов" нет, но и вообще приличных зацепов, а только то, что столбисты называют "сопли" - неглубокие ямки на палец-два. Вот по этим "соплям" он и ходил.
Вот фотография этого тренажёра, а вот видео, всё с той же Мавики, где Вильям Александрович его демонстрирует.
Эх... Нет уже ни Володи, ни Соколенко... И Беркуты той тоже нет - её перестроили. Но надеюсь, сохранили ту матицу - хотя бы в виде музейного экспоната...
Несмотря на изначальный анархизм, на Столбах есть своя иерархия и есть свои роли.
Грубо говоря, люди, приходящие на Столбы, делятся на столбистов и туриков (туристов).
Турики - люди на Столбах случайные. Их привезли на экскурсию, или они просто пришли в выходные. Они, конечно, ахают при виде скал, их, возможно, затаскивают на какие-то из них, попроще, типа Первого столба, чем они потом будут всю жизнь гордиться. А некоторые из них втягиваются, начинают понимать и переходят в статус столбиста.
Вот этот статус - понятие очень неформальное и зыбкое.
Есть, например, один заслуженный столбист, с которым я общался много лет. Помимо ценной информации, которую я из него вытаскивал, я слышал от него характеристики наших общих знакомых. Этот-то, говорил он, да он вообще не столбист. И этот - какой он вообще столбист? И вот этот. Да и вот этот тоже. Вот так мы с ним прошлись практически по всему столбовскому сообществу.
Тем не менее у столбистов очень чётко работает система "свой-чужой". На каком-то глубинном уровне это работает. Сформулировать это очень сложно и практически невозможно. Казалось бы, это должно определяться качеством лазания, но вот Лиля Подберезкина практически не лазает, но на Столбах она своя. И даже я, и даже после того, как позорно не смог залезть на плечо Деда в понедельник, на Столбах всё равно свой. Потому что я понимаю и люблю Столбы. Вот это и есть признак.
А дальше есть иерархии, даже несколько.
Например, иерархия по степени организации. Вот просто столбисты, ходят одиночку или со спонтанными группами. А вот те, которые организовали компанию. У компании уже есть название, предводитель, правила, история. Как правило, у компании есть своя стоянка (как у Чернышевской компании сначала была стоянка под Чёртовой кухней). А если компания строит избу, она переходит ещё выше.
Но это только одна из иерархий, и она всё не определяет. Был, например, легендарный "Гена в пинжаке" (Геннадий Эсса), о котором я ещё расскажу, и который не входил ни в какие компании, но он был одним из самых авторитетных людей на Столбах. Я уж не говорю о Володе Теплыхе, принципиальном одиночке. Потому что есть иерархия по лазанию. Она самая простая. Ходы на Столбах распределяются по сложности, от простейших, до суперсложных. Твой ранг на Столбах в точности равен сложности ходов, которыми ты ходишь без страховки. Либо твой потолок - Огурец на Перьях (как у меня, например), либо Петля Теплыха на Втором столбе, которую без страховки прошли всего два человека: сам Теплых и Егор Матвеенко по кличке "Муравей". Тут табель о рангах очень простой и легко проверяемый. Ты говоришь, что лазил на Коммунар - ну, давай, лезь, а мы посмотрим.
Вот тут уместно сказать про Петлю Теплыха. Была на Столбах такая компания - Абреки, которые считали себя королями Столбов. У них были на это некоторые основания: например принимали в компанию только после того как претендент залезет на Коммунар, без страховки, разумеется. Это не всякий сможет. Очень даже не всякий. А сами они залезали на Коммунар и с кипящим самоваром. и пекли на Коммунаре блины, и много ещё чего чудили. Когда появился Володя Теплых, королевский статус Абреков сильно пошатнулся. Компания, однако продолжала себя позиционировать именно в этом качестве.
Как-то Володя пришел к ним поутру на стоянку Хутор Скитальца и сказал: смотрите вон туда через полчаса.
Стоянка находится под Вторым столбом, над ней стена, потом садик, потом ещё метров сорок вертикальной стены, а над ней - очень крутой треугольный выступ. На ней появляется Володя, проходит маршрут от верхней точки треугольника через две нижних, спускается к Хутору Скитальца и говорит Абрекам: если повторите, вы - короли Столбов. А если нет - значит, нет,
Абреки повторить не смогли. И вообще никто не смог, пока в двухтысячных не появился Егор Матвеенко по кличке Муравей. Но это совсем другая история. Впрочем, Валерий Иванович Хвостенко о ней написал
Был на Столбах такой странный человек. Зимой и летом ходил в одной и той же куртке, кепочке и ботах типа "прощай, молодость", за что и звали его "Гена в пинжаке" и "Гена в ботиках". Весь такой тихий и незаметный, и разговаривал тихим голосом. Встретить его можно было чуть ли не ежедневно и в любом месте, но больше всего он любил Первый столб. То тут, то там он возникал на Первом столбе, помогал застрявшему "турику" советом, а то и подставив руку под подошву - и исчезал как тень.
Вот, кстати, на фото и скверном видео с SONY Mavica Гена в пинжаке вместе с Вильямом Соколенко затаскивают на Первый столб московского корреспондента. А ещё он совершает проход по Первой катушке, которую в том году какие-то придурки изукрасили надписями.
Казалось бы, на вид фрик фриком, да? Но вот три факта о Гене в пинжаке
1. Это был один из самых уважаемых столбистов
2.Он был одним из немногих, кто в шестидесятых после Теплыха прошёл Дуськину
щелку, причём своим способом.
"Если все покорители Дуськиной щелки брали ход как бы нахрапом по принципу
"вперед и вверх", Геннадий Эссе изобрел изящный и неожиданный способ покорения
знаменитого карниза. Если все великие скалолазы надеялись больше на силушку да
на удаль молодецкую, заклинивая в щели обе руки, Гена, не зацикливаясь на
стремлении уйти вверх, работал как бы от щели, заклинивая в ней лишь левую руку,
а правой делая упоры на стенке." (http://www.stolby.ru/Mat/Petrenko/041.asp)
3. "В миру", в городе то есть, Геннадий Федорович Эсса занимал немаленькую
должность. Был он не то главным инженером на каком-то предприятии, не то
руководителем конструкторского бюро. Увы, уже забыл, а искать некогда - может,
кто-то напомнит. Но, когда человек приходит на Столбы, он это всё "мирское"
снимает. Мало ли кто ты там был. Там ты главный инженер, а тут - Гена в пинжаке.
Тут другой мир. Параллельная реальность, другие законы и другие приоритеты.
Гена в пинжаке. Фото В. Соколенк
На Слонике
Леонид Петренко и Геннадий Эсса
С Вильямом Соколенко и московским корреспондентом (увы, не помню имя-фамилию)
С Вильямом Соколенко и московским корреспондентом (увы, не помню имя-фамилию) на
Первом столбе
До понедельника меня в интернете не будет. Или почти не будет. Поехал в Ермаковское открывать памятник жертвам политических репрессий. А, поскольку взял обязательство "ни дня без строчки", вот столбовский пост с опережением, завтрашний. Он короткий, потому что по сути, содержит только ссылку на прекрасный текст Толи Поляковского о прыжках на Столбах, в основном - с Коммунара. Текст прекрасен со всех точек зрения - он совершенен с литературной точки зрения и написан человеком, который жил на Столбах и Столбами и очень хорошо понимал то, о чём писал. Там можно увидеть много чего из психологии столбистов, в том числе и отношение к смерти.
Там же можно скачать видео прыжка с Коммунара Жени Дмитриенко (Камикадзе), которое я для верности выложил отдельно на Youtube.В то время, когда мы опубликовали то видео, ещё никакого Youtube не было, максимум, что можно было сделать - скачать видеофайл с сайта. Это видео писал кто-то на любительскую видеокамеру, потом её оцифровали как сумели, потом ужали для показа в тогдашнем (2000 г.) интернете до четырёх мегабайт (по тем временам немалый объём). В общем, качество как у моей SONY Mavica, если ещё не хуже. Тем не менее это уникальная съёмка, спасибо Сергею Кожуховскому за то, что он её сохранил и оцифровал.
А вот иллюстрация к тому, о чём идёт речь. На фото Коммунар справа. Между ним и основным массивом Первого столба - примерно семь метров. На Коммунаре разбежаться особо негде. Но вот, тем не менее..
Вынесу из каментов (спасибо Наталья Лисовская) о Геннадии Эссе текст Анатолия Фефелова. Ошибся я, не был он начальником, был "простым инженером" (с), и внизу был таким же, как и на Столбах, вплоть до "пинжака". Так что третий пункт моего поста отменяется, но только в отношении Эссы. Потому что на Столбах немало начальников, вплоть до вице-мэров, становятся просто Костями и Сережами.
А теперь собственно текст Фефелова.
"На больших предприятиях рядовых сотрудников обычно знает ограниченный круг
лиц. Но только не в случае с Геннадием Федоровичем Эсса. Этого человека,
по-моему, у нас знали все. Ну, прежде всего, потому что он круглый год ходил
практически в одной и той же одежде. Из зимней одежды у него была только большая
лохматая шапка и рукавицы. Эту зимнюю одежду он одевал когда было совсем холодно
– за – 30. А так – кургузый пиджачишко и руки в карманы. Причем, это было не
потому что у него не было денег. Как раз наоборот. Деньги у него были всегда.
Это знали и часто просили у него взаймы. Я сам раза два занимал у Геннадий
Федоровича небольшие суммы денег. Происходило это так:
«-Гена! Ты не займешь мне на пару недель сотни полторы?» Гена молча заталкивал
руку в брючный карман, вытаскивал кучу смятых в горсти купюр самого разного
достоинства и протягивал мне. Я выбирал то, что мне было нужно, а Гена
заталкивал остатки обратно в карман. Геннадия Федоровича не интересовали ни
женщины, ни вино, ни курево, ни азартные игры. А учитывая его сверхскромные
требования к одежде и пище, можно сказать, что финансовых трудностей он не
испытывал. Более того, он мог позволить себе такие траты, на которые
среднестатистический инженер решиться не мог. Но об этом чуть позже.
Помимо работы у Геннадия Федоровича было два увлечения – “Столбы” и горные лыжи.
Ну, “Столбы” особых затрат не требовали. Разве что галоши, которые стоили
копейки. Одежда – та же, что и на работу. Еда – корочка хлеба в кармане на весь
день. Кроме такого аскетического образа жизни, поражала феноменальная
выносливость его организма. Ведь целый день бродить по “Столбам” и подниматься
на скалы – это же большие затраты энергии. А лазил по скалам он хорошо. Все
профессиональные “столбисты” его знали и относились к нему уважительно. Как-то я
захотел встретиться с Геннадием Федоровичем на “Столбах” и спросил где его там
найти. Он взглянул на меня немного удивленно и не задумываясь отчеканил: “Каждую
субботу в 11 я у Слоника!”.
Самое интересное, что после этого разговора с интервалом в месяц я дважды в 11
часов в субботу оказывался у “Слоника”. И Геннадий Федорович был там.
Занятие горными лыжами всегда было дорогостоящим увлечением. Но у Геннадия
Федоровича и здесь был свой уникальный подход. Крепления он разрабатывал,
изготовлял и устанавливал сам. Ботинки он тоже делал сам. Одевал толстый носок и
обклеивал ногу полосками стеклоткани и капрона с помощью эпоксидного клея. А так
как эпоксидка при затвердении нагревается, делал он это зимой и застывание
ботинка производилось на балконе. Вид у этих креплений и, особенно ботинок, был
просто ужасный. Но зато точно по ноге. С лыжами сложнее. Геннадий Федорович
считал, что люди, которые разрабатывают лыжи, делают это совершенно неправильно.
У него был изготовлен специальный шаблон, которому должна соответствовать форма
незагруженной лыжи. Этот шаблон я видел у него дома. Далее он действовал так.
Покупал новые лыжи, испытывал их. Потом на фрезерном станке убирал часть
металлической верхней пластины и вклеивал туда школьную линейку из бука.
Помните, такие продавали. Снова испытания. Потом еще одна линейка. Потом еще. Я
видел до 4-х штук. При этом линейки могли располагаться не параллельно краям.
Некоторые делениями вверх, некоторые вниз. Внешний вид его не интересовал. Если
после всех доработок лыжа Геннадия Федоровича не устраивала, он дарил ее
кому-нибудь. И покупал новую пару. На моей памяти он таким образом доработал
примерно 5 пар лыж. А стоили они 180-300 р. каждая. Катался он только на Сопке и
гору знал досконально. Когда бы мы не приезжали кататься на Сопку – Эсса всегда
был там. Катался он, прямо скажем, неважнецки. И самое главное – никакого
прогресса в катании. Да ему это, видимо, и не нужно было. С горы он спускался
почти прямо или большими дугами. Только энергично вертел попой. И почти всегда
на спуске пел. А поет человек тогда, когда счастлив. Вот таким был Геннадий
Федорович Эсса. Раньше на Руси про таких говорили – божий человек."
Я тут почти перестал постить мемориальские посты, зато ежедневно пощу столбовские. Это не означает, что я сменил направление своей деятельности. Наоборот. Практически круглосуточно, с перерывами на сон и еду, делаю очередной том книги памяти жертв политически репрессий. Новых документов, которые стоит запостить - нет. Есть обработка многочисленных списков лишенцев. Это занятие мне нравится, но очень уж оно однообразное по форме, и тема сама по себе тяжелая. Хочется выскочить куда-то на полчасика, вдохнуть позитива.
Случайно получилось, что выскакивать стал на Столбы. Принесли фотографию, где Прислонютые лезут по гребню Манской стенки, запостил её, а потом Остапа понесло (с).
Но тут есть несколько важных вещей.
Ставлю ли я какую-нибудь цель? Никакой не ставлю. Просто отдыхаю, выделив на это полчаса в день.
Рассчитываю ли я на какую-то конкретную аудиторию? Нет. Пишу как пишется. Почти всё, что я пишу, столбисты и без меня знают, и даже лучше меня.
Есть ли у меня план? Нету никакого. Обычно я не знаю, о чём буду писать завтра. Или знаю, но потом оказывается, что я написал про что-то другое. Сегодня, например, я собирался написать про лапти и калоши, а оно вон оно чё получилось.
Откуда я всё это знаю? В основном "из источников". Мой личный столбовский опыт минимален как по количеству и сложности пройденных скал, так и по погружённости в столбовскую жизнь. Не был, не состоял, не участвовал. Даже в избе ночевал ровно один раз, и то в "стариковской" Беркуте. Но мне интересны Столбы как человеческий феномен. Именно человеческий, а не природный. Я его изучаю, находясь одновременно внутри и снаружи.
Пятнадцать лет назад оказалось, что лучший способ изучения Столбов - создать о них сайт. Мы его создали, собрали фантастическое количество источников (мемуары, фотографии и т.п.) и выложили на сайт (но выложили, к слову, ещё небольшую часть из того, что собрали и оцифровали). Уникальность (на тот момент) сайта была в том, что каждый из тысяч материалов разносился по многочисленным справочникам - скал, людей, компаний, событий и т.п. В результате получилась своеобразная энциклопедия столбизма. Сейчас я пользуюсь ей для для того, чтобы быстро найти нужную иллюстрацию к посту или проверить спорную фразу или дату.
По сути, в своих постах я по памяти пересказываю то, что давно висит на столбовском сайте. Но тут уже сказываются особенности интернетовского восприятия. Материалы, которые висят на стобовском сайте.написаны в основном не только задолго до интернета, но и задолго до компьютера. Да даже и свежие тексты не всегда для интернета годятся. Вот, например, небольшой пост про Геннадия Эссу собрал что-то около четырёхсот лайков и десятки перепостов. И Эсса этого стоит. А прекрасный, но большой текст о Жене Дмитриенко (Камикадзе) с совершенно уникальным (да что там - сенсационным!) видео прыжка с Коммунара осилило на порядок меньше пользователей. Просто потому, что многабукаф, ниасилили (с), К чему я это? В творческом плане интересно попробовать писать о Столбах в ФБ-формате: очень короткими постами с максимум иллюстраций. Вот я и пробую.
Может быть, со временем эти тексты перекочуют на Столбы.ру. А может быть, и нет. У меня там другая задумка - сделать большую мозаичную картину из текстов, написанных другими, примерно так: или так.
Поэтому я себя всё время удерживал от того, чтобы писать на столбовском сайте о Столбах самому. Но, может быть, и это потом пригодится. Не знаю. Столбовский сайт нужно серьёзно переделывать, но я возьмусь за это только после того как пересчитаю всех красноярских "кулаков". Лет через пять, значит. Е.б.ж.
Ну вот, одной мечтой меньше. Я об этом талдычил десять лет назад. Похоже, сбылось. Кто-нибудь юзал?
В 1895 году на Столбах произошла революция. На скалы стали лазать в лаптях. Оказалось, что они прекрасно держат на скале. Хотя, судя по тому, что пишет Яворский, большого распространения они не получили.
Но, во-первых, лазунов в те времена было - раз-два и обчёлся. Скалы покоряли, в основном, подставляя к ним срубленные деревья.
Во-вторых, лапти в Сибири не пользовались популярностью. По тайге в лаптях не походишь, в ходу были ичиги и прочая кожаная обувь. В ней же первые столбисты ходили на Столбы и в ней же пытались лазать. Но кожаная подошва - скользкая и ненадёжная. Когда обнаружилось, что лапти хороши на скалах, их пришлось специально заказывать "в России", причем солидными партиями, потому что они быстро приходили в негодность.
К слову, "Россия" и "Сибирь" в то время считались различными сущностями. В делах лишенцев - переселенцев я нередко читал такую формулировку: "Мы переехали в Сибирь из России в таком-то году". Это и впрямь была другая страна, и люди другие. Например, в Сибири никогда не было крепостного права,что, конечно, сформировало существенно иной тип крестьянина - самостоятельного и состоятельного. Уже поэтому все могли себе позволить кожаную обувь, в лаптях даже если кто и приезжал, то быстро с ними расставался. "В России" же лапти были в ходу до сороковых годов двадцатого века, а некоторые, говорят, встречали их там и позже.
Ну, так вот, лапти позволили подниматься на скалы без подпорок-деревьев, свободным лазанием. Пионером свободного лазания была член Чернышевской компании Анастасия Леонтьевна Качалова по прозвищу Кабарга (увы,её фотографии у нас нет), Леонид Петренко пишет, что она проложила "первый маршрут свободного лазанья к вершине высочайшего Второго Столба через Северное плечо, Галин Садик, Комнатку и катушку Танцплощадка. Маршрут известен как ход Сарачевка." Этот ход назван не в её честь, а в честь первой жертвы Столбов - гимназистки Марии Сарачевой, которая разбилась на нём в 1897 году. Но ход имени Качаловой - "Качаловский" на Втором столбе всё-таки есть, и он тоже впервые пройден неудержимой Анастасией Качаловой.
Качалова же в лаптях покорила и Такмак , открыв в 1899 году ход Тесьма (сейчас он называется Корыто). Вот такая Кабарга.
А в двадцатом веке появились галоши и сменили лапти. Но это совсем другая история.
UPD. В пятидесятых годах компания Беляка штурмовала скалу Гриф. Долго штурмовали. А, когда залезли-таки, обнаружили там истлевший лапоть. Такие дела.
Вчера в посте о лаптях я забыл сказать важное слово "лыковые". Потому что у современного человека слово "лапти" ассоциируется с берестяными поделками, щедро выставленными на всяких импровизированных торговых точках вдоль автомобильных трасс. Думаю, в этой бересте далеко не улезешь. Именно лыковые. Причем, говорят, именно из липового лыка.
Галоши на Столбах прижились не сразу. Яворский пишет: "На авансцену появятся калоши с их замечательным свойством крепко впиваться своею мягкой подошвой в малейшие неровности камня. В нашей компании калоши уже были, но, недооценивая их лазящую способность, мы употребляли их как факелы, а горели они замечательно. Ночное путешествие за водой на ручей было в тоже время и факельным шествием. Однажды я на барахолке купил уже потертые лапти и затащил их на Столбы. Как они прекрасно цеплялись за камень, но в Сибири лаптей не делали и не носили и этот случай с лаптями на Столбах больше и не повторился."
В "нашей компании" - это в Каратановской. На рубеже девятисотых годов эта
компания стала лидером на Столбах, сменив Чернышевскую.
Вот Каратановская компания на вершине Перьев (начало девятисотых годов). Давайте
посмотрим, во что они обуты. Да кто во что. Один в сапогах, второй - в галошах,
да. Остальные непонятно в чём.
А вот Беркуты (десятые годы). Уже поголовно в галошах. До самого двадцать первого века это была "фирменная" столбистская обувь. Столбистские галоши даже выставлены в британском музее, как-нибудь об этом расскажу.
К слову, я в галошах лазил всего один раз, мне не понравилось. Может, галоши были не по размеру и у меня пальцы свернулись в трубочку. По катушкам бегать - да, хорошо. Но в щелях расклиниваться... больно! То ли дело - "забил вибрам я в щелку туго". Но главное не в этом. Галоши таким лазунам, как я, были не по чину. Я понимал это так: если уж ты расхаживаешь по Столбам с галошами на шее, то ты должен и лазить соответствующе. А если твой предел - Огурец на Перьях, то, в галошах ли, без галош ли, что-то серьёзнее ты всё равно не одолеешь. А значит, нечего вид делать и показывать себя круче чем ты есть. По этой же причине я, например, не покупаю себе профессиональный фотоаппарат - для этого надо сначала научиться снимать как следует, чувствовать свет, композицию и т.п. Для моего же фотомастерства вполне достаточно смартфона, который к тому же всегда лежит в кармане и его можно выхватить в любой момент. Вот так-то так.
Красноярского художника Дмитрия Иннокентьевича Каратанова мы знаем седым, суровым и крючконосым. Однако были времена, когда на Столбах он был молодым балбесом по кличке "Митяй" и основателем компании (даже нескольких), которые так и назывались - Каратановскими.
На Столбы "Митяй" попал, можно сказать, "с первой волной". Он с детства дружил с будущим известным красноярским архитектором Леонидом Чернышёвым, с которым они учились в гимназии. А Леонид Чернышёв - сын того самого Александра Семеновича Чернышёва, основателя столбизма. Ясное дело, Чернышёв-старший брал с собой на Столбы Чернышёва-младшего. А тот, ясное дело, прихватывал своего лучшего друга. Ко времени постройки чернышевской избы - 1892 году, это были уже семнадцатилетние крепкие ребята.
В 1898 году умер А.С. Чернышёв, Л.А. Чернышёв уехал в Москву учиться, Н.И.Суслов ходил на Столбы редко. А Каратанов остался, он подолгу жил на Столбах и писал их. А Чернышевская изба стала гнездом, в котором зарождалась первая Каратановская компания.
Так вот,одна из моих любимых фотографий.
Подпись: Комп. Подъ Четвертым Столбом. 1910. осень.
