В ВЦ Главкрасноярскстроя. ЕС-1022
Драматическую историю моих взаимоотношений с ЭВМ я описал в этом небольшом шедевре:
Это история, рассказанная вкратце. Несколько подробнее я осветил этапы большого пути в интервью, которое я брал у Роберта Кроля в 1995 году (или он у меня брал? В общем, мы брали его друг у друга. Часть этого интервью была опубликована в "Красноярском комсомольце".
1995 Из жизни первобытных программистов
Продолжение, правда, не последовало. Интервью мне не удалось целиком всунуть никуда - и это при том, что к тому времени я был редактором компьютерной полосы в "Комсомольце" и главным редактором компьютерного журнала ON LINE. Для газеты оно было слишком заумным, для журнала - слишком живым, к тому же и там, и там не проходило по размерам.
Ну да ладно. Прежде, чем приступить к описанию серьезных проектов типа ДЕЛЬТЫ - небольшая разминка. Эту веселенькую штучку я написал на втором курсе, под впечатлением знакомства с языком АЛГОЛ-60. АЛкоГОЛ - первый язык программирования, который я изобрёл (а всего их было три).
1972 Язык АЛкоГОЛ и его поСЛЕДСТВИЯ
А теперь к вопросу о серьёзных проектах.
На пятом курсе я был законченный "яппи" - жизнь на ближайшее десятилетие была расписана так: до 30 лет - наука, наука и наука. Конкретно - кандидатская диссертация. Я даже намеревался подтянуться по общей математике. Я даже начал заново читать ненавистного Фихтенгольца. В 30 лет - женитьба и - наука, наука, наука. Искусственный интеллект и всё такое прочее. Где-то так оно и пошло, правда, женился я на том же пятом курсе, но о том не жалею.
Три организации претендовали на меня при распределении - все та же соцлаборатория (но с ней все уже было ясно), ВЦ СО АН (Валерий Иванович меня приглашал и предлагал отправить в целевую аспирантуру в Новосибирск) и, неожиданно - родной КрасГУ. Университет покупал ЭВМ ЕС-1022, образовывался ВЦ, и Сапожников приглашал меня туда завсектором программного обеспечения. Я разрывался на части. Очень хотелось работать с Хвостенко, очень хотелось в аспирантуру в легендарный Академгородок. Сапожников купил меня на трех вещах. Во-первых, сказал он, начнешь не с подмастерья, а сразу будешь на первых ролях. Самостоятельно. Во-вторых, жену распределим в ВУЗ. А в третьих, что, хочется в Академгородок? Устроим! Прямо к Ершову на стажировку! К Андрею Петровичу! На год! Все равно машина по разнарядке придёт только в 1978 году! Напомню, на дворе стоял 1976 год. Ну я и согласился.
Получилось, однако, не так хорошо. Поехало нас в Новосибирск человек шесть, включая Татьяну. Татьяна была к тому времени беременна (хотя мы и собирались мы с этим делом подождать, но месяца через два после свадьбы по неопытности залетели). Сперва дело пошло очень даже хорошо - меня, например, и впрямь приняли в отдел А. П. Ершова, в группу, занимающуюся разработкой программного обеспечения издательской деятельности (САПФИР). Непосредственным моим руководителем был А. А. Берс. Дело это было тогда абсолютно новое и жутко интересное. Это сейчас есть всякие Пейджмейкеры и КваркЭкспрессы, а тогда компьютеры печатали только прописными буквами, дисплеями и не пахло... Серийные машины для издательской деятельности не годились, новосибирцам пришлось создать свою (она называлась МРАМОР). Я получил документацию, с воодушевлением ее читал. Довелось мне даже познакомиться лично с Андреем Петровичем. Я шел по коридору, вдруг навстречу - он, знакомый по фотографиям в монографиях. Я обалдел. Но потом я обалдел еще больше, когда он подошёл ко мне (академик! к желторотому стажеру!), поздоровался за руку (!), сказал, что ему очень приятно иметь нового сотрудника, да еще и задал пару вопросов по программе составления расписаний! А это был его стиль, он не со мной одним так обращался. До сих пор храню его автограф на моем заявлении о приеме в стажеры. После этого я видел его всего один раз, через 10 лет, на второй всесоюзной конференции по технологии программирования. Он меня, разумеется, не узнал. Хотя как раз на этой конференции я взорвал хорошую бомбу, опубликовав тезисы о программировании как деятельности. Но доклад был стендовый, и взрыв случился уже после конференции, когда народ этот доклад, наконец, прочитал.