Я сначала думал, что Каратанов - это старик у костра. Ну, вылитый Дмитрий Иннокентьевич, только возраст смущал: в 1910 году Каратанову было 35 лет. Оказалось, однако, что это его отец Иннокентий Иванович. А сам Каратанов сидит, как положено начальнику, на бревне, ему подносят чашу с чаем, Между двумя Каратановыми стоит Авенир Тулунин, сын которого и предоставил нам эту фотографию, а у костра кашеварит юный Александр Яворский. Снимал Арсен Роганов, благодаря которому у нас есть множество фотографий Столбов начала 20 века. Фотография, конечно, постановочная, но колоритная донельзя. Я её очень люблю. И вы ею полюбуйтесь.
Длинно, но интересно. Вот на этом Коньке я и застревал обычно. Дальше не рискнул сам. Ребята тоже долго там топтались.
Старые фотографии имеет смысл рассматривать с чувством, с толком, с расстановкой. Укрупнять их максимально. К слову, в те времена снимали не на фотоплёнку СВЕМА, а на стеклянные пластины. Качество было ого-го. И печатали на нормальной бумаге. Сканируя старые фотографии, я всегда поражался тому,что при увеличении количества точек при сканировании, зерно появлялось очень даже не скоро.
Увы, когда мы сканировали архив Тулунина, у нас был ещё плохенький сканер, точек на шестьсот. И сохраняли мы фотографии не в TIFF, а в Jpeg. Это потом появился стандарт - строго TIFF не менее 300 точек, а групповые - не менее 600 точек. Тем не менее мы сможем рассмотреть эту фотографию поподробнее.
Начнём с сапога, который валяется на переднем плане на второй фотографии. Сапог валяется один, второго не видно. Все мужчины, кроме Яворского - в сапогах - и оба Каратановы, и Авенир Тулунин, и Григорий Трегубов, который подносит Митяю чай. Ног девушек не видно, но девушки так бы сапог не бросили. И Арсен Роганов не бросил бы - он человек серьёзный, степенный.
Похоже, это сапог Яворского. Который (переходим к первой фотографии) кашеварит в галошах, надетых на обмотки. Что тоже как минимум странно. Он что, только что лазал, один без компании? Да и Четвёртый столб, под которым они сидят, не заслуживает того, чтобы ради него надевать галоши. Он ходится пешком, кроме разве что Баламута, но Баламут вряд ли был тогда известен.
Хотя, может быть, это потом столбисты стали надевать галоши только на скале, внизу же ходили в обычной обуви, а галоши висели на шее. Если надевать галоши вот так, серьёзно, с обмотками, может быть, в них можно было ходить и внизу. Не знаю. Мне кажется, это всё-таки минимальное удовольствие.
Похоже, Яворский варит что-то с мясом и снимает пенку. Иначе трудно объяснить, что и зачем у него в левой руке. Но костёр, если уже не погас, то угасает, дыма не видно вообще. И народ уже вовсю пьёт чай. А вообще возиться в галошах у костра как-то странно. Объясняю это только постановочностью кадра.
Да, кстати, и шапочка у Яворского классная.
Теперь смотрим за спину Яворского. Там - скамейка, сделанная из бревна. То
есть это - стационарная стоянка. К слову, Каратановские компании, после того как
в 1906 году была сожжена Чернышевская изба, стали "стояночниками" и всё время
меняли место дислокации. Судя по времени и месту съёмки, это стоянка США. К
Америке это название имеет очень слабое отношение. Просто кто-то сказал однажды
на этой стоянке:
Скоро ли будет сша? /т.е. щи/
А то я стал как мошша /т.е. мощи/
Так безымянная стоянка под Четвёртым столбом получила название - ЩА или США.
Смотрим, что на скамейке. На скамейке, слева направо: рулон бумаги (непонятно, зачем), потом вообще непонятно что, потом жестяная коробка для сыпучих продуктов (удобная вещь в походе), затем нечто, что я бы определил как смартфон, будь дело на сто лет позже.
За спиной Каратанова-старшего на дереве висит ящик из-под фотоаппарата. Фотоаппараты тогда были немаленькие, носить их приходилось в специальных ящиках (возможно, они уже тогда назывались кофрами, не знаю). В руках фотоаппарат не удержишь, к нему прилагалась тренога. Ну вот, всё это хозяйство не только приносили на Столбы, но и затаскивали на скалы. К слову, я не понял, НА ЧЁМ висит ящик. Не на ветке. На каком-то специальном приспособлении, которое крепится к стволу. Вон оно как!
Вскользь полюбовавшись Каратановым-старшим и ножом на ремне у Тулунина, перейдём ко второй фотографии. Девушки. Без девушек на Столбах никуда. Причём это девушки лазающие, по крайней мере одна из них. На ней явно не юбка, а шаровары. А верх - обычный, городской, тут френдессы смогут что-нибудь сказать, а я не спец. Вообще, принципиально важно - чтобы одежда была свободной и не стесняла движений. Сколько "туриков" в городских штанах порвали эти штаны на Первом столбе - подсчитать невозможно. Точнее, не порвали, штаны лопнули в паху, когда надо было задрать ногу. А ближняя девушка - в платье. Лазать, скорее всего, не будет, пришла за компанию.
Девушки, к слову, одна симпатичнее другой. Скорее всего, это Ольга Гилевич, Инна Зыкова (Инночка) и Елена Витощенко. Утверждать не буду, но похожи.
На фотографии много еще интересных деталей- как, например, крепится ведро над костром, и т.п. Порассматривайте сами, а я пошёл пересчитывать шарыповских кулаков. Солнце уже высоко.
Если бы я был журналистом, то озаглавил бы этот пост как-нибудь так: "Преемственность поколений". Но я не журналист и заголовков давать не буду. Хотя речь идёт о самой что ни на есть преемственности, в чистом виде.
Молодой Дмитрий Каратанов, как уже я говорил, попал на Столбы с первой волной - с Чернышевской компанией, и со временем основал Каратановскую компанию. В Каратановской компании начинал юный Александр Яворский, будущий директор заповедника "Столбы". А, когда он ещё он не был директором, привёл на Столбы группу школьников, один из которых тут же, с ходу, покорил Слоника, Звали его Евгений Абалаков и, конечно, о нём будет пост, и не один. Абалаков увлёкся Столбами и увлёк своих приятелей, среди которых, говорят, был и Ваня Беляк. Юность Беляка пришлась на "золотой век" столбизма - конец двадцатых годов. Именно он во второй половине сороковых стал восстанавливать столбизм, по которому жестоко прошлись война и репрессии.
Незадолго до смерти Дмитрия Каратанова, когда тот уже сильно болел, летом 1952 года, Беляк исполнил его мечту ещё раз побывать на Столбах. "Беркуты" просто на руках занесли его на скалу Ермак. Вот фотография, которую, к слову, сделал никто иной как Тойво Ряннель, так что тут преемственность в квадрате - и по части столбистской, и по части художественной.
Этот пост я бы тоже назвал "Преемственность поколений", если бы был журналистом. В начале двухтысячных неугомонная Юля Бурмак стала ежегодно делать массовый выход ветеранов-столбистов на Столбы.
Ветераны собирались и до этого, и после этого, но Юле удалось придать этому мероприятию размах: ветеранов завозили на Столбы автобусом, было обязательное массовое восхождение на Первый столб. Компания "Столбист", Юлей возглавляемая и состоявшая из студентов техноложки, организовывала необходимую страховку и помощь при подъёме-спуске.
А помощь была нужна: народ был уже сильно пожилой, были и за восемьдесят, были и с палочками, и даже с одной ногой. Была, к слову, Вера Гудвиль, чемпионка города на соревнованиях 1948 года, организованных "Беркутами".
Все благополучно поднялись и спустились. Вот сейчас я уже могу понять их счастье - тогда-то, пятнадцать лет назад, я ещё скакал вокруг них по Первому столбу, выбирая точку съёмки.
А теперь - фотографии.
Борис Абрамов в свои восемьдесят ещё ого-го
Людмила Рожина-Слинкова штурмует Тараканий лобик. Юные студентки готовы помочь
Людмила Рожина-Слинкова. На страховке -Юля Бурмак.
Два богатыря
Вера Гудвиль, чемпион города 1948 г.
Юля счастлива
Людмила Рожина-Слинкова
В своих столбовских постах я легко перемещаюсь во времени и пространстве, не всегда обозначая время и место. Точнее - если я ставлю дату, то я за неё отвечаю. Но иногда забываю - и вот можно было подумать, что вчерашний пост о ветеранах - о событиях этого года. Нет, это было в июле 2001, и не все участники дожили до наших дней: нет уже Веры Гудвиль, Бориса Абрамова.
А сегодня хотел вернуться к Дмитрию Каратанову. Это был первый художник, писавший Столбы (если не считать Давыдова-младшего, о котором было сказано в посте про Кизямы). Но не вышло - быстро не нашёл диск со столбовскими картинами Каратанова, а долго искать времени нет. Поэтому перемещаюсь на орбиту - вот вам Столбы из космоса. Попробуйте угадать, где что.
Столбы привлекали многих художников, что и понятно - тут есть что писать. До того времени, как я взялся фотографировать картины, я не подозревал, сколько их. Счёт идёт на сотни.
Картины самые разные - от ремесленных поделок до буйных импрессионистских полотен. Снимал я их и на выставках (там снимать плохо, стекло отблескивает), и на квартирах у художников. И репродукции, если попадались, снимал тоже.
В живописи я не спец. Хорошую картину от плохой отличить сумею, но сказать о ней что-либо умное - вряд ли. Для этого есть специальные люди - искусствоведы. Но вот есть одна принципиальная вещь, касающаяся произведений искусства, именно она отличает их от ремесленных поделок. Художник не просто пишет пейзаж, он хочет выразить что-то невербализуемое. Писатель не просто описывает фабулу , вставляя диалоги с описаниями. Они пытаются передать зрителю/читателю некий образ, который не описывается отдельными словами, но этот образ должен возникнуть у зрителя/читателя в голове.
Так вот, Столбы и столбизм - это вот такая сущность, которую довольно трудно выразить. Хотя все пытаются - и художники, и фотохудожники, и писатели, и барды, каждый по своему. И, к слову, основная задумка сайта Столбы.ру была именно в том, чтобы собрать всё это в одном месте и из этих произведений сложить мозаичную картину. В общем-то, это получилось, хотя картина ещё далеко не закончена.
Впрочем, я ведь сегодня собирался выложить столбовские картины Дмитрия Иннокентьевича Каратанова. Судя по каталогу, это не все картины. Но удалось в недрах Художественной галереи кое-что обнаружить. Извините, не все картины подписаны, каталог есть, но сверяться с ним нет времени.
Каратанов за работой. Фото В. Дерябина
Д. Каратанов. Столбы. Тайга
Вот тут не уверен, что Каратанов. Лежал этюд среди кататановских картин. Но
фирменной подписи Каратанова нет. Не помню, говорили ли мне что-то про эту
картину.
Д. Каратанов. Столбы. Камень.
Д. Каратанов. Столбы. Летний день.
Одну каратановскую фотографию я приберёг на сегодня. Она имеет непосредственное отношение к Столбам, хотя на первый взгляд этого не скажешь.
На фотографии Каратанов пишет картину "похороны Чальникова". О Чальникове чуть ниже, а сейчас немного предыстории.
В девяностых годах девятнадцатого века государство обратило внимание на Столбы. И в самом деле, подозрительное место. Красноярцы постоянно уходят туда, иногда на несколько дней, собираются группами, как карбонарии какие. Не затевают ли чего антигосударственного? Вот избу построили, в которой постоянно кто-нибудь есть.
Посылали туда филеров, но филера на Столбах видно сразу. Я уже говорил, что у столбистов фантастическое чувство свой-чужой. Стали появляться на Столбах и жандармы, которые не вполне понимали, что им там делать. Летом 1899 года они зачем-то полезли ходом Шахта на Первом столбе. Там на них свалился сверху камень. Никого не задел, но жандармы стали стрелять вверх и ранили столбиста Афанасьева, который к падению камня отношения не имел. Афанасьева и семерых его друзей задержали и через два месяца освободили. Именно этот инцидент послужил причиной того, что на Втором столбе написали слово СВОБОДА.
На самом деле никакой АНТИГОСУДАРСТВЕННОЙ деятельности на Столбах не было. Максимум, что там было - обычная интеллигентская фронда. Но Столбы с самого начала были НЕГОСУДАРСТВЕННОЙ территорией, со своими правилами, своим самоуправлением и т.д. И вот это государству очень не нравилось. Особенно это не нравилось большевистскому государству, но об этом позже.
То, что было при царе - это ещё цветочки. Но и эти цветочки очень возмутили столбистов. Чего это государство лезет на их территорию и устанавливает свои порядки? Мы тут и сами разберемся, что и как. Неумные и параноидальные действия власти практически на пустом месте создали "оппозицию".
Приходила, например, на Столбы комиссия по изучению столбистских песен с тем, чтобы найти в них крамолу. Впрочем, тогда собственно столбистских песен ещё не было, пели русские народные, но и они комиссии не понравились. Власти вынашивали решение запретить выход на Столбы или хотя бы запретить подъём на скалы.
Столбисты относились к этим инициативам с юмором, переходящим в сарказм. Как я уже говорил, это было очень похоже на то, как интернет относится к попыткам государственного вмешательства. Однако постепенно страсти накалялись.
Особенно возмутил столбистов инцидент у Третьего столба в марте 1901 года, когда в Чернышевскую избу жандармы пришли с обыском. Яворский рассказывает: "На следующий день к избушке со стороны Деда подошла группа жандармов под командой пристава Покрассо, прозванного в городе самоварчиком за его толщину и отодвинутые от туловища в локтях руки, как ручки у самовара. С пришедшими были в качестве понятых базайские крестьяне. Начался обыск. Жандармы были злы, они страшно устали, т.к. шли без лыж по целине, по необычному пути, круто поднявшись с Лалетиной прямо к Деду. Они обыскали всех трех столбистов, избушку, вскрывали пол под ядовитые замечания художников, по адресу сыщика особенно. Ходили по всем следам, сделанным от избушки художниками, но, конечно, ничего не нашли. Да и найти нечего было, т.к. предполагаемой печатной машины вовсе на Столбах и не было. Она была закопана в городе, возле Каратановского дома по улице Новокузнечных рядов, как сообщает в своем дневнике сам Каратанов."
Вот эти инциденты и "революционизировали" столбистов, довольно далёких от политики. А уж к 1905 году, когда на Столбы стало ходить много рабочих, особенно с ПВРЗ (один из которых, к слову, первым покорил Коммунар, который, впрочем, тогда назывался вовсе не Коммунаром), на Столбах стали проводить маёвки. Вот по возвращавшимся с такой маёвки рабочим был открыт огонь. В результате погиб рабочий Чальников. Его похороны вылились в акцию протеста, запечатленную Дмитрием Каратановым в картине.
А у Столбов и столбистов начались длинные и сложные отношения с государством, но об этом будет ещё много постов.
Весной 1906 года Чернышевскую избушку спалили. Яворский рассказывает об этом так:
"Ранней весной 1906 года еще по снегу, видимо, по распоряжению жандармерии была сожжена первая столбовская избушка, объединявшая столбистов. Быстро наступавшая реакция после бурного в Красноярске 1905 года коснулась и столбовского быта. Это, казалось бы, незначительное явление, произошедшее где-то там, в горах, не должно было отразиться на самочувствии закоренелых столбистов, к каковым несомненно относился и Д.И.Каратанов. На самом деле это не так. Если сожжение первого столбовского домика не оказалось, как то думали жандармы, полным разгромом столбовских основных компаний, то оно заставило там же на Столбах искать удобного подполья. Посещения Столбов горожанами, не принадлежавшими к «завсегдатаям», значительно сократились, а для основных компаний 1906 года сложился по-разному: кто попал в тюрьму, кто бежал, кто ушел в подполье, а некоторые разбрелись по затаенными камням Столбов и был «не находим» во время наездов казаков и жандармских сыщиков."
Первая столбовская избушка предвосхитила судьбу многих следующих избушек. Борьба государства со столбизмом протекала в зависимости от жесткости режима. В 1937-38 годов все избушки, за исключением двух "административных", единовременно раскатали или сожгли. В семидесятых-восьмидесятых годах избушки палили тайно, но регулярно - некоторые избушки, как Феникс, возрождались из пепла по нескольку раз. Бывало (но редко), когда избушки горели по халатности самих столбистов.
Вот любопытный "дубль". Вильям Соколенко сфотографировал картину В.И Воронова "Чернышевская изба", висевшую на стене избушки (сейчас не помню какой) . А через несколько дней картина сгорела вместе с избой, и нам осталась только её фотография.
Такие дела...
Субботний пост о Каратановской компании, которая собиралась не только на Столбах, но и в доме Каратанова на набережной (нынешняя улица Дубровинского). Собирались - и хорошо сидели! (с).
Мансарда гуляет. 1909 г. Ноябрь (Ред.: по сведениям А.Л.Яворского (слева направо): 1. Каратанов Дмитрий Иннокентьевич. 2. Жилин Николай. 3. Яворский Александр. 4. Оревков Андрей. 5. Гидлевский Кенсарин. 6. Тулунин Авенир. 7. Надольский Александр Романович. 8. Масленников Иннокентий. 9. Чеканинский Иннокентий. 10. Антипин Николай. 11. Масленников Михаил.)
Присмотримся поближе к гуляющей компании.
Между Каратановым и Тулуниным на окне странная штука. Я бы даже сказал, что это
вентилятор. Но она вообще не на окне. (Выяснилось, что это кристалл закрепителя)
Чай пьют с сахаром вприкуску. Я ещё такие времена застал.
Кто пьёт чай, а кто и не чай. А на стене, между прочим, висит каратановская
картина и явно столбовского происхождения.
Ну и, конечно, натюрморт смачный. Но, заметим, почти не едят и мало пьют.
Водки всего две бутылки на такую ораву молодых мужиков, плюс три бутылки винца.
По нынешним временам - даже не разминка.
Каратановская компания на Столбах. Каратанов справа вверху. Качество неважное, но лучше и нет. Эта фотография, как и многие стобовские фотографии начала двадцатого века, несколько раз попадалась нам в переснятом виде, там вообще ничего не разберёшь.
А потом выяснился первоисточник - фонд А.Л. Яворского в ГАКК, откуда, собственно все и переснимали. Яворский долгое время собирал материалы по истории Столбов. Тогда ещё многие участники событий были живы, у них были оригиналы фотографий. Яворский всё это собрал, прокомментировал, описал историю компаний, избушек и отдельных личностей. А перед смертью сдал это всё в государственный архив. Благодаря этому мы имеем вполне достоверный источник по истории столбизма конца девятнадцатого - начала двадцатого века.
Мы обратились в ГАКК с просьбой оцифровать этот фонд. ГАКК не отказал, и это, кажется, был первый или по крайней мере, один из первых опытов оцифровки материалов в красноярском госархиве. Это сейчас они там цифруют фонды с размахом, при помощи современных сканеров фантастической производительности. А тогда они дали нам в архиве стол со стулом, мы привезли компьютер со сканером и откомандировали в архив сотрудницу Maxsoft Лену Порохнявую, которая несколько месяцев жила там "на выселках".
Потом ещё много месяцев этот материал выкладывался на сайте, потому что и материалов было много, и разноска каждого материала по справочникам занимала много времени. Результат вы можете увидеть тут: http://stolby.ru/Mat/Yavorsky/GAKK/1.asp , только сразу предупреждаю: там ОЧЕНЬ много букв. Читать это всё - не на один день и не на одну неделю даже. Так что, если кому совсем лениво - мои посты по сути лайт-версия труда Яворского (если речь идёт о столбизме до тридцатых годов).
Да, кстати, а потом появился Коля Истомин и издал оцифрованные материалы Яворского одной толстенной книгой. Так что она стала доступна даже тем, кто на дух не переносит интернет.
Яворского на Столбы привёл Авенир Тулунин (столбовская кличка Венка-Бурундук).
Яворский рассказывает об этом так в 1905 году "Этой весной еще на бульваре,
ожидая похода Енисея, я познакомился с таким же как и я любителем бродить
Авениром Тулуниным, которого просто звали Венкой. С ним мы обычно и стали
бродить летом. У кого-то была лодка и на ней мы заплывали по Каченской протоке
на остров Татышев и там у костра проводили время. А когда кончалась провизия, то
Венку мы отправляли к нему домой или он писал своей мамаше Фекле Петровне
записку примерно такого содержания: "Съели всё, пришлите с посланным чего-нибудь
и махорки". А курили мы тогда уже почти все. Мамаша Венкина, конечно, была рада
что он жив и снабжала гонца просимым. Мы снова оживали. Удили пескарей и ельцов
и съедали присланный хлеб. Кроме того, уже без лодки через плашкоут мы бывали и
на конном острове, где днем загорали, ловили рыбешек и так просто бродили, а под
вечер собираясь у костра, рассказывали анекдоты, деля их на Поповские, Детские,
Офицерские, Еврейские, Армянские и просто без рубрик.
<...>
Венка Тулунин, ходивший раньше меня на Столбы, стал звать меня туда и через него
я познакомился со Столбами и полюбил этот замечательный уголок окрестностей
Красноярска. Но все же я на Столбы пока ходил мало, предпочитая другие, не менее
красивые окрестности города."
Надо сказать, что Яворский бывал на Столбах и раньше. Но они его ещё не зацепили. Так бывает. Человек может много раз побывать на Столбах - и не понять. Я, например, тоже не сразу врубился. Тем более, что я приехал "из тайги" и ничего необычного в Столбах не видел. А Яворский и вовсе с детства был бродягой и видел немало красивых мест. И воспринимал Столбы просто как одно из этих красивых мест, не более того. Запомним, однако, что именно благодаря Венке Тулунину Яворский полюбил Столбы. У Венки понимание уже было.
Кто кого привёл к Каратанову, неизвестно. Яворский пишет, что уже в 1905 году он бывал на Каратановской мансарде почти ежедневно. И ему, и Венке было 16 лет.
Потом время стало их растаскивать. Яворский поехал в Киев учиться в университете, но летом всегда был в Красноярске и почти всё время на Столбах, в Каратановской компании. Авенир уехал работать на Удерейские прииски, но при малейшей возможности приезжал в Красноярск и ходил на Столбы. Потом была первая мировая, потом гражданская, потом советская власть - и мы можем посмотреть по фотографиям, что делало время с жизнерадостным Венкой-бурундуком. В 1937 году его расстреляли. Яворского тоже арестовали, но дали 10 лет и отправили в Вятлаг. В письмах из Вятлага Яворский спрашивает конспиративно, как, мол там наш бурундук - но из дома ничего про "бурундука" не отвечают, потому что сами не знают: взяли, и всё. В поэме "Столбы", написанной в лагере, Яворский не раз вспоминает друга Венку, а лагерную рукопись поэмы потом отдаст на хранение сыну Авенира - Аркадию
Из фонда А.Л.Яворского.
"Третья Каратановская компания в городском саду на боковой аллее.1909 год. Здесь
придя со Столбов и приняв городской вид, мы пели старинные русские песни. Верх
ряд: Тулунин А., Гидлевский К., Огурцова З., Оревков А., Берг H., Яворский А.,
Сципион /Шаркова/А., Харьковец К., Морозов В., Сред, ряд: Морозова А., Жилин Н.,
Харьковец М., Масленников И., Гилевич О., Надольский А. Нижн. ряд: Витощенко Е.,
Каратанов Д., Харьковец М., Зыкова И., Гилевич Т., Климов А."
"Летом 1909 года я ездил в экспедиции красноярского музея в Минусинские степи
и на Чулым. В Ачинске я задержался у своих родителей и приехал в Красноярск
только под осень.
Когда я пришел в Мансарду и встретился с друзьями, мне сказали, что компания
наша уже не та, что была в прошлом году. Прежде всего, в нее вошли девчата.
Сообщив эту новость, Венка Тулунин спросил моего мнения на счет этой
укомплектовки. Что оставалось делать, конечно, согласиться с фактом. Вечерами
компания собирается в городском саду, там я и могу увидеть ее в новом составе.
Когда я пришел в сад и свернул на левую боковую аллею, то я сразу же услышал отдаленное хоровое пение. Наверное, наши, подумал я, и быстрей зашагал по аллее. Не доходя конца аллеи, я наткнулся на большую группу людей. Это были слушатели. Пели здорово. Я остановился и слушал.
Женские голоса сделали хор выразительным и звучным. Пели Звездочки.
Я протиснулся через толпу слушавших и смешался со своими. Хор прервал пение,
и я поочередно обошел новых знакомых. Да! Компания стала большой. Пели хорошо,
успели спеться. Тенорок Васи Морозова поддерживал теперь баритональный тенор
Андрея Климова. Большой силы сопрано Маруси Степановой почти покрывало другие
женские голоса, Инна Зыкова, которую я знал и раньше как-то по-особому вторила и
порой хотелось слушать ее одну, как бы выслушивая сквозь хор. Если сюда
прибавить сильный дискант Надольского, басов в лице Каратанова, Тулунина и даже
Гидлевского, то действительно такой хор можно слушать. И хор слушали, даже
уходили от оркестра, когда узнавали, что хор уже поет.
В ближайшие дни компания должна была сниматься здесь же на боковой аллее у
своего фотографа любителя. Действительно вскоре мы и снялись. Как хорошо, что
сохранилась эта фотография с такой певучей компании - Каратановской третьей."
Бросается в глаза, что большинство Каратановской компании - студенты и гимназисты. И это неудивительно. Хотя были в компании и люди гораздо старше: сам Каратанов, Надольский, да и Арсен Роганов, которого на фото нет, потому что он - снимает.
И вот это одна из загадок столбизма - как образуются компании и что их объединяет. Уж точно не соц. положение и происхождение - в той же Каратановской компании были и рабочие, и художники, и служащие, и гимназисты, и учительницы. Да, как правило, они объединяются вокруг лидера (в данном случае Каратанова). Но: как потом распределяются роли (а они распределяются), как приходят новые члены компании и как уходят старые? Эту тему частично затронула Лилия Подберезкина в своей диссертации, но тут есть ещё простор для исследований, нашлись бы только исследователи...
Так вот, всё-таки о песнях. Яворский пишет: "Самым характерным для этой третьей каратановской компании была ее песенность. Пелось сидя, стоя, лежа, под Столбом и на Столбе и даже в дороге. Лалетиной не ходили, а только Каштаком. Надольский пел даже при подъеме в самых крутых местах. Песни были самые разнообразные. Были сольные выступления и хоровые." А дальше приводится список из более ста песен, которые они пели. Было желание вытащить этот список прямо в пост, но тогда никто бы не дочитал этот пост до конца.
На Столбах всегда много и с удовольствием поют, но до шестидесятых годов двадцатого века не было собственно столбистских песен. Они появились, когда появилась авторская песня. Конечно, люди поющие стали складывать и свои песни. Начинали с переделок известных песен (как, например, "Нелидовский шалман"), написали множество проходных романтических, таких, какие жестоко, но справедливо высмеял Кортнев в своей "Снежинке". Но были и песни, которые очень точно соответствуют столбовскому духу, как, например, баякинская песня "Я на Столбах!". Я давно прошу Сергея выложить эту песню на его канал в Ютьюбе, но ему всё некогда. А тут я наткнулся на эту песню в концертном исполнении у себя в архивах, да и спиратничал.
Эта песня могла бы быть гимном столбизма, если бы её можно было петь хором. Но хором её петь трудно, поэтому официальный гимн столбизма - совсем другая песня, на первый взгляд к Столбам не имеющая отношения, однако удивительным образом родственная столбизму. Это - "Истома", которой заканчиваются все столбовские посиделки, в зале ли, на вершине ли, в избушке ли. Я её записывал несколько раз в таком, даже не хоровом, а в "толпяном" исполнении, когда её орут несколько десятков лужёных глоток под аккомпанемент всего, что попалось в руки. Именно её искал я в огромных столбистских архивах, но быстро найти не смог (точнее, нашёл - но в "камерном" исполнении, на три голоса, а тут суть именно в толпе и стихийном рёве), а времени переслушивать многие часы аудио и видео у меня сейчас, увы, нет. Но найду - запощу обязательно. А может, френды помогут - но, повторюсь, нужна запись МАССОВОГО исполнения, желательно на Столбах, а не в зале.
Спасибо Аркану Аркановичу за подсказку. "Истома", действительно, нашлась в фильме "Поклонение камням", о котором я ещё скажу, конечно. Да ещё и с подходящим карнавальным видеорядом (и о карнавальности, как в смысле Бахтина, так и без оного, тоже ещё много чего будет).
А сейчас - про "Истому". Казалось бы - песня к Столбам никакого отношения не имеет. Чё за фигня вообще: "По равнинам, по ухабам, едем к бабам, едем к бабам" - и так далее. Но суть произведений не в отдельных словах. Настроение, которое создаётся сочетанием слов, попавшей в точку музыкой... Эту песню надо слушать, не обязательно вникая в слова, а просто как нечто цельное. Даже если бы её пели на английском языке, всё равно она была бы гимном столбизма. Я так думаю (с).
Опаньки. Наверное, я последний, кто это узнал. У песни "Истома", оказывается, есть автор - Н.А.Шипилов . И оригинальный текст существенно отличается от того, что поют на Столбах.
Истома
Ах, истома, ах, истома
Все зовет, зовет из дома,
Все зовет, зовет меня из дома!
Лучше я возьму гитару,
Запрягу буланых пару,
И пусть летят в высокие метели!
И пусть стучат, стучат копыта -
Между нами все забыто
На постели, на чужой постели.
По ухабам, по ухабам
Едем к бабам, едем к бабам,
И пусть звенят высокие метели!
И пусть стучат, стучат копыта -
Между нами все забыто
На постели, на чужой постели:
Ах, истома, ах, истома
Все зовет, зовет из дома,
Все зовет, зовет меня из дома:
Лучше я возьму гитару,
Запрягу буланых пару,
И пусть летят в высокие метели!
И пусть стучат, стучат копыта -
Между нами все забыто
На постели, на чужой постели.
1968
Сегодня суббота, и можно выделить сорок минут на то, чтобы посмотреть документальный фильм "Поклонение камням". Фильм вышел в 1991 году и посвящён памяти Володи Теплыха. Это первая попытка смыслить столбизм с помощью кинодокументалистики. Вторая попытка была в "Территории свободы", которую мы, надеюсь, когда-нибудь увидим в свободном доступе.
Фильмы, по сути, об одном и том же, но отличаются "точкой съёмки". Александр Михайлов пытался рассказать о столбизме "снаружи", Александр Кузнецов - "изнутри".
Оба фильма получились. Критерий простой - как их приняли столбисты. Любую лажу они видят сразу же и не прощают. Но оба фильма приняли "на ура". К слову, и с сайтом было то же самое - мы с ним уже получили второе место на всероссийском конкурсе, благодарность от мэра и ещё что-то - но только, когда на очередном осеннем столбистском празднике получили столбистскую медаль, шутейную - но серьёзную, поняли, что всё сделали как надо.
Да что там слова разводить. Кто не смотрел "Поклонение камням" - обязательно посмотрите. А кто смотрел - повторите в удовольствие. Я вот просто ссылку проверял - но не удержался и посмотрел до конца.
В "Поклонении камням" рассказывается история про столбистские галоши в Британском музее альпинизма. Но рассказывается как-то вскользь, невнятно, и даже непонятно, о ком там вообще идёт речь. Поскольку фильм в целом посвящён Теплыху, складывается впечатление, что история о нём. Это вообще особенность кино- и -теле-восприятия: ты схватываешь общую картину (пусть даже с погрешностями), но детали пропускаешь напрочь.
Так вот, это был не Теплых. Хотя Теплыха и затаскивали в спортивное скалолазание (он даже на соревнования минимум один раз ездил), но он там особенно не блистал. Что лишний раз говорит о том, что столбизм и спортивное скалолазание - существенно разные вещи. А это был Александр Губанов по кличке Шурик из Искровки. Искровка - это изба такая. Я нём ещё расскажу, а сейчас предоставлю слово Анатолию Ферапонтову (Седому), который эту историю и расскажет. Столбисты любят рассказывать эту историю. У неё явный подтекст "как наши ихних сделали", но это тот случай, когда именно сделали.
------
Анатолий Ферапонтов. Байки от столбистов - III
Калоши для Британского музея
В 1973 году на побережье Северного Уэльса, где проходил международный сбор альпинистов, случилась трагедия со швейцарской связкой. Парень, шедший первым, сорвался, под его весом вылетели все закладки, которые он плохо, неумело устанавливал в щелях, кроме одной, самой нижней. Пролетев метров 40-50, парень повис на веревке мертвым; на другом конце веревки повисла страховавшая его девушка, Рита Вернли. Единственная закладка под тяжестью двух тел могла вырваться в любую секунду.
Внизу после криков ужаса наступило замешательство: как спасти девушку? Бежать
вокруг и спускаться к ней сверху или лезть по их маршруту, организовывая
страховку - равно долго. Красноярский столбист Александр Губанов, единственный
наш соотечественник на этом сборе, не знал по иностранному и не понял их
сомнений. Он просто полез наверх один и без страховки, добрался до Риты и
спустил ее вниз. Не очень-то доверяя новомодным закладкам, он всегда держал на
поясе несколько надежных крючьев, вот тут они ему и пригодились.
Местные власти справедливо сочли этот поступок спортивным подвигом, и с тех пор
спортивная обувь Губанова, простые калоши, сделанные в Томске, хранятся в
Британском национальном музее альпинизма и скалолазания.
Шурик из Искровки
Это Губанов как раз в Англии. Непривычно суровый.
Александра Губанова на Столбах воспитывал Владимир Мазуров по кличке Беня. Воспитывал, что называется, с младых ногтей. Вот они на фото, воспитатель и воспитуемый. А потом они на пару открыли ход Новый Авиатор на Перьях.
К слову, ход Авиатор был открыт ещё в 1937 году. Название произошло не то потому, что в этом месте скала напоминает пропеллер, не то, говорят, потому, что открыл его курсант Красноярского авиаклуба. Как бы то ни было, это один из самых непростых и красивых ходов. Ну, а Новый Авиатор ещё сложнее и ещё красивее. В фильме "Поклонение камням" есть фрагмент, где его проходит Володя Теплых - красиво, в полёте.
О том, как ход был открыт, рассказывает Анатолий Ферапонтов (Седой).
"Году в 1970 Володя Мазуров придумал на Перьях ход, названный сразу Новым Авиатором. Он придумал, а Шурик, как его воспитанник, должен был идею реализовать. Противный, сыпучий, ломающийся под руками камень; Губанов долго чистил переход на старый ход с нового, обстукивал молотком, тер металлической щеткой,- на страховке, конечно, поскольку - отвес. Наконец, кажется, все готово, можно пролезть. Народу собралось немало: еще бы, такое событие, открытие нового хода, к тому же не на Бабке какой-нибудь замшелой, а на Перьях, да в таком месте, на которое люди сотню лет любуются, прямо с фасада, но никому и в голову не приходило там пролезть.
Представление началось: Мазуров сидит наверху с веревкой, страхует, Губанов подбирается к ключевому месту, и тут Володя травит веревку петлей до земли: все, страховки нет. Шурик взвыл: "Беня, что ты делаешь, выбери!", а тот будто не слышит; мы же сидим с друзьями на Львиных воротах и наблюдаем этот спектакль, видим на лице у Мазурова довольную улыбку. Снизу опять отчаянный крик; наверное, Губанов не слишком тщательно там все прочистил,- так, лишь бы пролезть со страховкой. Мы стали беспокоиться и покрикивать: да выбери же ты! - а Мазуров оставался по-прежнему безмятежен.
Шурик, конечно, пролез, да только Беня в этом и не сомневался."
Беня и Шурик
Губанов на Новом Авиаторе
Кстати, о Перьях. Вот две фотографии Перьев начала двадцатого века. Непривычно, да? Хотя, к слову, одно деревцо там всё-таки храбро держалось до нынешних времён, не знаю, живо ли оно сейчас.
Немудрено, что сейчас на этом месте голая дресва - это место одно из самых популярных на Столбах. Ещё часто публикуют фотографии голых корней деревьев около Первого Столба. Зрелище, конечно, жуткое, но я бы так не драматизировал. Так выглядит довольно небольшой участок ТЭР Первый столб-Бабка-Дед-Перья. Даже тропа от Перьев к Четвёртому столбу уже не настолько торная. А, чуть свернуть с туристической набитой тропы, там уже вполне заросшие тропки. В последний свой поход я по привычке, напившись ключевой воды, рванул вверх от Беркутовского ручья к Слонику - и через несколько метров тропа потерялась вообще. Или я слишком влево забрал, или там теперь никто не ходит. Но ломился по целине, без каких-либо троп вообще.
Впрочем, биологам-экологам видней. И с лестницей на тропе Энтузиастов я уже смирился.
Кстати, о лестницах. Была на Втором столбе самая настоящая лестница, до самого верха. Предоставлю слово Борису Николаевичу Абрамову.
Новичка с трудом поднимают на Столб,
он дрожит и в страхе спрашивает:
- А спускаться здесь же будем???
- Нет, там для спуска лестница есть!
(Из шуток столбистов)
А ведь в самом деле была же лестница. Мало кто помнит, но на Второй столб можно было подняться и конечно спуститься по лестнице.
Построенная в 1939 году для участников Всемирного конгресса географов, посетивших Столбы во время пребывания их в Красноярске. Ее установили со стороны Архиерейской площадки и вела она прямо под Орлиное яйцо на вершину Второго.
Лестницу была сооружена из лиственничных бревен и состояла из двух секций, и даже были перила с двух сторон. Популярностью среди столбистов лестница не пользовалась. Ведь рядом был Леушинский - и интересней и романтичней!
После войны, в 1946 г., когда мы начали активно ходить на Столбы, шутки ради, мы этой лестницей иногда пользовались. Правда тоже на столбистский манер - поднимались на скорость, поднимались и спускались без помощи рук и т.п.
Постепенно лестница ветшала, отдельные ступеньки выламывались, перила сгнили. И к 1954 г она уже была небезопасна. По решению совета скалолазов "Беркуты", по согласованию с дирекцией заповедника, лестница была демонтирована. Руководил работами К.М.Шалыгин, в те годы именно он возглавлял столбистское движение.
Сейчас от лестницы остались немногочисленные воспоминания, да зацементированные углубления от опор лестницы.
Участник демонтажа лестницы
Б.Абрамов
Снова о лестницах. Любопытно, что задолго до 1939 года на Столбах была ещё одна лестница. На том же Втором столбе, только не от Архиерейской площадки до вершины, а, наоборот, до Архиерейской площадки. Хотя там, казалось бы, никакой лестницы и не надо, всё ходится пешком. Но дело в том, что на этой площадке состоялся молебен.
Анатолий Ферапонтов: "История Столбов, передаваемая из уст в уста, утверждает, что доселе единственным высшим должностным лицом, побывавшим на вершине скалы, был первый архиерей Енисейской губернии отец Никодим, а случилось это в 1866 году. Интересный человек был Никодим, имел два высших образования, спроектировал и построил в городе женский монастырь. Так вот он, сменив архиерейскую коляску на верховую лошадь, поднялся на Столбы вначале со свитой, а после и со всем причтом. Базайцы соорудили ему лестницу и галерею на Втором столбе, с которой он совершил торжественный молебен. Лишь спустя сто с лишним лет на другой вершине оказалось наше краевое и городское начальство."
Собственно, после этого это место и стало называться Архиерейской площадкой. В Красноярском энциклопедическом словаре это событие относится к 1886 году, но это ошибка. А.Л. Яворский, не упоминая о молебне, говорит о том, что Никодим собрался посетить Столбы в 1864 и 1866 годах. Википедия говорит, что о. Никодим умер в 1874 году.
А родился он в 1803 году. То есть на Столбах он побывал, когда ему было за шестьдесят. А это, между прочим, не сейчас, когда есть автомобильная дорога, мост через Енисей и т.п. Тогда это было неслабое путешествие. И, заметим, это было задолго до того, как столбизм стал массовым явлением.
Архиерейская площадка
о. Никодим
Опа! Неизвестная фотография Кизямов
Комментарий Александры Ипполитовой
фото с CD "Быт Енисейской губернии" (выпущенном тем же КККМ): "Группа
известных красноярцев на прогулке у Такмака по р. Маховой (Заповедник "Столбы").
Автор неизвестен. Г. Красноярск.
1890 годы. Позитив черно-белый, фотобумага глянцевая, полукартон. 27,4х20,5.
Подлинник. Количество 1. Сильно пожелтела, слева, в углу отслоение и утрата
глянцевого слоя, края имеют мелкие утраты, справа небольшие горизонтальные
заломы.
На снимке замкнутый среди скал уголок природы, на котором остановились,
вероятно, в ходе прогулки, красноярцы. Позы, расположившихся на переднем плане
людей, разные. Слева, у скалы с шестами в руках и в шляпах на голове стоят
Александра Петровна Кузнецова (в замужестве Ярилова) и ее отец, Кузнецов
Александр Петрович - золотопромышленник, пароходовладелец, меценат. Далее, в
темном костюме с фуражкой на голове, стоит и смотрит вправо Павел Степанович
Проскуряков - первый провизор музея (1889); позади него, в белом костюме и
фуражке, верхом на белой лошади сидит председатель врачебной управы Рачковский
Петр Иванович. Следом за ним, в белом сюртуке, с биноклем стоят неизвестный
мужчина и рядом с ним, указывая шестом вверх, в темной шляпе Николай
Александрович Щепетковский, член городской управы, банкир - меценат. Около него
слева направо, стоят и позируют в камеру: учитель Еленев Алексей Сергеевич и
смотритель духовного училища, кандидат богословия Константин Алексеевич
Успенский. Впереди, на корточках, опираясь на палку, в очках, белой кепке и с
папиросой, что-то объясняет ребенку провизор музея (1911) Тугаринов Аркадий
Яковлевич. Дальше, позируют в камеру, молодая женщина и дети, которые сидят кто
на корточках, кто на бревнышке. На заднем плане скалы.
Снимок сделан с небольшого расстояния, в фас, в полный рост.
Край причудливых скал (ныне Государственный заповедник "Столбы") излюбленное
место отдыха и прогулок жителей в окрестностях Красноярска. Многие из них
изучали этот уголок природы, в частности, провизор музея А.Я. Тугаринов.
ККМ В|Ф 8586-31".
В продолжение ночного поста про Кизямы. Во-первых, вынесу из каментов (спасибо Aleksa Hippoli) подпись к фотографии. А во-вторых, там есть ещё одна фотография, на которой скалы вроде знакомые, но "не узнаю в гриме" (с). Скорее всего, это Кизямы с обратной стороны, но может быть, и скала дожившая до наших времён. Район, скорее всего, Такмаковский.
Ещё о священниках. Такую фотографию можно снять, пожалуй, только на Столбах.
Но сначала скажу про исторические источники. Верить им нельзя никаким, устные ли они, бумажные ли. Много раз писал уже, что основная проблема при работе с книгами памяти - это то, что в документах перевраны имена, фамилии и даты. В энциклопедическом словаре освящение Столбов Никодимом относится к 1886 году, хотя Никодим к тому времени уже умер. Что уж говорить о столбовских событиях, где правда перемешана с добросовестным вымыслом, а каждый устный пересказ добавляет новые детали?
Или, вот, в каментах к позавчерашнему посту уважаемый Аркан Арканович говорит, что, дескать, ведь затащили архиепископа Антония в 2001 году на Первый столб. Затащили. Да только не архиепископа Антония, а отца Фёдора (вот он на фотографиях, которые я сам снимал и за них ручаюсь). А Антоний освящал Столбы в 1997 году с Четвёртого Столба, а не с Первого. Как я понимаю, это была часть предвыборной программы Александра Усса. Но и я сначала думал, что это было частью предвыборной программы 2001 года, а оказалось, что всё-таки 1997. Хорошо, что на Столбы.ру есть раздел Хронология, который помогает разбираться в таких тонкостях.
Ну вот, с деталями разобрались, а кто хочет посмотреть фильм Василия Голубцова об освящении Столбов в 1997 году - милости просим сюда
У моих френдов вызвали некоторое неудовольствие посты про священников на Столбах. А вот, дескать, нечего им там делать. Вот тут не соглашусь. И православные священники там молебны читали, и буддийский монах проводил какое-то действо, и йоги там постоянно ведут свои занятия. И, кстати, задолго до того, как Красноярск вообще образовался, в пещере под Большим Беркутом (см. прекрасное фото М. Кадочникова) было языческое капище. И тьма эзотериков пишут трактаты о том, что Столбы - место силы. В одном из первых постов я писал уже, что Столбы - это место, где люди соприкасаются с Богом, даже атеисты, сами того не зная. Кто как умеет - кто кадилом машет, кто просто медитирует. Да ради Бога, уж простите за невольный каламбур.
Грань здесь пролегает совсем в другом месте, и я поясню это на примере двух молебнов на Столбах.
Поездка архиепископа Никодима на Столбы и молебен в 1866 году для меня загадка. Столбы в то время не только не были культовым местом, но и не были особо посещаемым. Массовое посещение Столбов началось лет через десять после этого. То есть, Никодим действовал явно не ради каких-то прикладных целей, пиара, например. По-видимому, он съездил туда в 1864 году, восхитился, прочувствовал, что это за место, а в 1866 устроил молебен.
Вот история 1997 года существенно другая. Я имею в виду не архиепископа Антония, который с удовольствием повторил то, что делал его предшественник. Я имею в виду то, что и сам Антоний, и, главное, Столбы, были здесь всего лишь инструментом политического пиара.
Был, рассказывают, в давние времена царь Мидас, который, к чему бы ни прикасался, всё превращал в золото. И есть в наше время люди, которые всё, к чему прикасаются, превращают в говно (да-да, пусть меня осудят по 282-й статье за ненависть к социальной группе "политтехнологи"). И они естественным образом прилипают к любой святой или, на худой конец, громкой теме - к победе в войне, например, чтобы как-то на этом прокатиться и решить свои сиюминутные проблемы. Вот тут они решили прокатиться на Столбах, добавив к тому же неслабую дозу православия. Ход эффективный и беспроигрышный, что там говорить. За Столбы, однако, обидно. Так что я смотрел фильм Голубцова, скажем так, со смешанными чувствами.
Хотя... нет худа без добра: например, в результате всего этого на кордоне Лалетино появились часовня и мемориал памяти погибших столбистов. Что само по себе очень правильно.
Это будет пост безудержного местечкового патриотизма. Причём в квадрате - как по части Столбов, так и по части сайта Столбы.ру.
Вот, значит, явили мы этот сайт пятнадцать лет назад городу и миру. Городу это, понятное дело, понравилось, но и в мире тоже произвело некоторый эффект. Джонатан Тесенга, шеф-редактор крупнейшего в мире журнала о скалолазании «Climbing», рассказывает об этом так: "На одном интернет-форуме обсуждался вопрос лазания без страховки. И кто-то бросил реплику, мол, есть такое место, Столбы. В тот момент я про себя подумал: «че-е-го-о-о?!». Полез на сайт «Столбы.ру» и все как следует посмотрел. Столбы стали для меня… как наваждение."
Тесенга списался с редакцией сайта, утрясли детали - и он приехал в лучшее время, в начале сентября Это было в 2006 году. Самое большое потрясение для него было - дикое количество народа, облепившего скалы. Во всём мире люди, лазающие без страховки - одиночные герои, их знают поимённо. А тут - буквально толпы, в том числе ребятишки и почтенные старцы, очереди на восхождение.
Конечно, протащили Тесенгу по многим скалам, в том числе и непростыми ходами. Разумеется, без страховки, точнее, со столбовской страховкой - чуть ниже Тесенги всегда кто-нибудь шёл и был готов поддержать, если что. Конечно, побывал он в избушках, в том числе в самой зрелищной - на Грифах.
И вот обо всём этом он и рассказывает в этом коротком интервью. На чистейшем английском языке, между прочим. Но для тех, кто не знает язык (как я, например), вполне достаточно мимики и жестов. Они очень красноречивы.
В продолжение темы "Иностранцы на Столбах". Двух бразильцев занесло на Столбы зимой, а Вильям Соколенко их там сфотографировал.
Латиноамериканцы вообще норовят приезжать на Столбы зимой. Экстрим в квадрате. Вот и Рауль Кастро в 1963 году побывал на зимних Столбах. Заглянул и в Живой уголок. Вот он на фото с Еленой Крутовской.
Фидель не приехал - и много потерял. А в честь визита Рауля в Красноярском крае назвали Кубинкой только что открытую пещеру, а на Столбах одну из скал - Кубинским бастионом. Правда, у скалы название долго не продержалось, а пещера так и называется до сих пор.
Фидель таки был в Красноярске в мае 1963. А Рауль позже - в семидесятых. Только Фидель, действительно, много потерял, потому что на Столбы его не водили. Кубинку и Кубинский бастион назвали в честь приезда Фиделя.
Так что я ошибся в предыдущем посте. Хотя и Петренко, и Подберезкина писали, что это было именно в честь приезда Фиделя. Однако я уже привык к аберрациям, обычным для устной истории. Фрукт - яблоко, поэт - Пушкин, Кастро - Фидель. Какой бы из Кастро ни приехал, в памяти останется, что был Фидель. Фотографии Рауля на Столбах есть, а Фиделя - нет. Так что я "поправил" информацию источников и, как оказалось, зря.
Но тут есть ещё один сюжет, о котором давно хотел рассказать, да случая не было - о волевых переименованиях. Обычно названия скалам дают "по похожести". Дед похож на деда, Перья на перья (хотя их одно время и Пальцами называли), и т.д. Но иногда их насильно переименовывают из каких-то соображений, - и вот тут интересно проследить, что было с этим названием дальше. Вот Кубинский бастион канул в Лету - я не смог даже выяснить, где эта скала была. Скорее всего, так переназвали одну из вершин Крепости. А вот с другой вершиной той же Крепости, Верблюжонком, была другая история. В 1957 году после первопрохождения её назвали Фестивальным бастионом, и до сего дня существуют оба названия.
Большевики вообще большие любители засирать топонимику - и Столбы не стали исключением. После революции взялись переименовывать скалы и ходы, особенно "церковные". Грешник стал Комсомольцем, Скуфья - Коммунаром. Даже Сокол попал под раздачу и был переименован в Пролетарку, а Соколом стал называться фрагмент Пролетарки, который когда-то дал название всей вершине.
Вот, кстати, фотография скуфьи - действительно, скала на неё похожа. А на коммунара - никак. И, до кучи, фотография Сокола.
Любопытно, что вот Скуфью переназвали, а Митру - не тронули
Вчера так ухряпался, что забыл сделать традиционный столбовский пост. Так что сегодня сделаю два, но маленьких. А что ухряпался - всего-то съездил "в город" на несколько часов. Так-то я из дома почти не выхожу, а если выхожу - то в мемориальский архив, пять минут ходьбы. Поехать в центр из района Копылова - это просто экстрим-тур какой-то. Пробки, нервы... Это я ещё на автобусе езжу, "колбасой", а был бы за рулём - точно к вечеру кого-нибудь убил бы.
Но, кстати, пробки и на Столбах бывают. Вот одна из них. А вот ещё парочка.
Искал исходник соколенковского "Осеннего нашествия" для предыдущего поста, не нашёл. Зато нашёл вот это фантастическое фото Соколенко.
Когда размещал фотографии Рауля Кастро в Живом уголке с Еленой Александровной Крутовской, вдруг подумал, что среди моих френдов уже, может быть, есть те, кто никогда не видели Живой уголок, а может быть, и не слышали про Крутовскую. Поэтому я скажу сейчас пару вводных слов, а в других постах, потом, расскажу и такие вещи, которые мало кто знает.
Так вот, Столбы в своё время были знамениты не только своими красотами, столбизмом и спортсменами. На всю страну была знаменита Елена Крутовская - о ней снимали фильмы, писали статьи. Она реализовала в жизни сказку Чуковского "Айболит".
Получилось это случайно. Елена Александровна почти всю жизнь проработала в заповеднике "Столбы" (как она туда попала - отдельная, очень интересная история). Работа её была связана с ежедневными длинными маршрутами по заповеднику (об этом тоже позже расскажу). И на этих маршрутах она, бывало, встречала больных или раненых птиц и животных, или детенышей, оставшихся без родителей. Она их приносила на кордон Нарым, лечила, кормила, а когда они были в состоянии жить самостоятельно, они уходили в тайгу. Впрочем, некоторые животные самостоятельно жить уже не могли, а другие часто приходили или прилетали в гости. Выращенные же детёныши вообще считали Крутовскую своей мамой и относились к ней соответственно.
Так на Столбах образовался Живой уголок. Он был похож на зоопарк, но зоопарком не был. Животные жили здесь в естественной среде. На немногочисленных клетках висели юморные таблички. Атмосфера была настолько доброй, что уходить из Живого уголка не хотелось вообще. Кстати, мои дети, когда были маленькими, таскали меня на Столбы каждые выходные, причём с обязательным посещением Живого уголка. Иногда мы и к собственно Столбам не поднимались, так весь день и проводили в Живом уголке. Ребятишкам было не в лом идти семь километров туда и семь обратно, они всю неделю это ждали.
Про живой уголок и Крутовскую будет ещё не один пост, а на сегодня закруглюсь. Добавлю только, что такое могло произойти только на Столбах. Вот такое место...
Кстати, на второй фотографии, где Елена Александровна кормит зайчонка, рядом с ней сидит не менее легендарный человек - Людмила Владимировна Зверева. О ней тоже будет пост, и не один.
О Живом уголке. В прошлом посте я обмолвился, что это чисто столбовская затея. Да, потому что она выросла сама и снизу. Власти она не то чтобы была поперёк, но доставляла хлопот.
Вот смотрите. В заповеднике (т.е. организации, деятельность которой регулируется определённым законодательством) возникает некий объект, этим законодательством не предусмотренный. Он требует некоторого финансирования, законодательством не предусмотренного, и снабжения, также не предусмотренного. Мало того, он находится в подчинении у всесоюзных органов, то есть к городской, например, власти (да и краевой) никак не относится.
А между тем там строятся вольеры (как минимум сетка и столбы, и откуда всё это берётся?). А между тем зверей надо кормить, в том числе хищников - мясом. Те, кто имеет хоть какое-то представление о СССР, тут же озадачатся. И люди-то в то время мясо не видели. В зоопарки мясо давали по каким-то лимитам. А тут?
Всё это делалось методом "народной стройки". Все делали для Живого уголка кто что мог. Посетители тащили еду. С рук животных не кормили, отдавали работникам Живого уголка. Стоял в Живом уголке прозрачный пластиковый ящик для сбора денег (и я его пустым никогда не видел). Мясокомбинат давал какие-никакие отходы для живого уголка. Рукастые столбисты помогали строить вольеры.
Конечно, всё было не так радужно. И, как в каментах пишут - бедненько и тесненько. Но в воспитательном смысле мощно. Живой уголок - это было НАШЕ. Это не был объект развлечений, как зоопарк. Сюда приходили не развлекаться, а проникаться и соучаствовать.
В 2000 году в Красноярске был открыт зоопарк "Роев ручей". Для начала в него перевезли животных из Живого уголка, а потом уже стали добавлять других животных, в том числе экзотических. Но "Роев ручей" - это совсем другое. Думаю, условия там для животных лучше. Думаю,снабжение не сравнить. Надеюсь, что и люди там хорошие. Но всё равно это другое. Совсем другое.
Елена Александровна написала несколько замечательных детских книжек о жителях Живого уголка. Те френды, что помладше, наверняка читали их в детстве. А те френды, что постарше, читали их своим детям.
Сейчас эти книжки стали библиографической редкостью. Мы собрали эти книжки, оцифровали их и выложили на сайте.
Коля Истомин потом на базе этих материалов сделал, можно сказать, полное собрание сочинений Елены Крутовской. Эта книжка сразу же стала библиографической редкостью, потому что выпускалась по программе "Книжное Красноярье", ушла в библиотеки и в продаже, кажется, не появлялась вообще.
Так что практически единственная возможность почитать эти добрые книжки - в
интернете.
Вот тут:
http://stolby.ru/Mat/Krutovskaya/1/0.asp и тут:
http://stolby.ru/Mat/Krutovskaya/2/0.asp
Наслаждайтесь
Пятнадцать лет назад вдруг оказалось, что в администрации заповедника есть архив Крутовской. Его пока никто не разбирал, но он есть. Архив лежал в шкафу, разложенный по мешкам. Один мешок мы взяли, оцифровали содержимое и вернули на место. Часть из этого оцифрованного материала выложена на сайт Столбы.ру, но многое ещё не выложено, Что было в остальных мешках, не знаю.
То, что успели выложить, можно посмотреть тут
Поскольку не все любят ходить по ссылкам, один документ приведу прямо тут: Он говорит о накале страстей, бушевавших вокруг заповедника в семидесятые-восьмидесятые годы, когда заповедник возглавляли С.В,Кочановский и И.С. Косинская, которые не понимали Столбы и не любили их. Это было время суровых битв,..
Директору заповедника «Столбы»
т.Кочановскому С.В.
от заведующей Живым Уголком
Крутовской Е.А.
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Я хотела дождаться очередного заседания Научного Совета, чтоб в кругу товарищей
обсудить ряд вопросов, касающихся общей принципиальной направленности работы
Лесного Отдела на Столбах, но последнее происшествие заставляет меня срочно
обратиться к Вам.
Вчерашнее происшествие: у Уголка есть постоянные посетители – родители с детьми,
навещающие Уголок почти каждый выходной в течение ряда лет. Это – самые дорогие
наши гости и горячие «болельщики». Некоторые из них приходят к нам со своими
любимцами – маленькими комнатными собачками, и мы это допускали при условии, что
собачонки не будут отпускаться с поводков. Мы давали маленьким хозяевам советы
по содержанию и воспитанию их четвероногих друзей и не видели преступления в
том, что ребятишки приходят к нам в Уголок вместе с ними.
Вчера такая группа: мать и двое детей с комнатной собачкой на поводке подошла к
калитке Уголка. Поставили саночки у скамейки, привязали к ним собачонку и пошли
в Уголок. Парень из числа тех, что живут на нарах в кордоне лесника Пятого,
схватил собачонку и унес в кордон (как мне сказали свидетели – по приказу
лесничего Косинской, которая проходила мимо). Дальше происходит совершенно дикая
сцена: девчонка- хозяйка собачонки – с криком и плачем бежит за парнем, умоляя
отдать ей собачонку. На крыльце кордона появляется лесник Пятов с грубым
окриком: «Не ори! Чего разоралась?!» Девочка бьется у ограды, кричит и плачет.
Мать дважды заходила в кордон, просила, но безрезультатно. Только вмешательство
работников Уголка заставило отдать собачонку. Вместо радости посещения
заповедника получилась горькая детская обида, слезы, которые не скоро забудет
ребенок. И все кто при этом был (а народу было немало: выходной) ведь
воспринимают действия лесного отдела как действия заповедника в целом; выходит –
мы говорим о воспитании в детях любви к живому и тут же убиваем эту любовь, а
заодно и уважение, и доверие к нашим словам.
Случай этот – не исключение. За последнее время у лесников на Столбах стало
обычаем притаскивать на кордон не бродячих (их-то нелегко поймать!), а просто
заблудившихся, явно хозяйских собак и убивать их тут же в окрестностях Уголка.
Эти привязанные у кордона воющие и скулящие бедолаги, которых потом стреляют или
душат – красноречивая иллюстрация к нашим беседам! Предположим, в городе работа
ловцов собак необходима, и то на эту работу идут только самые отпетые
«шабашники», пользующиеся всеобщим презреньем, а у нас это теперь делают
лесники, люди, которые должны быть уважаемыми.
Мы отнюдь не отрицаем необходимости уничтожения в заповеднике бродячих собак, но
отстрел их нужно вести на территории, а не превращать окрестности Уголка в
лобное место.
И другой вопрос – нельзя разрешать лесникам забивать скотину в выходные дни,
когда много посетителей с детьми: городские дети – не деревенские ребятишки,
привычные к таким зрелищам. Истошный визг забиваемого неквалифицированными
забойщиками поросенка, корова приведенная на убой со специфическими разговорами
вокруг нее – тоже возле посетителей – все это создает обстановку отнюдь не в
нашу пользу.
Стоит ли делать суровое замечание девушке, украсившей себя ярким осенним
листиком, о недопустимости выноса из заповедника биомассы, когда для расчистки
покоса в месте явно для покоса непригодном (крупнотравье, ядовитые травы)
вырубается до 30 куртин черемухи – прекрасного дерева, так украшающего наши леса
весной – прямо рядом всего в полкилометре от Уголка? Не только средний
посетитель, мы – «старые волки» дела охраны природы не можем понять логику этих
мероприятий.
Считаю, что такое направление работы лесничего Косинской при всех ее ценных
качествах как работника приносит непоправимый вред нашему делу.
Е.А.Крутовская
Я обещал рассказать, как Елена Александровна попала на Столбы. Но сначала нужно сказать пару слов о её деде, Владимире Михайловиче Крутовском, которого, кстати, нередко путают с его братом Всеволодом. Вот, например, известный сад Крутовского, в котором до сих пор собирают урожаи яблок (яблок, Карл, а не ранеток! в Сибири!) - это детище Всеволода. А Владимир - один из создателей краеведческого музея, публичной библиотеки в Красноярске, издатель журналов "Сибирские записки", "Врачебный Красноярский журнал". В 1917 г. был енисейским губернским комиссаром Временного Российского правительства. Во время гражданской войны – министр здравоохранения и внутренних дел Сибирского Временного правительства.
К тому же он еще был и областником, то есть последовательным сторонником отделения Сибири. Сейчас бы его непременно посадили за сепаратизм. Большевики тоже его хотели посадить и неоднократно арестовывали. Но отпускали, потому что хотя он и был министром колчаковского правительства, но у него была "охранная грамота", даже несколько. Дело в том, что до революции ссыльные революционеры, возвращаясь из ссылки, всегда останавливались у Крутовских отдохнуть и набраться сил,Крутовские всех привечали.
Мало того, именно Крутовский был тем человеком, который изменил Ленину место ссылки. Так получилось, что они ехали вместе в поезде, познакомились. Крутовский в Красноярске выписал ему справку о слабом здоровье. И Ленина отправили не в Туруханск, а наоборот, в Шушенское - можно сказать, на курорт. Для тех, кто не знает - там, например, арбузы выращивают на почве.
Так что арестовывать-то арестовывали, но выпускали. Но к 1938 году многие из тех, кто из Москвы заступался за Крутовского, и сами загремели на нары, и 82-летнего Владимира Михайловича арестовали в очередной раз. Дочь, Елена Владимировна, бросилась в Москву. Бывшие революционеры отводили глаза и пожимали плечами. Один из них, Феликс Кон, посоветовал попасть на приём к секретарям Сталина. Надо было подойти к некоему зданию в Москве, которое охранял часовой, подойти к часовому и взяться за штык рукой. Это был пароль. (При всей фантастичности ситуации, я этому верю- всё это рассказала сама Елена Владимировна Яворскому, когда он вернулся из Вятлага; Яворскому у меня нет оснований не верить).
Елена Владимировна подошла, тронула штык. Часовой улыбнулся и пропустил. Она попала в помещение, где были секции с окнами (видимо, что-то вроде того, что сейчас на почте). Подошла к одному из них, подала документы, объяснила ситуацию. Через какое-то время её пригласили к этому окну снова и сказали, что всё нормально, Владимира Михайловича выпустят, пусть она едет в Красноярск,
Однако пока она возвращалась, Владимир Михайлович умер в тюрьме. Сам ли он умер (всё-таки 82 года), "помогли" ли ему - неизвестно. Чекисты перед Еленой Владимировной лебезили, вернули изъятые вещи (правда, с портфеля с серебряной монограммой к юбилею пропала часть монограммы), но у Елены Владимировны осталось ощущение тревоги. Да настолько сильное что она, прихватив дочь, Елену Александровну, ударилась в бега. Ну, не совсем в бега - они поселились на Столбах в избушке Музеянка. Хотя, казалось бы, место было выбрано ненадёжное; на Столбах только что, в 1938 году раскатали все избушки, оставили Нелидовку и Музеянку, которые принадлежали заповеднику (к слову, тогда заповедник Столбы ещё не имел всесоюзного статуса и находился в ведении краеведческого музея). Но в 1937-38 годах было немало случаев, когда люди избегали ареста, просто сменив место жительства. Один человек вообще больше года проездил в поезде (билеты тогда были не "именные"). Чекистам важно было выполнить "план по валу", гоняться за какими-то конкретными людьми им было особо некогда.
Как бы то ни было, в 1939 году наступила "бериевская оттепель", Елена Владимировна вернулась в город, А Елена Александровна осталась. Тем более, что она только что закончила биологический факультет пединститута
Изба Музеянка
Владимир Михайлович Крутовский
Юная Елена Александровна
Елена Владимировна
Кстати, о Музеянке. Я в прошлом посте написал, что она принадлежала музею. Но это языковая небрежность, пишу всё-таки наспех. Она не принадлежала музею в юридическом смысле - не строилась на его средства и не стояла у него на балансе. Так же как и Нелидовка, которая при Яворском была чем-то вроде штаба заповедника, но лишь потому, что строившие её братья Нелидовы были близкими друзьями Яворского. Пожалуй, единственная в ту пору изба, которую строил именно заповедник - это Экскурсантка на Перевале, предтеча нынешнего визит-центра.
А Музеянку строили работники краеведческого музея (в состав которого напомню, входил тогда заповедник), которые ходили на Столбы своей компанией. И, точно так же как любая другая компания, они собственными силами построили эту избушку. Она была для заповедника как бы своей, но в этом "как бы" как раз и заключена особенность. Администрация заповедника никак не управляла этой избой, но, когда в 1938 году раскатывали избушки - Музеянку не тронули. Как и Нелидовку.
В двадцатые годы на Центральных Столбах были десятки избушек. Вечерами район Первый-Второй-Третий-Дед-Перья светился огнями костров как какой-нибудь Бродвей. Музеяне же построились с стороне, на Манской тропе, около Верхопуза (Голубки) и Каина и Авеля. Место, прямо скажем, обалденное, на горочке. С него открывается вид на Дикие столбы. Воздух чистейший. Хотя крестьянин Семен Иванович Мезенин, которого наняли на строительство, за четыре дня построив Музеянку, ушёл обратно на Ману со словами "Душно тут у вас".
Построили избушку в 1925 году, то есть она ровесница заповедника. К середине тридцатых музеяне стали ходить на Столбы реже, избушка стала приходить в запустение, в ней останавливались случайные компании. Потом там жили мать и дочь Крутовские, потом одна Елена Александровна. Избушка дожила до 1965 года и сгорела. В начале двухтысячных кто-то хотел построиться на этом месте, я видел там зачатки сруба в пару венцов. Что было потом, не знаю, но не помню, чтобы её достроили.
Подробнее о Музеянке можно почитать тут
Я уже писал о том, что на Столбах любят петь. И умеют. До шестидесятых годов двадцатого века пели то же самое, что и "внизу". В шестидесятых, с появлением авторской песни, появилась и столбистская песня. Сейчас уже проводятся целые концерты столбистской песни. Эти записи у меня есть, буду время от времени выстригать и выкладывать.
Сразу скажу, что к т.н. бардам я отношусь очень сложно. Люблю Кима, Щербакова и Высоцкого, к Визбору отношусь уже настороженно, Митяева считаю отличным рвотным. От местных красноярских бардов с некоторых пор стараюсь держаться подальше.
Столбовскую же песню люблю и изучаю. Там тоже всё не очень ровно - есть проходные, в жанре "походно-рюкзачных", есть те, в которых отражается суть столбизма. Отражается, как правило, с юморком (пафос на Столбах не любят), но по песням многое можно понять.
Вот, например, песня о Слонике моего фейсбучного френда Sveroboy Sveroboy , с которым мы ходили на Столбы ещё в начале семидесятых. При всей внешней незатейливости она очень точно передаёт столбистское мировоззрение.
"Бардовско-столбовский" пост принёс некоторое оживление в мой тихий уголок в ФБ. Хочу развить один тезис, едва обозначенный в одном из моих каментов.
Так вот, я никоим образом не намерен обсуждать проблемы авторской песни (они мне глубоко фиолетовы), музыкальные тонкости (я в них не разбираюсь), особенности натюр-фотографии (в которых я тоже не разбираюсь), приёмы живописи (см. предыдущее примечание), и даже литературные достоинства текстов (хотя в этом я как раз разбираюсь).
Я также не намерен решать, кто пишет лучшие песни/картины/стихи/прозу и т.п. о Столбах и кто там лучший фотограф.
Потому что это - неважно, по крайней мере для меня. Для меня всё это - формы столбистской рефлексии. Столбисты каким-то образом пытаются выразить своё отношение к Столбам. Важно, ЧТО именно они пытаются выразить. Я бы даже сказал, что важен сам факт этого выражения, потому что Столбы - это такая штука, которая подталкивает к творчеству даже людей, казалось бы, к этому не склонных. Это примерно то же, что происходит с людьми, которые влюбились. Они начинают писать стихи. Даже те, кто стихи сроду не только не писал, но и не читал. Неважно, какие стихи они напишут о своей возлюбленной, важно, что они вдруг стали их писать.
Если человек, далёкий от Столбов, но близкий к литературе, увидит прекрасно изданную поэму А.Л. Яворского "Столбы", он поморщится и скажет: "Ну вот, что за графомания". И, в общем-то, будет прав, потому что стихи Яворского непрофессиональны, мягко говоря (да и рисовал он, между нами говоря, хреново). Но эти, графоманские вроде бы, стихи пропитаны такой любовью к Столбам, что забываешь про форму и читаешь с упоением. Если же к этому добавить историю написания поэмы (а она была написана в Вятлаге, где Яворский отсидел десять лет), становится понятным, почему опубликование поэмы стало таким событием.
Или, скажем, "Нелидовский шалман", одна из первых, видимо, столбистских песен, популярная и сегодня. На самом деле это небольшая и не очень уклюжая переделка романса Вертинского. Однако там есть несколько строчек, пронзительных и бьющих в самую точку. Из-за этих строчек песня и не канула в Лету, как другие, такие же неуклюжие переделки.
Я буду выкладывать сюда картины о Столбах художников известных, малоизвестных и забытых вообще. Но не буду их оценивать по качеству, жанрам и т.п. Важнее, что именно авторы хотели сказать. Почему именно Столбы так притягивают художников.
И фотографов тоже. Фотографы, кстати, меня поражают. Вильям Соколенко, например, для своих фотографий рассчитывал время, когда к какой скале подойти, чтобы тень лежала так, а не эдак, по нескольку суток караулил определённое сочетание освещенности - и это не в студийных условиях, а в тайге вообще-то. В поисках необычных ракурсов он проходил непростыми ходами на соседних скалах с рюкзаком, полным фотопринадлежностей.
Ладно. На закуску, фотография Соколенко. Перья зимой. Не сразу и догадаешься. Кстати, с этой фотографией была забавная история. Сайт Столбы.ру из-за неё выкинули из баннерообменной сети, забыл как называлась, помню, что от Тёмы Лебедева. RB2, что ли. Выкинули за порнографию. Я долго вертел фотографию так и этак, пытаясь найти в ней порнографию. Нашёл и долго смеялся. А баннерообменную сеть RB2 послал на три буквы (или на пять, не помню). Что взять с людей, которые не знают Столбы и везде видят порнографию...,
Я , вообще-то, хотел сегодня выложить столбовские картины художника Х. Но знаю, что среди моих френдов есть люди, разбирающиеся в живописи. Вот, думаю, сейчас начнётся: а почему Х, а не Y - ведь Y гораздо лучше? И почему картины - совершенно соцреалистические, есть же импрессионистские, Поздеев, к примеру. И вот тут мазок не так лежит, а этот ракурс вообще у Z утащен.
А у меня уже нет сейчас сил объяснять опять, что не это главное. Главное, что художник любил Столбы, пытался выразить эту свою любовь. А что соцреализм - ну да, соцреализм. Ну да, Поздеев лучше, дойдём и до Поздеева, а сегодня вот захотелось выложить Х.
В общем, сдрейфил я и выкладываю сегодня работы совсем другого художника, не Х, не Y, не Z, не Поздеева, а Юрия Субботина. Это эскизы костюмов к несостоявшемуся фильму "Абрекъ" по одноимённой повести Юрия Короткова (http://stolby.ru/Mat/Dengin/Abrek/01.asp). Столбистов этой одеждой не удивить, но для прочих поясню, что всё это - зарисовки с натуры. Карнавальная сущность Столбов отражается в одежде.
Вот эти фески, "развилки" (жилетки) - это столбовская мода сороковых-семидесятых. Хотя, кажется, "Абреки" и "Хилые" и сейчас так ходят. Но сейчас тренды столбовской моды изменились. Я одно время специально отлавливал на Столбах и фотографировал столбистов в самых немыслимых одеяниях. Подобралась целая коллекция, как-нибудь соберусь и выложу.
Юрий Субботин, столбист и художник, "хозяин" Нелидовки, человек на Столбах важный и необходимый, как-то всегда был в тени. Я вот сейчас вижу много плодов его работы: стела памяти погибших столбистов - его, медаль к 150-летию столбизма - его, всякие задники на столбистских мероприятиях, эскизы одежды, которые я выложил в прошлом посте - тоже его. Вот даже грандиозная попойка в Нарыме по поводу 150-летия столбизма - именно Юрий тащит охапку (именно так) бутылок водки, улыбаясь счастливо и в то же время застенчиво.
Начал собирать фотографии - всё как-то не ахти у меня получалось. Снимал его картины в Доме художника - какие-то почти все получились нерезкие. Вот сейчас корячился, снимал его бюст, им же изготовленный - так толком снять и не получилось. И медаль не хочет нормально сниматься, бликует.Стелу его фотографировал, помню - но нашлась только вот эта фотография, где стела как-то сбоку, хотя разглядеть можно.
Погиб Юрий тоже странно, одиннадцать лет назад, 16 октября 2004 года. Он с друзьями сплавлялся по Мане (в октябре!) и утонул. Чтобы утонуть на Мане, надо очень постараться, особенно в октябре - там перекат на перекате, если вода будет до колена, и то редкость. Однако случилась невероятная вещь: прошёл очень узкий фронт шквалистого ветра. Он был шириной буквально несколько десятков метров. И именно по ПСНу этот фронт прошёл. ПСН подняло и перевернуло, Юра оказался под ним и не смог выбраться. Вероятность такого события примерно такая же, как если бы на голову упал метеорит. Но вот оно произошло.
Мало кто из художников отдал столько себя Столбам. Надо бы, конечно, собраться и отснять его столбовские картины как следует, не так как я много лет назад - мыльницей, за стеклом, при неважном освещении и наспех.
Субботин и легендарный Бурмата (о! кажется, я знаю, о ком будет следующий пост)
К отдыху готовы!
Стела (увы, сбоку)
Бюст Юрия Субботина работы Юрия Субботина
Юбилейная медаль работы Юрия Субботина.
Справочник людей на сайте Столбы.ру формируется в основном из материалов. Выкладывается очередной материал, и все упомянутые в нём люди находятся в справочнике и отмечаются. Если человек в материале есть, а в справочнике его нет, он туда вносится и тогда уже отмечается. Вот так всё просто.
Просто, да непросто. У столбистов в ходу больше клички, чем ФИО, и все, кто встречался в материалах только под кличками, в справочнике - на букву Ф под фамилией "ФИО?" - а дальше кличка.
Это была присказка, а сказка - вот. Во многих материалах встречался столбист по кличке Бурмата. Какая-то легендарная была личность. "Как сказал Бурмата" - и дальше афоризм. Вот у Ферапонтова в "Байках от столбистов" часто упоминался какой-то Бурмата. И у Боба Тронина. Эдуард Иванович Русаков тоже какого-то Бурмату упоминал в своих статьях. Похоже, был какой-то известный среди столбистов человек. И не только среди столбистов.
Спрашиваю старых столбистов: Бурмату знаете? Ну, как не знать, говорят. Кто ж Бурмату не знает!
А фамилия какая? Чёрт его знает, какая у него фамилия. Бурмата да и Бурмата. А столбист был очень известный.
А звали-то как, спрашиваю. А чёрт его знает, говорят. Один говорит - вроде Вовкой звали. Или Борькой. Ну, Бурмата. Известное дело - Бурмата. И рассказывают про него всякие истории, какие Ферапонтов не успел рассказать.
А как хоть выглядел? Да вот как Валера Хвостенко. Их даже часто путали.
Ага. нашёл на одной фотографии человека, похожего на Хвостенко. Спрашиваю его: это Вы? Нет, говорит Хвостенко, это Бурмата. А как звали его? А чёрт его знает, говорит Хвостенко, Бурмата да и Бурмата.
Ага. Смотрим фотографии дальше (несколько тыщ штук). На одной из них тот же человек, подписано: Брытков. Ага. Значит, фамилия у него Брытков. Но Брытков упоминается в нескольких заметках. И кое-где написано В.Брытков, а в одной и вовсе "Владимир Брытков". Срослось. Совместили в справочнике Бурмату и Брыткова. А заодно и Бурмастера - где то промелькнуло "Бурмата, его ещё Бурмастером звали".
Дальше веселее. Фотографирую столбовские картины на квартире Геннадия Горенского. Приходят к нему гости, сидим, выпиваем помаленьку. А я всё о своём. Слышу, что кто-то мою соседку по столу Брытковой назвал. Спрашиваю: а Вы Бурмату знали? Как не знать, говорит, если это был мой муж. И понеслось. И всё встало на свои места. И выяснилось даже, что Бурмата на трёх картинах Поздеева изображён. На одной под фамилией - Брытков. На второй под кличкой - Бурмота. А на третьей в виде апостола.
А человек был и впрямь уникальный. Вот, например, забрал сына из школы (не понравилось, чему и как его в школе учат) и учил его дома сам. В советское-то время!
Владимир Брытков (Бурмота)
Андрей Поздеев. Грузчик Бурмота.
Андрей Поздеев. Семья Брытковых
Андрей Поздеев. Апостол — с Сергей Баякин, Виталий Янов и Александр Попп.
"Нелидовский шалман" - одна из первых столбистских песен (но точно не первая, о первой как-нибудь расскажу). Она написана в 1959 году. Это переделка "Прощального ужина" Вертинского. От исходного текста осталось множество рифм и несколько строф, почти не изменённых.
Оригинальных строф, пожалуй, всего две, но они-то как раз ключевые, из-за них столбисты поют "Нелидовский шалман" по сей день:
А смерть гуляет по «Столбам»,
Голодная и злая,
В бездонных прячется щелях,
Кого-то поджидая.
и
Души моей вам не понять,
Она для вас потемки.
У вас и общество не то,
У вас одни подонки.
Борис Абрамов приписывает авторство "абреку" Хасану (Александру Осадчему), а Леонид Петренко - Бурмате. Честно говоря, я не знаю, кто из них прав. С одной стороны, с какого бодуна "абреку" писать про Нелидовку (а Бурмата как раз с Нелидовкой близок). С другой стороны, у Петренко с "абреками" были, скажем так, натянутые отношения, и при любом сомнении он между двумя авторами выбрал бы Бурмату. И, в общем-то, "Нелидовский шалман", если его сравнить с остальными стихами и песнями Хасана, очень с ними стилистически схож. Хасан нередко переделывал известные песни. Стихов Бурматы я не знаю и сравнить не могу. Могло быть и так, что сочинил песню Бурмата, а пел её Хасан (вот он, кстати, на фотографии, во всей "абрековской" красе - феске и развилке, в широченных расшитых шароварах, с гитарой и девушками).
Как бы то ни было, песню поют по сей день. Я специально выбрал не концертное исполнение, а запись после концерта, в гардеробе. Столбисты уже напелись и напились, но для завершения грянули нестройным хором "Нелидовский шалман". Акустика, конечно, не та, и некоторые слова не разобрать - но исполнение самое то. Если кто слова не поймёт - текст ниже.
Нелидовский шалман
Сегодня наш прощальный день
В Нелидовском шалмане.
Упала на избушку тень,
Костры горят в тумане.
На небе полная Луна,
Как спящая царевна.
Она печальна и бледна,
И холодна безмерно.
Ах, эти яркие костры,
Они горят в ненастье.
Напоминают мне они
Исчезнувшее счастье.
Ах, эти яркие глаза,
В них блеск печальный встречу,
Как много им хотел сказать,
А смерть идет навстречу.
А смерть все бродит по «Столбам»,
Голодная и злая,
В бездонных прячется щелях,
Кого-то поджидая.
Я знаю - даже кораблям
Необходима пристань,
Но не таким как ты и я,
Бродягам и столбистам.
Теперь уж я совсем не тот,
Что вам как прежде нужен,
А тот другой пусть подождет,
Когда мы кончим ужин.
Души моей вам не понять,
Она для вас потемки.
У вас и общество не то,
У вас одни подонки.
Сегодня наш прощальный день
В Нелидовском шалмане.
Упала на избушку тень,
Костры горят в тумане.
Ещё один пост про Хасана. А то потом забуду. Хотя и к Хасану, и к Абрекам придётся возвращаться не раз. Так называемая "абрековская война" врезалась в память старых столбистов, есть множество версий и трактовок.
А сам знаменитый Хасан "в миру" был Александром Георгиевичем Осадчим, Он закончил, между прочим, пединститут и работал инспектором краевого профтехобразования. То есть, там, внизу, он был чиновником в шляпе и галстуке. а тут - Хасаном в расшитых шароварах. Это важный момент вообще. Во всяких фантастических романах есть ворота в параллельную реальность. Куда-то там надо в определённую точку подойти и ты уже там. А тут ещё проще - садишься на автобус до турбазы, семь км в гору - и ты в параллельной реальности. Не техникумы инспектируешь, а лезешь на Коммунар, и смерть вот она - рядышком. И люди здесь хотя и те же, что внизу, но другие, и законы тут совсем другие, и ты их сам же вместе с другими устанавливаешь.
Хасан был одним из первых, если не первый, кто стал петь на Столбах свои собственные песни. То есть он - родоначальник жанра столбовской песни. В шестидесятых песни пользовались популярностью. Сейчас их не поют (кроме "Нелидовского шалмана", который, возможно, был и не Хасаном написан).
Причина, я думаю в том, что времена изменились. Стихи Хасана искренни, хотя и непрофессиональны, но они вполне в стиле шестидесятых - романтика, лирика, костры, рюкзаки. Потом пришли другие времена, когда лирика обязательно приправлялась иронией, чтобы шибко сладко не было. Поэтому Хасана больше не поют.
Стихи и песни Хасана можно почитать тут: http://stolby.ru/Mat/Abramov/Hasan1.asp
А для тех, кто не любит ходить по ссылкам - стих "Опять весна", который, в принципе, можно назвать переделкой, но это не переделка, а "по мотивам". Как по мне, тут есть очень даже удачные куски:
"Большой горой стоит Второй,
Но даже он вздохнет порой:
«Пусть я не Первый, но герой."
или
"Вздыхает Первый: «Ох-хо-хо!
Был первым в жизни нелегко.
Меня заездили вконец
И зверь-верзила и малец."
Но вот тем не менее я эту песню в нынешние времена ни разу не слыхал.
Опять весна
Опять весна, опять цветы,
Опять любовь, а с нею ты.
Прощай уют и теплый дом.
Мы на Столбы опять идем.
Кушак, развилка, наш наряд,
На фесках надписи горят.
Столбы глядят на тех ребят
И говорят: «Готовься, брат,
Давайте встанем дружно в ряд».
Столбы сменили свой наряд
И встали в ряд, как на парад.
Столбы стоят и говорят:
«Идет компания ребят».
«Покоя нет, чуть стает снег.
Ворчит, вздыхая, старый Дед.
Ну что ж ты, Дед, давай встречай
И приглашай к себе на чай.
Сказала Бабка: «Спасу нет,
Опять не мил мне белый свет.
Идут столбисты там и тут.
Просмотришь - Внучку уведут».
Сказал Второй: «Гляди за Внучкой,
Я знаю все столбистов штучки.
Но хоть поставь колючки вряд,
Абреки Внучку покорят».
Вздыхает Первый: «Ох-хо-хо!
Был первым в жизни нелегко.
Меня заездили вконец
И зверь-верзила и малец.
И все равно я не стыжусь,
Ведь Коммунаром я горжусь».
Большой горой стоит Второй,
Но даже он вздохнет порой:
«Пусть я не Первый, но герой.
Ко мне стремится всяк залезть,
Ведь у меня «Свобода» есть».
Раз уж понесло в сторону Абреков. Но их не обойти. Немного есть компаний, которые зародились в пятидесятых годах и дожили до наших дней. Пожалуй, кроме Абреков, никого и нет. Грифы разве что.
Абреки в истории Столбов стоят несколько особняком. Они единственные, кто пришёл на Столбы уже сплочённой компанией. Жили себе "на раёне", занимались "борьбой и боксом", хулиганили помаленьку, а потом открыли для себя Столбы и переместились туда, чем, в общем-то, спасли себя от обычной участи таких команд. Хотя, как оказалось, ненадолго.
Пятидесятые-шестидесятые - это очередной расцвет столбизма во время очередной оттепели. После полного разгрома в конце тридцатых, после войны, после того, как Иван Беляк с большим трудом возродил и реабилитировал столбизм - снова феерический рост избушек и компаний. И, конечно, "расцветают сто цветов" - компании самые разные, от студенческих до спортивных. Как-то уживаются между собой, хотя конфликты, конечно, бывают - ребята молодые, амбициозные, спортивные к тому же.
Так получилось, что Абреки стали играть роль коллективного шерифа. К ним обращались, когда случалась на Столбах какая-нибудь несправедливость. Приходили Абреки во главе с Хасаном, разбирались в ситуации, а виновного калошевали - но не простой галошей, а со вложенным в неё камушком, для чувствительности. Потом и калошевать не приходилось - как только узнавали, что вызваны Абреки, обидчики тут же растворялись в воздухе и их долго не было видно и слышно.
А потом случилось неизбежное, что всегда случается, когда сообщество хочет сильной руки. Оно эту руку получает мерой полной и утрясенной, как в Писании сказано. Абреки стали считать себя королями Столбов и вместо того, чтобы поддерживать столбовские правила, решили их задавать. Взимали дань со столбистов - едой и особенно выпивкой, неугодных били. Конечно, долго это продолжаться не могло, хотя противостоять Абрекам никто не мог - ни поодиночке, ни сообща, компания была большая, тренированная и всегда готовая к рукопашному бою.
Война началась, как и полагается, с женщины. Кто-то из Абреков приставал к Дуськиной сестре (да-да, той самой Дуськи, в честь которой назван Дуськин камень), Дуська возмутилась и врезала этому Абреку. Абреки Дуську побили и бросили на абрековскую помойку (высшая степень неуважения).
Побили.
Дуську.
Королеву Столбов.
Да ещё и на помойку бросили.
Конечно, Веселые ребята, у которых Дуська была предводителем, возмутились. Особенно Седой (Анатолий Ферапонтов). Боб Тронин рассказывает:
"Те дружно пошли, и давай с Абреками драться. Ну че, драться-то Абреки более организованная публика, им вломили. И вот когда Седому хряснули какой-то железякой по голове, то Хасан, их атаман – он не зря Пединститут кончил и работал инспектором краевого профтехобразования, сказал: «Вы думаете ударили этого маленького беленького мальчика? Нет, этим ударом разлили кровь на Столбах, по крайней мере лет на двадцать». В общем, он правильно всё понял. Ну и начались тут такие дела. И старые Абреки и молодые начали воевать. Короче, получилась на Столбах раскладка, что Абреки воюют на Столбах против всех"
Пошла война по полной программе. На Столбы ходили с обрезами и ножами, и даже с гранатами,
Однако даже и тут, при всей серьёзности, всё развивалось карнавально. Единственное боевое применение гранат закончилось вот чем: "абрек" Цыган (Александр Михайлов) бросил гранату в избушку, но та застряла в раме окна, в результате был ранен только сам Цыган. От этого взрыва сдетонировала (!) граната в заднем кармане другого "абрека", и ему снесло половину задницы.
Конечно, был суд, и суд был ещё тот. Каждый ли день во время судебного заседания в зале стоит гомерический хохот? Причем хохочут все, включая судью. Предоставлю слово Бобу Тронину:
"Следователь задает ему вопрос: «Михайлов, расскажите, как вы на Столбах себя
вели?» «А как я вел себя, очень хорошо. Я по натуре очень дружелюбный, веселый
человек. Я прихожу в «Искровку, там сидит Дуська. Мы с ней выпили, начали
разговаривать. Дуська говорит: «Ложись, Саша, сегодня со мной спать». А я
говорю: «Да пусть с тобой бобики спят». Она обиделась, взяла связку карабинов со
стены. Хлопнула меня по зубам, толпа меня отпинала и вышвырнула из избы. Вот и
все». Зрительный зал ржет. «А дальше что?» – спрашивает прокурор. «А через
неделю я снова пришел в «Искровку». Даже этот суровый прокурор спросила:
– А зачем?
– Как зачем – в гости.
– Так, что там, Дуська была?
– Нет, там был «Мурзик».
– Ну и что?!
– Мы с ним выпили, потом повздорили. Он жарил картошку на сковороде. Вдарил этой
сковородкой меня по голове, было мне очень больно. И жир затек, и обжег меня.
– А дальше что?
– Дальше, толпа меня отпинала и выкинула.
Прокурор: «Ну зачем же ты туда ходишь?»
– Ну как зачем – в гости пришел."
А впрочем, что я Тронина пересказываю Читайте сами. Очень интересный текст, хотя, конечно, длинный. Но для кого там слишком многабукаф, посмотрите абрековские фотки, что ли.
Абреки
Абреки. Справа вверху - Хасан
Законы столбистов в основном - неписаные. Но бывают и писаные, и в таком виде представляют особый интерес. Мне удалось раздобыть устав компании "Абреки" - судя по бумаге и оформлению, это где-то семидесятые, если не шестидесятые, годы. Те самые, времён абрековской войны. Хотя, может быть, и более поздние.
Устав сам по себе интересен. Мне кажется, что тут видна и наивная вера в то, что, будучи переведёнными в "писаное" состояние, правила станут более весомыми. Увы, обычно бывает наоборот.
И, да, для тех кто не знает: Хутор Скитальца - это абрековская стоянка под Вторым столбом. Мы туда завтра, пожалуй, сходим в гости.
История Абреков интересна для меня не только как для исследователя Столбов, но и для мемориальца. Вот смотрите: в стерильной, можно сказать, среде, на территории, где государства, можно сказать, не ощущается, среди людей, тяготеющих к свободе и за свободой, в общем-то сюда пришедших, рождается чистой воды авторитаризм. Причём во главе стоит неплохой человек, образованный, пишущий стихи и поющий песни. Справедливый. Ну и оно вот так в конечном счёте поворачивается. Есть о чём подумать. Что-то подобное описал Стивен Кинг в "Под куполом"
Кстати, спасибо Виктору Евграфову, выяснилось, что Хасан - это не только кличка, это паспортное имя. Хасан Георгиевич Осадчий. У нас были такие сведения, но бездоказательные. А Виктор видел его студенческий билет. Кончил Хасан плохо - к восьмидесятым спился. Ну, тогда много кто спился.
Рассказывают, что в городе Абреки любили "заседать" в пивбаре около магазина "Океан". Сейчас трудно поверить, но в городе тогда было ровно два пивбара - один на правом берегу и один на левом. Мы обычно сначала шли в тот, что на левом (он поближе), а если там пива не было (а его там часто не было), ехали на правый. Вполне возможно, были там в то же время и Абреки, и Хасан. Но я тогда о них понятия не имел, узнал о них только тогда, когда стал заниматься историей Столбов.
Ну, вот, а когда начал заниматься, познакомился. В июле 2000 увидел картину, которая не могла меня не тронуть - стайка юных абречат стояла у Первого Столба с распечаткой с сайта Столбы.ру и сверяла описанные на сайте ходы с натурой. Они меня не знали, я их снял исподтишка и свалил. Потом как-то на полчаса попал к ним на стоянку, щёлкнул несколько раз Мавикой (ну, помните, знаменитый аппарат, который снимал на трёхдюймовые дискеты) и снял пару видео на неё же (уж извините, вот они такие как есть: https://youtu.be/55_3-62nGCY, https://youtu.be/YQkpWjxA07o). Стоянка у них называется Хутор Скитальца, находится под камнем Копыто. Это прямо под Вторым столбом, с прекрасным видом на Первый.
Ну да ладно, про Абреков у меня ещё есть на несколько постов, а с этим закругляюсь - надо ведь ещё и работать, вообще-то.
Копыто
Копыто - с другой стороны
Пора уже с темы Абреков слезать, но у меня одна история из головы не идёт. Её
рассказал Валерий Иванович Хвостенко,
Целиком
она тут
а часть процитирую.
"Свою знаменитую Петлю Володя Теплых открыл в 1976 году. Было ему 30 лет - пора расцвета. За несколько лет до этого полной победой завершилась его тяжба с Абреками за первенство на Столбах. Прямо над Хутором Скитальца открыл он ход Ребро. Это был прямой вызов Абрекам: тот Король, кто на Втором Ребро ходит.
Однажды зимой в Нарыме, на узкой тропке, сошелся Володя с Угрюмым. "Ты не
очень-то вы%бывайся на своем Ребре", - процедил Угрюмый. Невыносимо было Абрекам
видеть, как разгуливает Король у них над стоянкой. Короткая стычка - и абрек
оказался в снегу. Володя прошел по тропе, не оглядываясь. Но не забыл этого
Угрюмый.
Настало лето.
Есть на Ребре ключевая зацепка. И карман неудобно повернут, и браться за него вслепую, из-за угла, и проходить в динамике. Все учел злодей. Но судьба в тот раз хранила Володю. Зачем-то решил спуститься на страховке и просмотреть ход сверху. И с ужасом увидел, что карман обильно намазан жиром.
Володя всю жизнь ходил по грани, и все это знали. Проверять никто не полезет, а дождь смывает все следы. На это и был расчет.
Эту историю рассказал мне сам Володя. И не узнать теперь, кто подстроил ему ту чудовищную подлянку. В 1980-м делал стойку на руках на Деде Угрюмый. Дунул ветер - и не удержал равновесия абрек, ушел в обрыв."
А через девять лет погиб Володя Теплых. Погиб, проходя Широкий Зверевский на Перьях, ход, которым ходил десятки, если не сотни раз. Не то скальная крошка под галошу попала, не то скала была сыровата. Саша Купцов, снимавший восхождение, инстинктивно нажал несколько раз кнопку на фотоаппарате, и последние мгновения жизни Володи остались в истории.
Вот эти две смерти мне почему-то не дают покоя. О смерти на Столбах мы ещё поговорим, это важная тема. Но вот именно эти две, стоящие рядом - я почему-то о них думаю чаще чем о других. Хотя о Володе знают даже те, кто на Столбах был раз в жизни, а об Угрюмом - единицы из числа старых столбистов. Что-то есть в этом важное, а что - понять и выразить пока не могу.
Володя Теплых. Момент срыва
Ребро Теплыха
Сегодня у меня даже получаса нет, чтобы написать что-нибудь о Столбах. Так что - вот вам Грифов в ленту! Это 15 сентября 2001 года, в Нарыме, накануне празднования 150-летия столбизма.
На самом верху Пыхтуна, уже перед самым перевалом, был когда-то Хитрый пень. Мы, кстати, называли его не Хитрым, а Думным. Около него стояла одна из немногочисленных тогда скамеечек (их, кажется. всего три и было - у Хитрого пня, на Первой поперечке и на Второй поперечке)..
Ну вот как-то большинство народа норовило на этой скамеечке присесть. Вот как-то хотелось тут посидеть, подумать о чём-то. Я с юности здоровьем не отличался, за всю жизнь помню всего раза два или три, когда мимо этой скамеечки просвистел вверх. А так всё присаживался и думал. И нас таких было немало, иногда даже очередь образовывалась.
Уже в наши дни узнал, что Хитрый пень использовался столбистами в качестве почтового ящика: в дупло клали записочки, и все знали, что нужно по дороге туда или обратно в дупло заглянуть.
Сейчас пень, конечно, сгнил уже напрочь, но черемуховый куст, около которого он был, так и стоит. А скамеечек там теперь не одна и штуки три, если не больше.
С рюкзаками одно время была напряжёнка...
Да, засчитаем это за столбовский пост. Тем более что люди на фотографии реально пошли на Столбы.
Хотел сегодня написать серьёзный пост о смерти на Столбах и иллюстрировать его песней. Но на пост сил не хватило, а песня нашлась другая, прямо про меня. Ну, то есть, не про того, от чьего лица поётся песня, а про его товарища. Как-то так же я себя веду после бурной предыдущей недели.
Сказали больше очередь не занимать - скала кончилась.
Опять не найду двадцать минут, чтобы написать столбовский пост. Дедлайн на дедлайне сидит и дедлайном погоняет.
Вот, Иван Филиппович Беляк в своём репертуаре
Каратановская компания (точнее, Каратановские компании, поскольку их было несколько), состояли, как правило, из молодёжи - гимназистов, студентов, молодых художников, учителей. Этот состав менялся - кто-то уезжал из Красноярска, кто-то приходил на смену. А как-то в Краратановскую влилась целая Шестаковская компания.
Два человека в компании были существенно (на 15 лет) старше остальных и играли вполне конкретные роли. Это был сам Каратанов - вождь, заводила, инициатор, центр, вокруг которого всё клубилось..Арсений Роганов, строитель, был как бы старшиной. Он руководил благоустройством стоянок, благодаря ему не забывалось ничего нужного.
Яворский вспоминает: "Совершенно иное положение занимал среди нас Арсен Иванович Роганов или просто Арсен. Сначала он ходил с сослуживцами из переселенческого управления, а потом, познакомившись на Столбах с нашей компанией, стал непременным ее членом. Он был старше нас в среднем лет на 15 и это не мешало нам всем быть одинаковыми. Вообще Роганов пришел волею судеб на смену Каратанову. Оба эти товарища были у нас в почете как старшие и в тоже время равные во всех разделах нашей столбовской жизни. По своей натуре Арсен был трудолюбив и всегда разделял с нами все работы по самообслуживанию, а его опыт во многом пригодился нам. Бродяга он был, как говорится, несусветный".
И ещё:
"Строительством избушки, как я уже говорил, руководил наш старший компаньон Арсений Иванович Роганов. Нам мало смыслящим в этом деле и более молодым попадало от него и нередко даже за неисполнение самых примитивных требований техники и за неумение обращаться с самыми примитивными орудиями производства. "Как голову держишь, перемени руку, не бросай топор на землю" - командовал и подавал реплики Арсен. Оказывалось, что с таким обычным инструментом, как топором надо было обращаться по правилам, как со всяким другим. И это оказалось верным. Мы, молодые, не желая сдаваться, иногда перечили Арсену и на его вопрос: "Ну кто так держит топор?" Отвечали: "Я так держу". Нас возмущала муштра Арсена, а его наше неумение: "Вот оно и видно, что ты так держишь" - говорил Арсен и продолжал свою работу. Приходилось слушаться старшего."
Арсен Роганов никогда не претендовал на первые роли и так бы и остался неизвестным, если бы не любовь к фотографии. Благодаря ему мы имеем множество фотографий Столбов и столбистов (особенно Каратановской компании) начала 20-го века. Надо сказать, что фотография тогда была совсем не таким простым делом, как сейчас. Это сейчас выхватил из нагрудного кармана мобильник - и снимай. Тогда же сам фотоаппарат был довольно громоздкой штукой, с треножником к тому же. А снимали не на плёнку, а на стеклянные пластины. Всё это довольно тяжелое хозяйство надо было дотащить до Столбов, занести на скалу... Конечно, большинство кадров были постановочными уже в силу технологии (снимаемые должны были замереть на секунду), но положа руку на сердце, много ли сейчас непостановочных кадров среди многих тысяч непрерывно щёлкаемых на цифру?
Последняя фотография Роганова относится к 1937 году. У избушки "Дырявая" он сидит вместе с Яворским. Яворского арестовали осенью 1937, Роганова в феврале 1938, а в ноябре расстреляли. Чуть-чуть он не дотянул до "бериевской оттепели". Мне удалось полистать его архивно-следственное дело в те времена, когда к ним ещё был доступ. Он не стал сопротивляться и на первом же допросе всё признал - но только в отношении себя. Никого не выдал. Пятнадцать лет назад я не мог понять, почему он так себя вёл - Яворский, например, защищался ожесточённо и чуть следователя по голове табуреткой не хватил. Сейчас мне ровно столько же лет, сколько Роганову было во время следствия и, кажется, я теперь понимаю.
Сегодня - подборка фотографий Арсена Роганова, предоставленная Виталием Николаевичем Шевченко. Увы, это не оригиналы, а переснятые фотографии, причём не очень хорошо переснятые. Тем не менее, интересно посмотреть на Столбы столетней давности. И на Каратановскую компанию. На одной фотографии, впрочем, компания ещё не Каратановская, видимо, это та компания, с которой Роганов ходил перед этим.
Хотел написать пост о том, как взлёты и падения столбизма удивительным
образом рифмуются с оттепелями и заморозками в политике страны. А потом
вспомнил, что десять лет назад написал на эту тему большую статью и даже
опубликовал её во втором томе книги памяти. Какие-то тезисы из этой статьи уже
пробегали в моих постах, но имеет смысл дать их вместе. Причём не ссылкой (посты
со ссылками фейсбук интерпретирует своеобразно), а прямо тут. Извините, будет
многабукаф, хотя то не ся статья, а только её вводная часть..
---------
Красноярские Столбы как зеркало русской революции
Казалось бы, в столбизме нет никакой политической подоплеки. Это явление скорее относится к отдыху, спорту, в крайнем случае, к культуре. Какая политика может быть в том, что люди регулярно выезжают "на природу", лазают по скалам, поют песни? Однако, прослеживая стопятидесятилетнюю историю столбизма, убеждаешься в том, что годы расцвета столбизма необъяснимым образом совпадают с периодами демократизации российского общества, а наступление реакции в стране вызывает немедленные гонения на столбизм. Степень этих гонений пропорциональна жесткости режима.
Во времена первой русской революции жандармы делали периодические набеги на Столбы и спалили одну избушку, в семидесятых-восьмидесятых годах двадцатого века избушки столбистов жгли регулярно, но тайно, а со столбистами расправлялись руками так называемых КАО (комсомольских активных отрядов).
В тридцатые годы к столбизму подошли системно: в 1938 г. все избушки, кроме двух, перешедших в собственность заповедника, были уничтожены, а многие столбисты были посажены или расстреляны.
Собственно, период тридцатых годов в столбизме и является основной темой статьи, хотя нам, разумеется, придется затронуть и другие времена. Но прежде следует зафиксировать один важный момент. На первый взгляд, репрессии против столбистов не были связаны со Столбами (исключение составляет, пожалуй, только дело первого директора заповедника "Столбы" А.Л. Яворского, но даже и у него основное обвинение было в принадлежности к так называемому Краевому бюро). Не было отдельного "столбистского" дела. Многие из бывших столбистов на момент ареста уже не жили в Красноярске: Надежду Шапир арестовали в Иркутске, Николая Нелидова в Уфе, Авенира Тулунина в Пит-Городке, а Василия Букатого в Куйбышеве. Столбисты в своей "нестолбовской" жизни были рабочими, музыкантами, служащими банков, директорами заводов и даже председателями крайисполкомов, проходили по самым разным следственным делам. Их столбовская жизнь и столбовские товарищи упоминались в делах крайне редко (и, кстати, крайне редко столбисты "сдавали" друг друга на следствии,. а ведь следователи тридцатых годов первым делом устанавливали круг общения, а потом на основании этого круга "лепили" антисоветскую организацию).
Однако мы обоснованно говорим именно о репрессиях против столбистов. Есть нечто, объединяющее столбистов. Это СВОБОДА, ключевое слово в понимании столбизма. Столбы всегда, во все времена были центром свободомыслия. Столбисты не только свободно, без страховки, лазают опаснейшими ходами. Они свободно мыслят. Одно от другого неотделимо. В столбистских избушках, в тесной дружеской компании, люди свободно общаются, не боясь доносчиков. Столбист свободен и самодостаточен. Он зависит только от себя. Он равен самому себе. "Если ты такой умный, почему ты не богатый?" говорят в Америке. "Если ты такой крутой, почему не ходишь на Митру Сумасшедшим ходом?" - говорят на Столбах. Из свободы, естественно, вытекает равенство. На скале все равны рабочий, чиновник, художник. У всех изначально равные условия. Чины и заслуги остались в городе. Игра идет по гамбургскому счету. Об этом хорошо сказал Николай Щедрин:
Но пусть он даже с Господом знаком,
И занял пост союзного значенья,
Земного притяжения закон
И для него не знает исключенья.
На Коммунар по блату не залезть:
Блатная не поможет тут страховка.
Не вознесет на Перья чья-то лесть
Нужна своя силенка и сноровка.
Свободомыслие, самодостаточность и незаурядность (качества, неотъемлемые для столбиста) неизбежно должны были привлечь внимание репрессивных органов тоталитарного государства и, неизбежно, привлекали. Не обязательно быть столбистом, чтобы стать репрессированным. Но для столбиста вероятность подвергнуться репрессии была выше, чем у среднестатистического гражданина СССР: столбист не вмещался в прокрустово ложе советского стандарта. Разумеется, и в самом заповеднике режим был ужесточен. Советская власть не могла оставить без внимания очаг свободомыслия. В вертикально устроенном государстве не было места и столбовскому равенству. С 1934 г., после ухода из заповедника А.Л. Яворского, столбизм попытались вогнать в организованные рамки советского физкультурного движения (* Постановление Президиума Красноярского крайисполкома. 1937 г./ ЦХИДНИ КК, ф. 26, оп. 1, д. 315, лл. 60, 60 об.), выхолостив его главный смысл, что закончилось в 1938 г. фактическим уничтожением столбизма. После 1938 года жизнь на Столбах замерла, если не считать организованных туристических экскурсий. "Август.1938 НКВД запрещает вольный столбизм как очаг контрреволюции. Разрушены все избушки (33 строения) и капитальные стоянки (около 50 строений), запрещены ночевки за пределами экскурсионной поляны Нарым. Избы по большей части разобраны и свезены за Второй Столб в Нарым. Разрушен Устюговский шалаш на Малом Такмаке, Головешкина изба стала баней на кордоне. Изба-странница Перушка переехала на Манскую тропу между Веселой Гривкой и Манским своротом, и в ней по указанию НКВД устроена служба регистрации проходящих на Столбы и Ману. Сторожем в ней работали М.Н.Кулибаба и бывший лидер избы Решето. Большая часть уцелевших от репрессий столбистов покинули заповедник, предпочитая разлуку со Столбами поднадзорному пребыванию в Нарыме. Поток экскурсантов увеличивается, но сообщество столбистов деградирует, составляясь из учащейся молодежи, чекистов, работников госаппарата, постоянных элементов угодных властям.
Именно в эти годы начинают забываться, путаться названия, зарастать суперлазы и тропы к Диким и Дальним Столбам.
Потом была война, и только в конце сороковых годов столбизм начал возрождаться (характерно, что инициатор возрождения столбизма, Иван Филиппович Беляк, был немедленно наказан из управления образования переведен в обычную школу).
После 1953 г. столбизм пережил стремительный взлет, вновь превратившись в массовое саморегулируемое движение. А в семидесятые-восьмидесятые годы администрация заповедника снова вела изнурительную борьбу со свободолюбивым племенем столбистов, снова горели избушки и ограничивался доступ на Столбы. И только с началом перестройки "военные" действия прекратились. Было создано общество столбистов, взаимоотношения которого с администрацией заповедника строятся на основе договоров. И это тоже отражает новые реалии: столбистское сообщество самоорганизовалось и выступает как равноправный партнер государственного учреждения.
Если же от жестоких тридцатых пойти вглубь времен, мы увидим, что двадцатые годы времена НЭПа и относительной политической свободы (если сравнивать с более поздними временами), это время, когда столбизм достиг, пожалуй, непревзойденного пика. Количество избушек и стоянок было настолько велико, что Центральные Столбы летними вечерами напоминали оживленный проспект: всюду горели костры, слышались песни. В те времена духовой оркестр играл на Первом Столбе, Иван Словцов пел оперные арии в расщелине Колокола. Следует отметить, что заповедник "Столбы" был учрежден в 1925-м (а фактически, еще в 1920-м) году по инициативе столбистов, то есть по инициативе снизу. До этого на Столбах проводились безжалостные вырубки леса. На фотографиях начала 20-го века хорошо видно, что район от Первого до Третьего столба был вырублен начисто. Здесь же добывался сиенит. Знаменитый железнодорожный мост, наряду с Эйфелевой башней ставший победителем Всемирной выставки в 1900 г., опирается как раз на каменные блоки, привезенные со Столбов (до сих пор в районе Первого Столба можно найти "недопиленные" блоки). В Такмаковском районе было разрушено любимое место отдыха красноярцев скала Кизямы. С учреждением заповедника этот вандализм прекратился, хотя безобразный карьер под Такмаком функционирует до сих пор, поскольку формально находится за пределами заповедной зоны.
Что же представляли из себя Красноярские Столбы до революции? До середины 19-го века это в основном были охотничьи угодья. Добираться до Столбов было непросто: мостов через Енисей еще не было, на правом берегу Енисея было лишь несколько деревень. Поход на Столбы был довольно серьезной экспедицией. Как правило, красноярцы посещали "ближние Столбы" Кизямы, Ковриги, причем о лазании тогда речь не шла. Первое упоминание в прессе о восхождении на Первый Столб зафиксировано в 1851 году. Именно эта дата официально считается днем рождения столбизма. Хотя, на самом деле, точку отсчета следовало бы перенести на тридцать лет позже, когда компания Л.А.Чернышева стала ходить на Столбы регулярно, ночуя в пещере под Чертовой кухней и постепенно покоряя скалу за скалой, а в 1892 году построила первую избушку под Третьим Столбом.
Собственно, таежная избушка не была ноу-хау Чернышева. Сибирские крестьяне и охотники всегда строили себе дополнительные избушки на покосах (которые не всегда были близко от дома) и в своих охотничьих угодьях (которые, тем более, были далеки от дома). Для Сибири, с ее расстояниями, это было естественное явление. Другое дело, что Чернышевская избушка, которая задумывалась всего лишь как что-то среднее между охотничьей избушкой и дачей, превратилась в нечто большее. Здесь, среди людей абсолютно своих (а случайные люди в компанию не попадали) можно было свободно общаться на любые темы. А в стране, в которой уже назревала первая революция, тем для разговоров хватало.
По официальной советской версии, в конце девяностых в Чернышевской избе уже действовала подпольная типография, а в 1906 г. под скалой Ферма состоялся чуть ли не Сибирский филиал второго съезда РСДРП.
Вот как описывает эти события И.Ф. Беляк:
"На скалах стали появляться противоправительственные надписи. В 1897 году на камне у основания "Первого Столба" было выведено красной краской: "Социализм", а через год кто-то добавил: "осуществится". На южной стороне "Деда" было написано "Пролетарии", а на "Дикарьке": "Губернатор - мошенник". (И. Беляк. Край причудливых скал. Красноярское краевое издательство, 1952.)
Конечно, Столбы идеально подходили для всякого рода нелегальной работы, не обязательно политической. Мало кто знает, что урочище Каштак обязано своим названием расположенному там тайному месту производства самогона. В Сибири такие места назывались "каштаками"** (** Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля: КАШТАК м. сиб. горный ключ, ручей в горах. || Сиб. шалаш, балаган в лесу, где тайком сидят хлебное вино и савраску.). Поскольку каштак находился вне деревни, то даже если полиция находила самогонный аппарат, трудно было доказать принадлежность его конкретному человеку - разве что поймать его на месте преступления.
Без сомнения, красноярские большевики использовали Столбы в своей работе. Тем не менее, к фактам, изложенным в советских источниках, следует подходить с осторожностью, даже (а может быть, и особенно) к основополагающему труду И.Ф. Беляка. Дело в том, что И.Ф. Беляк писал свою работу в конце сороковых годов, в соответствующей идеологической обстановке, и одной из своих целей ставил "легализацию" столбизма, а потому особенно напирал на революционные заслуги столбистов. Заслуги эти, действительно, не малы, как мы увидим, например, в главе о "Беркутах". Однако Д.И. Каратанов, известный красноярский художник и столбист, выходец из Чернышевской компании, утверждал, что никакой типографии на Столбах вообще, и в избушке в частности, не было. Другое дело, что жандармы пытались ее там найти и даже взломали пол в избушке. Думается, что и сибирские делегаты второго съезда РСДРП всего лишь совместили приятное с полезным, устроив дружеский обед "на плэнере" под Фермой, возможно, попутно обсуждая свои партийные дела, а при Советской власти это стали выдавать чуть ли не как выездное заседание комитета РСДРП.
Столбистский протест носил более стихийный и, скажем так, хулиганский характер. Действительно, на Столбах проводились маёвки как правило, в районе Каштака. На скалах рисовались карикатуры на Николая Второго, делались надписи типа "Долой самодержавие". А в 1899 году состоялось знаковое для столбизма событие: столбисты-вольнодумцы Денисюк, Островский и Белов написали на Втором Столбе слово "Свобода".
Власти попытались стереть надпись. Один из столбистов согласился доставить полицейских до площадки под надписью, и, сделав это, тут же исчез. Полицейские просидели больше суток под сентябрьским дождем на сорокаметровой высоте, откуда их сняли возвращавшиеся с Маны охотники. История эта, скорее всего достоверная - она вполне в столбовском духе. Как и другие истории того времени о гулком басе, певшем на все Столбы анафему императору, о городской комиссии по изучению столбистских песен, и т.п. То есть, это было дерзкое, веселое (и, заметим, ненасильственное!) сопротивление. Явно и неявно декларированное И.Ф. Беляком "большевистское" происхождение этих акций лукавая дань времени. Конечно, большевики постарались использовать столбовское сообщество для своих целей, однако оно не было однозначно красным: водились на Столбах и анархисты, и эсеры, и все прочее многоцветье партий, а больше всего было людей, далеких от политики, однако выражающих свое стремление к свободе озорными способами. Следует также заметить, что далеко не все люди, участвовавшие в акциях на Столбах, были столбистами. Вообще, необходимо отличать тысячи людей, посещающих Столбы по выходным, от нескольких сотен столбистов. Вывести определение столбиста довольно сложно, однако главный критерий это место, которое занимают Столбы в системе ценностей и приоритетов данного человека.
Для нас важно то, что именно в 1890-е годы власть и столбизм впервые пришли в
соприкосновение. Точнее это было бы назвать противостоянием, потому что на
Столбах проводились аресты, вынашивались планы запрета посещения Столбов
(которые были-таки, пусть на краткое время, реализованы спустя 90 лет, уже на
закате Советского Союза). В 1906 г. была сожжена Чернышевская избушка. Сожжена
подло, тайно но следы замести не удалось. Тайна открылась очень быстро: это было
дело рук известного осведомителя полиции.
-------
Ну, а дальше - главы об отдельных репрессированных столбистах, об этом мы ещё поговорим.
Об Анатолии Ферапонтове (Седом) ещё много будет тут. А ещё больше будет столбистских баек, которые Седой собрал и издал. Он бы одним из тех, кто писал историю Столбов. Каждый делал это по-своему - Яворский скрупулёзно собрал фотографии первых столбистов и описал их компании, а Толя коллекционировал фольклор. Между прочим, это не менее важно, птому что эти байки, как ничто иное, передают столбистский дух.
Ну вот, для разгона, байка от Анатолия Шалыгина, записанная Седым.
Вообще-то чай из самовара удобнее пить в избушке, за столом. Однако столбисты всегда отличались веселой бравадой, и в этом выдумки им было не занимать.
Дело в том, что на скалу Коммунар до недавнего времени вел единственный ход высшей категории сложности. Вначале там приходится ползти на животе, втиснувшись в узкую щель, с немалым риском вывалиться, а затем нужно преодолеть две так называемые "вертикалки", тоже технически весьма сложные. Далеко не каждому столбисту пришлось побывать на вершине Коммунара.
Тут весь расчет на эпатаж столбистов малоискушенных, которые, поднимаясь на соседний Первый столб, и зная о неприступности Коммунара, вдруг видят на его вершине-пятачке группу людей, которые играют на гармошке, приплясывают и весело машут им: лезьте, мол, сюда. И уж совсем добивает новичков дымящийся самовар,-- этот-то как сюда попал? Между тем техника проста: кто-то проползает "горизонталку" первым, опускает вниз кушак (длинная такая штука материи, использовалась для страховки) и вытягивает на площадку все нужные причиндалы для чаепития. Такое проделывалось не только на Коммунаре; наша компания, к примеру, предпочитала подниматься с самоваром на скалу Перья.
Но всех удивил однажды известный ныне художник Владимир Капелько, в прошлом заядлый столбист. Вместе со своими друзьями он как-то затащил на Коммунар не только самовар, но и сковородку, так что чай они пили с блинами.
Жаль, эта забавная традиция оказалась недолговечной: уже с середины 60-х
годов нельзя было увидеть компаний на вершинах с самоваром, гармошкой и
сковородкой.
Анатолий Шалыгин
В нулевых годах я много снимал на Столбах, пытаясь как-то составить коллективный портрет столбиста. В кучу я всё то собрать сейчас не в состоянии, потребуется слишком много времени. Я буду давать эти фотографии по мере поступления, как классик завещал. Попалась фотка при поиске чего-нибудь другого - вот её сюда. Ну вот, например. Кто эта замечательная девушка, я не знаю, щёлкнул "на ходу" где-то на Первом столбе. (0оказалось, это Чусовитина Екатерина).
Искал одну байку Ферапонтова, нашел другую, от Леонида Петренко, но записанную Ферапонтовым же. Приятного аппетита!
Знаменитые едоки на Столбах
Кое-кто из старожилов помнит, как в середине 60-х на Столбы приехала большая
группа альпинистов из Томска. В избе Баня они спросили чуть не первым делом:
правда ли, что есть у нас такой Вова Деньгин, который одним глотком выпивает
банку сгущенки? - и показали вовину фотографию с банкой в руке. В ответ из
дальнего угла нар раздался возмущенный голос Юры Михайлова: "Че Деньгин, че
Деньгин? Вот сварите мне ведро манной каши, за час по секундомеру один съем!".
Пораженные гости тут же распаковали новое алюминиевое ведро и действительно
сварили манной каши под самый верхний желобок. Юра съел его за 50 минут.
Володя Солитер не напрасно получил свое прозвище. Был он парень как парень, но
однажды перенес энцефалит. Эта болезнь бьет человека куда попало, то в голову,
то в опорнодвигательный аппарат; Солитера она ударила по желудку.
Вот достоверный факт. Однажды на 5 декабря, а это, если кто позабыл, праздник
Дня Советской Конституции, следовательно, выходной, во всех избах Нарыма
собралось множество народу. Много народу, значит, постоянно что-то варится на
железных печках, а за столами происходит перманентное обжорство. Тогда я ходил
по компаниям вместе с Володей и старательно фиксировал его достижения: за
световой день Солитер съел шесть раз по полведра различных супов и шесть же раз
выпил по полведра чаю, компоту и какао, итого шесть полных ведер пищи и пойла,
ни разу не сбегав при этом в туалет.
Геннадий Карлов, который был в те годы старшим тренером сборной края, упрекал
Валерия Беззубкина за то, что он не включает в команду Труда Деньгина и
Михайлова, неплохих лазунов и вполне компанейских парней. Беззубкин соглашался с
тем, что - да, парни вполне достойные, но добавлял неизменно: "Вот только, Гена,
у них на двоих пять желудков, а мне столько продуктов не дают, к тому же, если
бы и дали, как таскать лишний груз на больших высотах?".
Над прожорливым Юрой нередко подтрунивали, на что он отвечал в особой своей
манере: "Че Михайлов, че Михайлов! Вон, в Бане, я только отвлекся в печку дров
подбросить, а Леха Петренко тем временем килограмм копченого сала смолотил!".
Леонид Петренко
Сколько столбистов на этом фото?
Кстати, на вчерашней фотографии, где предлагалось пересчитать столбистов, вверху - никто иной как Владимир Деньгин, нюхающий эдельвейсы. С эдельвейсами была какая-то история. Не то их привезли откуда-то с гор, не то где-то тут же сорвали (кажется, и в крае эдельвейсы растут), но вряд ли они могли вырасти вот тут, под Первым столбом, их бы тыщу раз успели затоптать. Ну вот Деньги их где-то раздобыл, посадил в трещину и нюхал.
Деньгин - один из авторов столбистских баек и множества стихов "под Губермана". Стихи у него бывают хороши, а бывают и не очень, а байки хороши все. Хорошо помню первую из них, пронзительную и точную. Вот она.
Впереди была целая жизнь
Году в 66-м, в мае, на Первом Столбе проводили мы соревнования завода телевизоров по скалолазанию. Призами были китайские кеды с шевронной подошвой, удобные для лазанья. Я заранее подобрал себе пару, занял первое место и ждал только награждения, чтобы их получить. Но кинооператор Вася Голубцов попросил меня пройти трассу еще раз, так как он не успел меня заснять. Пока я шел по трассе, моими кедами уже кого-то наградили, а мне вручили обутки размера примерно 46-го. Тут же я отдал их Вите Абакумову, которому они были впору, и, немного расстроенный, пошел куда глаза глядят. И вдруг увидел - стоит маленькое кругленькое чудо и на меня смотрит вот такими глазищами!
Досадные мелочи тут же были забыты, я подошел к ней и сказал: "пойдем лазать!" И мы лазили целый день по Столбам, домой возвращались вдвоем.
На темно-синем чистом небе висели яркие звезды, из-за горы вынырнула полная луна и светила нам в спину. Вокруг стало светло, почти как днем.
И настроение было - по погоде - безоблачное, и впереди была целая жизнь... Так я нашел свою Галку.
Владимир Аркадьевич Деньгин,
23.1.2001 г.
Владимир и Галина Деньгины на Слонике. Шестидесятые
В 1912 году недалеко от Деда появилась стоянка Главный штаб. Её основал гимназист (!) Владимир Клюге. Несмотря на возраст, человек это был основательный. Он готовил себя к военной карьере и уже в гимназии отличался выправкой. Стоянку "штабисты" сделали тоже основательную - вынули грунт и породу, построили идеально снивелированную площадку. В общем, всё по правилам фортификации. Нары, стол делали только из сухостойного дерева. Напомню, все члены компании были гимназистами, Клюге был одним из старших.Вот, собственно, вся компания: Владимир Клюге, Виктор Клюге, Виктор Берг, Сергей Васильев, Николай Безнасько, Анатолий Безнасько, Василий Яковлев, Александр Флорианов. Их инициалы были вписаны в рамке на скале.
Братья Безнасько (о которых будет отдельный рассказ) первыми поднялись на Митру, но больше, кажется, первопроходов за компанией не числится. Хотя лазали они много и смело.
Судьбы их сложились по-разному. Владимир Клюге упал на Втором столбе, повредил голову, что привело к психическому расстройству. Он умер в 1914 году в психиатрической лечебнице.
Флорианова в 1913 году призвали в армию, но он дезертировал прямо с призывного пункта и какое-то время жил в Главном штабе в военном обмундировании, потом сбежал вообще в Швецию и женился там на шведке, но после революции бросил и шведку и хозяйство, вернулся в Россию и был комиссаром поезда, который шёл шёл на Дальний восток (Виктор Клюге и Николай Безнасько случайно встретили его на красноярском вокзале). Яворский меланхолически пишет: "Профилактически в рамке за его инициалами тоже был поставлен крестик. Такой голове, как у Шурки Флорианова, конечно, не сдобровать, а может быть он и жив. Кто знает?".
Безносько Анатолий, Виктор Берг, Сергей Васильев и Василий Яковлев пошли добровольцами на войну. Берг и Васильев погибли. Яворский пишет:
"Каждый пошел по своей дороге испытаний и приключений, связанных с войной, и
по-различному встретил конец войны и революцию.
Если Николай Безнасько пришел домой революционером и вступил в ряды ВКП/б/, как
и его брат Анатолий, то Василий Яковлев явился в Красноярск блестящим офицером,
жалевшим, что война, а с ней и быстрая военная карьера, так рано кончились.
Между съехавшимися в Красноярске бывшими компаньонами "Главного штаба" Безнасько
и Яковлевым произошла словесная дуэль, и вскоре Яковлев уехал куда-то на восток
и пропал бесследно, как и некоторые другие, не могущие смириться с
действительностью."
Владимир Клюге
Вдогонку "Главному штабу". Кажется, нашёл я Василия Яковлева в базе данных Международного "Мемориала". Ну, никак не мог он миновать репрессий. Бывший офицер, к советской власти относится враждебно. Как минимум его должны были лишить избирательных прав как офицера, да и в "офицерской" картотеке он был на учёте. Если даже дотянул до Большого террора, то тут уж им непременно план должны были выполнить.
Ну вот, вроде всё сходится: возраст (1898 год рождения) , красноярец, на Дальнем востоке, И должность подходящая. С большой вероятностью он.
Яковлев Василий Иванович
Родился в 1898 г., с. Тины Нижнеигнашинского р-на Красноярского края.; русский;
работал расшифровщиком в Золотопродснабе.. Проживал: в с. Большой Невер.
Арестован 22 января 1938 г.
Приговорен: тройка УНКВД по Читинской обл. 4 марта 1938 г., обв.: по ст. 58-2,
58-7, 58-11 УК РСФСР.
Приговор: к ВМН. Расстрелян 2 мая 1938 г. Реабилитирован 28 декабря 1956 г.
постановлением президиума Амурского облсуда
Источник: Книга памяти Амурской обл.
Яворский рассказывает:
"Братья Безнасько первыми залезли на "Митру", где из веток засохшего кедра
поставили небольшой крестик и слово Б-ко, что означало Безнасько /с фамилией
Безнасько произошло следующее. Сначала оба брата были Безноски /т.е.Безноско/, а
после Николай почему-то решил, что у него украинское происхождение и стал
называть себя Безнасько/. Это Б-ко было видно с вершины 2-го столба.
13 июля 1912 года братья Безнасько на вершине "Манской бабы" соорудили крест
/вернее крестовину в виде буквы Т перевернутую верх ногами/ в 1½ сажени высотой,
по которому и забирались на голову "Манской бабы" /эту крестовину в 1916 году
А.Яворский и Вл.Клюге сбросили со столба, чтобы она, уже подгнившая не подвела/.
В этом же году Николай Безнасько вырыл водоем у "Гробиков" - юго-восточнее
"Первого столба", оттуда и стали брать воду, раньше ходили по воду за 1-й
столб."
В 1918 году, когда советская власть в Красноярске пала, братья Безнасько перебрались на Столбы, в Главный штаб. Однако жить там постоянно было неуютно, и они построили под Прадедом избушку, в которой, кроме них, скрывались и другие "красные".
Николай Безнасько рссказывает об этом так: "В это время /1918 г. А.Я./ случился чехословацкий переворот, и у нас скрывалось иного большевиков; скопилось много оружия. К осени мы остались одни, хлеб вышел, было холодно и с первым снегом мы /т.е. братья Безнасько - А.Я./ вышли в город и поселились в подвале /Красноярск, Береговая 126/. Потом я поступил в Красноярский союз кооперативов инструктором. В июле 1919 г. расстрелян мой брат Анатолий за восстание против Колчака в Красноярских лагерях. В декабре 1919 г. я лично тоже чуть не был убит белогвардейцами, когда скитался с лошадьми Енсоюза по Ачинскому уезду /по этому поводу мною написан автобиографический рассказ "Одно задание"/."
Избушка действовала всего несколько месяцев, а через несколько лет развалилась.
Яворский замечает: "Эта часть автобиографии сразу дает разгадку на вопрос почему погибла избушка братьев Безнасько. В такой избушке было, конечно, холодно, т.к. печка из камней не быстро нагревала, это не железка, а при уходе, да при закрытых дверях в избушке долго оставалось тепло, что способствовало развитию домового грибка. К тому же часть бревен была из валежника, уже зараженного древоразрушающими грибками."
Из "штабистов" в живых остались только Николай Безнасько и Виктор Клюге, который в пятидесятые ещё работал в Красноярске рентгенологом. Владимир Клюге умер в больнице, Анатолий Безнасько расстрелян колчаковцами, Василий Яковлев расстрелян НКВД, Виктор Берг и Сергей Васильев погибли на войне, Александр Флорианов, скорее всего,погиб на Дальнем востоке в гражданскую.
Завершу я этот пост фрагментом из писем Николая Безнасько жене в 1922 г. (он занимался внедрением кооперации и много времени проводил в командировках):
"... или прорежет тьму забвения память о "Столбах" - мы вдвоем с тобой на
вершине "Второго", высоко над тайгой. Одни на неприступном гранитном острове
среди безбрежного зеленого океана.
Тихо, внизу рокочет зеленый прибой тайги, непонятно о чем шумят бескрайние
зеленые волны, но что-то тихое..., огромное, умиротворяющее вливается в наши
души. И мы молча следим за волнами горных хребтов, уходящих к горизонту и
туманной синью исчезающих вдали. Любовь плетет невидимые, но крепкие нити между
сердцами. А когда умрет день, темная ночь борется с золотом костра и,
подкрадываясь, прячется длинными, трепетными тенями за нашими спинами".
И, да, конечно все эти сведения я не сам где-то разыскал. Я пересказываю монументальный труд Александра Леопольдовича Яворского. Если кто-тот не боится "многабукафф", может прочитать всё это гораздо более подробно
Безнаскьковская избушка.
Единственная фотография Безнаськовской избушки. 1918 г. Из архива Анатолия
Шалыгина.
Честно говоря, я на дух не переношу красноярские карнавалы. Это какая-то чудовищная смесь первомайской демонстрации и похоронной процессии. "Идет колонна предприятия ..."
Но на одном из карнавалов (да как бы даже и на двух) была отдельная колонна столбистов, которая выгодно отличалась от прочих неподдельным весельем и естественностью одеяний. Столбизм вообще явление в значительной степени карнавальное, и вот эти расшитые шаровары, жилетки и прочие немыслимые одеяния - это то, что они и так надевают на Столбах, особенно по столбистским праздникам, но нередко и без оных.
Так что столбисты не преображались, а просто были такими какие есть. И, повторюсь, это была самая крутая колонна карнавала.
А вот так, к примеру, выглядел типичный столбист двадцатых (фото из коллекции Марии Семеновны Горбуновой-Шапир). Галоши тогда носили с обмотками и, видимо, в них не только лазали, но и ходили внизу. Для сравнения повторю одну из вчерашних фотографий (это уже мода шестидесятых). Галоши на вязках висят на шее. Их используют только для лазания, переобуваются уже на камнях под скалой.
Дальше. Верёвка - это не очень типично, хотя в двадцатые годы хорошую крепкую верёвку добыть было проще, чем в шестидесятые. Я помню, что в семидесятые добыть рэп-шнур было проблемой. Некоторые новички приходили на Столбы с бельевой верёвкой, так у них эту верёвку отбирали, потому что она даже ребёнка не удержала бы. И в двадцатые, и в шестидесятые были популярны кушаки - отрезы прочной материи метров пять-десять. Их наматывали вокруг пояса, примерно так, как на второй фотографии. При необходимости можно было размотать кушак и бросить один конец нуждающемуся. Но я кушаков в семидесятые уже не застал.
Ну, и головные уборы. На фотографиях десятых-двадцатых-тридцатых годов можно часто видеть вот такие шляпы, от небольших до очень широкополых, которые, видимо, привозили с южных курортов (тюбетейки тоже были в ходу). Мода пятидесятых-шестидесятых - это фески. Причем право носить фески нередко надо было заслужить.
Широкие штаны или шаровары - вещь необходимая. Тесные брюки лопнут в паху на первом же подъёме. Вверху одежда тоже должна быть максимально свободной. Жилетка (развилка) - идеальный вариант. Она даёт рукам свободу, в жару в ней не жарко, а если дунул холодный ветер - спина прикрыта.
Чё-то я себя немного стилистом почувствовал. Аж непривычно.
Продолжаем показ столбовской моды. Начало тридцатых годов. В моде майки-"борцовки", шорты (кажется,у девушек даже не шорты, а специальные короткие юбки, как-то скреплённые посередине, чтобы не открывать прелести столбистам, идущим ниже).
Галоши надеваются на гетры, но если что, можно и босиком.
Вообще-то я занимаюсь сугубо технической съёмкой, на художественную не претендую. Хотя, конечно, стараюсь по возможности выстроить кадр, как умею. Но, так же как у заядлых графоманов среди тонн словесной руды внезапно сверкает какой-нибудь бриллиант, так и при технической съёмке порой получаются интересные снимки.
Вот, например, этот снимок, на Слонике, на празднике столбистов, полон какого-то смысла и некоей музыки, но какого именно смысла и какой именно музыки, я и сам не могу понять.
Ещё одна жемчужина из моей навозной кучи
Продолжаем показ столбовских мод. Тренд осени 2001 г. - "мама, я лётчика люблю!". Лётчиков мало, девушек много, поэтому полный комплект лётной формы собрать удаётся не всем.
Фотография, которой я вообще горжусь. Эдуард Иванович Русаков и Валентина Михайловна Поздеева около Ермака Ежегодный сбор завсегдатаев избушки Дырявой. И место само по себе сказочное и люди замечательные, и свет в этот день был особенный
Продолжаем показ столбовских мод. Лето 2000 года, стиль "Палата № 6". Был популярен у столбовских фотографов.
Хочется написать пост об отношении к смерти на Столбах и, наоборот о столбистских розыгрышах. Но фантастически некогда, даже обычных двадцати минут на это нет. Тринадцатый том Книги памяти - на финишной прямой.
Так что неделю-две буду давать либо фотографии с очень короткими подписями, либо небольшие же материалы со Столбы.ру.
Вот, кстати, байка от Валерия Ивановича Хвостенко как раз про столбистские
розыгрыши.
-------
Валерий Хвостенко. Байки
Двойники
Следующую историю можно датировать точно. Это было в тот год, когда делали
просеку вдоль Лалетиной для силового кабеля. Огромные деревья лежали поперек
дороги. Первые числа апреля. Бегу со Столбов в город. Обгоняю парочку и на бегу
заглядываю им в лица. Очень симпатичные парень и девушка. Через какое-то время
бега меня осеняет мысль, что у Светы Сиротининой скоро день рождения. Можно
сделать оригинальный подарок: пользуясь беспределом, наломать ей кедровых веток.
По стволу срубленного кедра спускаюсь с дороги в лог и с верхушки ломаю
роскошный букет. Букет в рюкзак, выбираюсь на дорогу и снова в бег. Через
какое-то время догоняю знакомую парочку. Идея! Принимаю взбудораженный вид, "запыхиваюсь",
тяжело переводя дыхание, с нажимом: "Ребята! Мужик, похожий на меня, не
пробегал?!" Смотрят очумело. "Да, Да! Только что пробежал!". И вот день
рождения. Вручаю букет. А Света мне: "Валера! У тебя что, двойник объявился?"
"Какой двойник?" Ничего не понимаю. "Да, я работаю с женщиной. Она в воскресенье
на Столбы ходила. Странную историю рассказала. Один мужик жестокий за другим
гнался. Похожи, как близнецы-братья. И по описанию вылитый ты!".
Один роковой близнец у меня все-таки на Столбах был - легендарный Бурмата.
Бородой, лысиной, сильными линзами были мы очень похожи. Не счесть историй,
когда меня принимали за него. Благодарили: "Да, что вы! Мы, ведь, с вами в
прошлое воскресенье вместе лазили!". На Мане катер-водомет лихим виражом
подходил к плоту и требовал моей выдачи. Даже в бане мужской с радостным
возгласом подходили. А как-то Бобу было 40 лет (в 1983м). Принес Боб на Грифы
канистру пива. И Барсик в гости навернулся. Увидел меня: "Вовка! А ты как сюда
пробрался?!" "Какой я тебе, Барс, Вовка? Я Валера". "Вправляй кому-нибудь
другому. Я тебя как облупленного знаю!".
Примечания для чайников.
Это было в тот год - 1986г
Лалетина - речка, вдоль которой проходит дорога на Столбы.
Бурмата - Брытков Владимир, известный столбист, оригинальная личность.
Мана - пограничная столбовская река.
Барс - это не зверь, а Борисов Андрей Петрович, столбист из компании "Голубка".
------
Вот, кстати, фотографии примерно одного времени. Найдите десять отличий
Бурмата с Юрием Субботиным
Валерий Хвостенко с Юлием Кимом и Михаилом Щербаковым на Первом столбе
Вот эту вчерашнюю фотографию повторю и - поподробней о ней. Вчера я её дал, потому что там был Хвостенко в подходящем году и подходящем виде. Но фотография заслуживает более подробного рассказа.
Как-то летом 1986 года я пришёл в гости к Валерию Ивановичу и застал его в большом волнении. Он устроил в квартире какую-то немыслимую уборку и вообще видно было,что ему не до меня. Оказывается, он ждал в гости какого-то очень почитаемого им человека из Москвы. Не помню, называл ли он фамилию, но мне она ничего не сказала бы, хотя песню про кита, которого ищут на далёком севере, я ещё в детстве распевал. Тем более мне ничего не говорила фамилия молодого человека, который приезжал тоже и которого Ким прочил в свои преемники - какой-то Миша Щербаков. И уж совсем ничего я не знал про "московские кухни" Юлия Кима, историю превращения его в Михайлова и т.п.
Более того, я ни сном ни духом не ведал о диссидентских делах Хвостенко (а о Сиротининых тогда даже и не слыхал). Смешно сказать, но я ни одной самиздатовской вещи не то что не видел, но даже не подозревал о существовании самиздата. В общем, тёмный был человек, хотя уже вполне несоветский - написал в том же 1986 году "Частный детектив" о поисках моих репрессированных деда и бабушки, и большую статью "Суета сует", в которой разбивал марксизм в пух и прах, исходя при этом из христианства, стоицизма и Генри Дэвида Торо. За этот труд, в принципе, меня могли бы и посадить, если бы о нём кто-то узнал. Но я его написал для себя, чтобы разобраться - и никому особо не показывал, поскольку не надеялся, что кто-нибудь это поймёт.
К чему я это. А к тому, что приезд Юлия Кима с Михаилом Щербаковым в Красноярск, их поход на Столбы и сплав по Мане прошли мимо меня. Так что я об этом ничего рассказать не смогу. Может расскажут непосредственные участники.
Не помню, чтобы Михаил Щербаков (которого я через сколько-то лет узнал и
полюбил) написал что-то о Столбах. А Ким написал аж две песни, которые вам и
предлагаются. А для тех, кто не знает, про какой туалет поёт Юлий Черсанович -
фото избы Грифы, в которой песня и была написана. Изба находится высоко на скале
и туалет тоже.
---------
Неоконченное
(Написано в Красноярске во время посещения "Столбов")
Эх, судьба, моя судьбина,
Погадавши на бобах,
Это лето застолбила
В этих каменных столбах.
Эти "Грифы" и "Развалы",
"Дед" носатый с бородой -
Допотопные болваны
В разливанном море хвой.
Крутолобые граниты
В теплом солнышке лучей,
Гробовые лабиринты
Для туземных лихачей.
Черта ль нам туда тащиться,
Ножки тоненькие гнуть?
Смехотворно даже тщиться,
Даже думать посягнуть!
Но ввиду гостеприимства,
Чей закон у всех один,
Мы старательно стремимся
Куда вовсе не хотим.
Зыбкой тропкой частым лесом
В царстве вечного клеща
Я тащусь со всем семейством
И поэтом Мишей Щ.
(Миша Щ. - поэт отменный.
Несомненный он поэт.
В том, что это несомненно,
Никаких сомнений нет.
Ни у кого. Кроме него)
А ведет нас лоцман здешний
Бородатый великан
Навсегда "остолбеневший"
Скалофил и грифоман,
Краевед, живой лекторий,
И поклонник Теплыха,
Того самого, который... -
Словом, он: Валерий X.
Это он расставил сети,
Обкормил и соблазнил,
В чем жена его и дети
Не жалели тоже сил.
От такого агитпропа,
Кабы, если да кабы
Вся Америка-Европа
Повалила б на Столбы.
...Частым лесом вслед Валере
В неизведанный гранит...
Все-тки жизнь, по крайней мере,
Он сказал, что сохранит.
Миша Щ. — Михаил Щербаков; Валерий X. — Валерий Хвостенко
Красноярск,
25 июля 1986
-------------------------------------------
И недели не прошло...(Написано в Красноярске во время посещения "Столбов")
...И недели не прошло,
вновь я к вам на гору, -
Ибо то, что хорошо,
Требует повтору.
Вновь не хуже здешних птиц
Круто по откосу
Я порхаю вверх и вниз
Вследствие поносу.
Ибо, чтобы высший свет
Не вводить в смущенье,
Здешний - дивный! - туалет
Помещен в ущелье.
У кого внутри свербит
Внутренняя клизма,
Тот здесь за день завершит
Курсы альпинизма.
В бурю, в дождь, по камню в ночь,
Ощупью без спичек...
Всё мы можем превозмочь,
Ежели приспичит!
Грифы, грифы! Дай вам Бог
Здесь гнездиться долго,
Подготавливая впрок
Верного потомка.
Для сохранности в глуши
Вашего гнездовья,
Для здоровия души
И вообще здоровья.
Здесь, на вилле столбовой
Вровень с летом птичьим
Проникаешься тайгой
И ее величьем.
И на все смотреть готов
С точки самой высшей...
Но не ешьте огурцов
На сметане скисшей!
Красноярск,
1986
Какой-то уже венок сонетов получается. Каждый пост прихватывает одну из фотографий предыдущего. Или, по крайней мере, тему. Конечно, логично было бы сегодня написать о Грифах. Пожалуй, это самая известная изба на Столбах. Одна из самых старых, стоит красиво (хотя избушки в некрасивых местах и не ставят), её любят снимать киношники, телевизионщики и фотографы. Название ассоциируется не только с птицей высокого полёта, но и с гитарами. Хотя, конечно, какая изба не ассоциируется с гитарами - но Грифы пожалуй, самая поющая компания.
Туда любят водить именитых гостей. Вот Кима с Щербаковым туда водили. И Френсиса Грина, сына известного писателя (да и сам Френсис - известный общественный деятель). Френсис написал "Песню Грифов". Конечно, это перевод. А, для тех, кто знает аглицкую мову, вот тут оригинал:
Между прочим, доктор физико-математических наук. Но это внизу. А тут - босиком по скалам
1999 г. Соревнования памяти Володи Теплыха.
Девочки-припевочки. А сейчас, поди, уже мастера спорта.
Три дня не постил ничего столбовского, не попал на концерт столбовской песни, на премьеру фильма и всякое такое.И кому на письма не ответил, простите - отвечу. Сейчас ещё Богучанский район одолею.
А пока - упражнения на Слонике. На фото точно есть Юрий Субботин и Анатолий Куликов, а кто ещё - не знаю.
Воскресный концерт "Поющие Столбы", на который я, увы, не попал, выложили на Ютьюбе Наслаждайтесь. Я тоже потом посмотрю.
Ну вот, мечты сбываются. Мы что-то такое задумывали пятнадцать лет назад, но не решились. А вот теперь ребята сделали. Если ещё с дронов отснять каждую скалу и нанести ходы, будет совсем круто.
И да, сегодня-завтра я возобновлю столбовские посты. Тут по возвращению из Праги ждал меня не дед Мороз, а дед Лайн. Здоровущий такой, еле справился. И уже больше ни на что сил не хватало
В двадцатые годы брендинг тоже существовал.
Вот этот обрывок газеты (кстати, как и предыдущий - из коллекции Вильяма Соколенко) - небольшая загадка для краеведа. Газета, скорее всего, "Красноярский рабочий" , не позднее октября 1937 г., потому что в октябре 1937 г. художник Иван Иванович Ляхов был арестован.
Стихи слева принадлежат некоему Аркадию. Скорее всего, это Аркадий Яковлевич Тугаринов, директор краеведческого музея и один из основателей заповедника "Столбы". Чтобы это подтвердить, надо поднять "Красраб" за тридцатые годы.
Может быть, там вообще вся полоса посвящена Столбам, а не только тот обрывок.
UPD. Стыдно мне. Дата публикации была в имени файла. Февраль 1927 г.
А предыдущее объявление о столовой - 16 октября 1926 г. Газета, совершенно точно
- "Красноярский рабочий". Осталось только с Тугариновым уточнить.
Вот такие были столбистки. Знакомьтесь - Эмилия Муруева, 1951 г.
Конечно, вчера все бросились смотреть на косы Эмилии Муруевой. Они того стоят, но давайте посмотрим и на этих молодцов, одетых по полной форме пятидесятых. Вот, слева Виктор Сидоров в развилке (жилетке), калошах, как и Муруева. Отто Оноссовский и Эдуард Ивлев - в ботинках, но явно с хорошей подошвой. У парней - кушаки на поясе и у всех широченные шаровары. Такие шаровары были тогда в магазинах (я даже помню у себя такие детские), но столбисты их носили охотно - для лазания они удобны.
Мария Чередова по кличке "Мария бог с тобою" из компании "Фермеры" (двадцатые годы). Это компания братьев Абалаковых, сестра Марии Валентина вышла замуж за Виталия. Наверное, пора рассказать о Фермерах вообще и об Абалаковых в частности. Но, наверное, завтра
О том, как братья Абалаковы пришли на Столбы, есть несколько версий.
Леонид Петренко рассказывает об этом так:
"В 1915 г. Слоник впервые увидел Евгения Абалакова. Учитель ботаники
А.Л.Яворский привел сюда на летних каникулах разновозрастную сборную команду
школьников. Александр Леопольдович несколько раз сам забежал на вершинное ребро
и предложил ребятам попробовать свои силы.
Долгое время шел безуспешный штурм. Слоник с легкостью отражал дерзкие атаки
новичков. Но вот – Ура! Самый младший девятилетний крошка Женя Абалаков,
энергично разбежавшись, выскочил к вершине Слоника, зацепился за его хребет
руками и с победоносным видом уселся на нем вытянув вниз ноги. Точь-в-точь как
учитель! Сверкнула искра разгорающегося таланта грядущего величия человека,
которого назовут впоследствии «эталоном альпиниста, знаменем советского
альпинизма, альпинистом № 1»."
Красивая версия, я и сам её эксплуатировал: "Чернышев родил Каратанова, Каратанов родил Яворского, Яворский родил Абалакова..." Вот только незадача: не было Яворского в Красноярске летом 1915 года. Он закончил университет и на лето остался на станции под Киевом:
"В Красноярск я не ездил, т.к. дал слово своему шефу Виктору Ивановичу Казановскому остаться на станции и лето для всяких работ. Конечно, для меня это было до некоторой степени ударом, и я невольно загрустил и поддался всякой меланхолии."
В Красноярск Яворский приехал осенью 1915, но устроился на работу в краеведческий музей. Конечно, он мог подрабатывать учителем ботаники и даже в классе Абалакова. Но это было бы никак не летом 1915 г., а разве что 1916. Хотя в дневнике Яворского за 1916 год тоже ни слова о его педагогической работе.
Сам Яворский никак не афиширует свою роль в том, что Абалаковы пришли на Столбы. "Физкультура была коньком обоих братьев, она же привела их и на Столбы. Здесь они быстро превратились в заправских столбистов, все свое свободное от школы время отдавших Столбам." И всё. Хотя заметно, что между "абалачатами" и Яворским была дружба, Они много лазали вместе. "Меня они вместо Леопольдовича звали Липантичем и это прозвище так и укоренилось за мной на Столбах":
Георгий Кублицкий, который учился с Абалаковыми в одной гимназии, тоже не сообщает ничего нового о том, как они попали на Столбы: "Лучшими столбистами школы считались братья Абалаковы из VI класса «Б». Однако они ходили со своей компанией и не очень-то охотно принимали в нее новичков."
Я пока не знаю, какими источниками пользовался Петренко. Может быть, так и было, может быть, он немножко дофантазировал. Одно несомненно - Абалаковы на Столбах стартовали очень резко. Ну, хотя бы вдумайтесь в фразу Кублицкого: братья Абалаковы из шестого Б (!) ходили на Столбы своей компанией (!) и неохотно принимали в неё новичков.
А вот и сама компания - ну, не в шестом классе, чуть попозже. Но та самая.
Слева направо: А.Волков, Е.Абалаков, В.Абалаков, А.Чередова, Л.Оводова, М.Чередова
Вчера меня спросили - а почему у Марии Чередовой было прозвище "Мария бог с тобой"?
Поискал по сайту, не нашёл. Но это случай простой - скорее всего, это была её любимая присказка, вот и приклеилось.
Ещё, о прозвищах же, в том числе столбовских. Их путают с псевдонимами, и напрасно. Это кардинально разные вещи.
Псевдонимы, никнеймы люди придумывают себе сами, чтобы за ними себя как-то скрыть.
А прозвища дают другие, причём именно для того, чтобы человека точно идентифицировать.
В неформальных сообществах прозвища, конечно, больше в ходу. А тем более в столбовском. Это некий другой, параллельный мир и, попав туда, ты и имя меняешь. Только не сам, потому что параллельный-то он параллельный, но реальный реальнее некуда, со взаправдашними смертями и прочими драмами. И имя тебе даётся жителями этого мира.
О столбовских кличках прекрасно написала в своей диссертации Лиля Подберёзкина, ссылку я как-то давал, а если кто не читал, на Столбы.ру её легко найти. Но вспомнилась история одной клички, ею и завершим. Бориса Бородушкина (на фотографии он сидит, а стоит Константин Шалыгин) на Столбах звали Леопёрдом, и вот почему. Однажды он загорал на вершине Перьев, но заснул и свалился в Шкуродёр. В одних плавках (ну, загорал же!). По дороге проснулся, конечно (любой проснётся если его здоровенным рашпилем по всему телу пошоркать), успел внизу ухватиться за Блин и притормозить. Но шкуру ободрал, конечно. В Нарыме Елена Александровна намазала его зелёнкой, полосами, отчего он стал похож на зелёного тигра. Ну а столбисты, не шибко отличавшие тигров от леопардов, назвали его Леопёрдом. Да так всю жизнь и звали.
Новогоднее от Анатолия Ферапонтова.
--------------------------
С Новым Годом! (А они там, внизу, гогочут)
Хорошо, когда встречаешь каждый Новый год в одной и той же компании - по возможности дольше: совместные воспоминания обогащают праздник. У нас была такая компания, лет десять не расставались, празднуя исключительно на Столбах.
На вершине Перьев Мы были последовательны, приветствуя Деда Мороза по кругу: нынче на вершине Первого столба, через год - на Втором, затем на Митре, на Перьях и на Деде. На Перьях я чуть не остался насовсем: поднявшись наверх первым, я должен был, как лучший в компании лазун, спускаться последним. Привычное дело, но мы кое-чего не учли. Просидев на среднем пере около часу, сжегши фальшфайер, выпив водки и шампанского, мы начали поочередный спуск Шкуродером. Вначале я привязал к веревке нашу единственную даму, Дуську, вот она-то и сообщила пренеприятнейшее известие уже из глубины: "Толяна, а здесь сплошной лед, как ты-то будешь спускаться?".
Я не знал - как, но я отлично представил себе, что проскальзываю уже на первых метрах и, разгоняясь почти в свободном падении, шлепаюсь у ног своих друзей с высоты сорока с небольшим метров. Хорошо, если сразу насмерть.
Но Дуське я крикнул, конечно: "Да уж как-нибудь!", услышав в ответ совсем глухое, почти от земли: "Ну, смотри:" Смешно даже: чего смотреть, все равно ведь кому-то нужно быть последним.
Пока спускались остальные, я считал свои плюсы и минусы. В плюсе - шипованые ботинки-трикони, невыпитая бутылка водки для тепла и отсутствие страха. В минусе - скользкая пуховка, противный ветер, мокрые и уже заледеневшие перчатки. Можно было ждать помощи: кто-то поднялся бы ко мне с молотком и крючьями, мы закрепили бы веревку и по ней благополучно спустились, но тут были вопросы - кто, когда, и есть ли хоть в одной избе хоть один скальный крюк.
По мере того, как друзья спускались, во мне поднималась злость от их реплик : кажется, они находили мое положение курьезным. Последний, начиная спуск, даже брякнул со смешком: "Утром принесем тебе опохмелиться". Я посоветовал ему помалкивать, поскольку он уже висел на веревке, которую держал я, а не боженька.
Так что же делать? - размышлял я, прихлебывая из горлышка. Устранять минусы.
Скользкая пуховка, стало быть, ненадежная опора на спину: но у меня есть
веревка, - так, умница, хочешь жить - выход найдешь. Да, я обмотался веревкой и
тем самым пусть не устранил, но уменьшил этот проклятый минус.
Медленно-медленно, предельно аккуратно, на тончайшей грани срыва: а они там,
внизу, гогочут. Зато вот сижу теперь за компьютером, а не на кладбище
безвременно валяюсь.
--------
Для иллюстрации, для тех, кто не знает - вот фото Александра Купцова, спуск Шкуродёром летом (А.Б.)
Можно, кстати, и полёт Леопёрда вспомнить.
Ещё новогоднего от Анатолия Ферапонтова.
---------
Десять раз калошей...
В счастливые для красноярского ТЮЗа времена, во времена режиссеров Гинкаса и Мочалова, завязалась как-то дружба между одной компанией столбистов-скалолазов и молодой труппой театра. Актеры, москвичи и питерцы в основном, снимали на Столбах свои стрессы, столбисты не пропускали генеральных репетиций и премьер. Совместные вечеринки начинались в театральном буфете и заканчивались в актерском общежитии.
Новый, 1971 год решено было встретить вместе на Столбах, в избушке Сакля. У нашего заводилы, Володи Мазурова, которого мы все звали Беня, был еще и второй план, о котором он до поры умалчивал. Уже в избе, когда натопили печь, и встретили, чокнувшись кружками, читинский Новый год, он объявил, что все скалолазы будут, вообще-то, в полночь на скале Митра, но если гости к ним присоединятся: "Да там ничего опасного", - добавил он. Вызвались идти все девушки, остались почти все мужчины-актеры.
Следует сказать, что проводники из нас были неплохие: сам Беня, Шурик Губанов, Вася Гладков, Витя Коновалов, да и я - слона бы на Митру затащили. Митра с восточной стороны - невеличка, но зато и неприступна. С запада же - почти отвесная стена метров в 50, но на ней есть трещины и полки, по которым поднимаются столбисты. Нужно перебраться по скале на западную сторону, и тогда оказываешься прямо на стене, близко от вершины. Там есть удобная трещина, которая приводит к несложному ходу Уголок. Наверх - метров семь-восемь. Вниз... Лучше новичку не глядеть. Да ночью и не видно. Шел мокрый снег и дул западный ветер. Оказалось, что вся стена забита, как маслом, плотным, скользким снегом. Чуть поколебавшись, мы полезли: впереди скалолазы, чтоб хоть как-то расчистить снег, позади - актрисы.
Думаю теперь с запоздалым ужасом: что ж мы делали тогда? Ведь праздник вполне мог обернуться трагедией: мы просто физически не могли страховать, пока девушки лезли по трещине, висели на ней в ожидании. А сами актрисы, - профессия у них, что ли, такая - не позволяет бояться?
Взобраться по Уголку удалось, только построив пирамиду: Василий, Шурик, я как самый легкий - наверху. Далее техника проста: Шурик внизу привязывает к веревке очередную восходительницу, а мы с Василием вытягиваем ее наверх.
В какой-то момент ветер утих и небо развиднелось. В теплой зимней ночи, под
сияющей луной полтора десятка человек выполняли на заснеженной скале по
видимости бессмысленную и опасную работу.
Пока мы поднимали последних девушек на вершину, Беня стал спускать первых на
своей веревке в сторону хода Сумасшедший - там невысоко. Да мы бы все и не
уместились на маленьком пятачке Митры. Смены года мы так и не заметили, в этот
момент кто-то еще не поднялся, а кто-то уже благополучно спустился.
Единственным актером-мужчиной, решившимся на ночное восхождение, был Саша Кузмичев или Жадный Кузя, как добродушно звали его в театре. Вначале отказывался и он; пара стаканов горячительного сделали, однако, свое дело: Кузя решился поддержать честь мужской половины труппы и теперь лез почетным замыкающим. Поэтому он дольше всех провисел, уцепившись руками за край трещины, перебирая озябшими ногами и подбадривая девушек.
Учитывая добрых девяносто килограммов Кузиного веса, Шурик вязал узел особо
тщательно. Будучи уже привязанным, Кузя повел себя странно: он широко расставил
ноги, откинулся от скалы до положения "прямой угол" и стал кричать: "Какая ночь!
Какая луна! Тащи, ребята!".
Вначале, пока его снизу еще подталкивал Шурик, мы и впрямь тащили этот вес, но
после пришлось туго: обледенелая веревка стала понемногу проскальзывать в руках,
и только железные бицепсы Васи Гладкова спасали нас от срыва. Мы ведь и сами
упирались ногами в скользкий край площадки, и Шурик стоял внизу без страховки -
так бы всей гроздью и улетели. От страха или от избыточного восторга Кузя был
совершенно не в себе: он перешел на фальцет и дергался в конвульсиях. Весь
обратившись в голос, он потерял слух.
Шестое чувство Коновалова на подвело, только что он помогал Бене, и вдруг оказался подле нас: "Что, проблемы, ребята?" - и схватился за веревку. Кузьмичев наших страданий и страхов так и не понял. Когда мы, пыхтя, выволокли его на вершину Митры, он взвыл еще пуще: "Какой кайф! Я напишу в Москву друзьям!".
После, в теплой избе, между тостом и песней, мы устроили ему шутейную
столбистскую казнь: десять раз калошей по мягкому месту.
Актеры-мужчины за те три дня, что мы пробыли на Столбах, не позволили девушкам и
пальцем шевельнуть по хозяйству: они видели Митру при дневном свете.
Вася Гладков в 1977 году погиб в горах.
Саша Кузьмичев работает в одном из московских театров, снимается в кино.
Три актрисы-восходительницы - Галя, Лариса и Валя - вышли замуж соответственно
за Бурмату, Беню и Шурика, нарожали кучу детей,- у Вали с Шуриком их шестеро, у
Бени с Ларисой - пятеро.
Галя в 1992 году получила звание заслуженной артистки.
Бурмата в 1995 году - повесился.
Опубликовано:
© Алексей Бабий 2015