Жили мы в Новосибирске с ежедневными приключениями. Купили, например, две пачки пельменей и только тогда сообразили, что холодильника-то у нас нет. Стоял сентябрь. Мы пришли в нашу комнату в общежитии, вывалили пельмени в кастрюлю. Очень скоро они стали разбухать и вываливаться через верх. То, что вываливалось, мы тут же съедали. Обожрались мы настолько, что я потом месяца два не мог смотреть на пельмени.
Кстати, Лида Рогозина рассказывала, что со своим будущим мужем она познакомилась (в том же Новосибирске) так: тот получил на почте посылку из дома, почему-то с яйцами. Не то он посылку уронил, не то что, но яйца почти все побились. Тут как-то случилась Лида, помогла ему эти яйца пожарить и съесть.
Однако новосибирцы приготовили нам неприятный сюрприз. Похоже, они хотели расчистить места для своих стажеров и потому через две недели устроили нам аспирантские экзамены. Дескать, стажируются тут всякие, а потом всё равно не могут сдать кандидатский минимум. Сперва сдайте, потом стажируйтесь! Мы к этому не были готовы и, разумеется, все до одного их завалили. Ну ладно, я троечник, как не знал, что такое жордановы матрицы, так и не знаю. Когда они мне попались в билете, я не стал даже дёргаться, с чистой совестью признался, что не готов и ушел. Но ведь и Лена Смирнова, краснодипломница, пролетела так же! Её мучили гораздо дольше, заваливали, заваливали - и завалили-таки! То есть отношение было предвзятое и, даже А.П. Ершов не помог (а заваливал, кстати, тоже Ершов, но Ю.Л.).
Мы вернулись домой несолоно хлебавши, был большой скандал между КрасГУ и НГУ, разборки шли на уровне ректоров. Ну, Татьяна-то пошла себе в СТИ и начала себе вести математику, а я попал в занятное положение. Начальник сектора программного обеспечения, при двух подчиненных - и без ЭВМ. У меня даже стола своего не было - в маленькой комнатке метров в десять сидели и двое моих подчиненных, и пятеро сотрудников хозтемы. К тому же единственная дверь в эту комнату была - из аудитории, то есть проникнуть в неё можно было только во время перемены. Это было не так уж плохо - например, начальство гарантированно заглядывало туда только на переменах. Но зато, если опаздываешь, например, на семинар, то прорваться можно было только по крыше спортзала, мимо окон женского туалета... Нередкая картина: давно семинар начался, вдруг грохают шаги по железной крыше, открывается окно, в него влезает молодой ученый в шляпе (я тоже ходил тогда в шляпе. И в галстуке! И был жутко солидный!), расшаркивается, извиняется, втискивается в свободное место (а его, как правило, нет - в комнате, как в автобусе в час пик!). Все отпускают шуточки насчет того, что видел он в женском туалете, насчет Карлссона какого-нибудь - и семинар, наконец, возобновляется.
Сапожников был настолько добр ко мне, что плюс к ставке старшего инженера добавил мне полставки на хозтеме. То есть материально я по тем временам жил очень даже неплохо (110+60, если не ошибаюсь). Правда, он не знал, чем меня занять. Зато знал я и выколотил из него деньги на покупку машинного времени сразу в двух ВЦ. На старой доброй М-4030 я доводил до ума программу составления расписаний, а на ЕС-1020 в Главкрасноярскстрое просто занимался чем хотел. Когда Валерий Иванович узнал о моей красивой жизни, он здорово удивился. Ну, Вы устроились, говорил он. Так не бывает, говорил он.
В ВЦ Главкрасноярскстроя. ЕС-1022
Но так бывало. Я составил для себя план освоения ДОС ЕС и всяких разделов программирования, раз в неделю ходил на семинар, но сидел в основном дома или в библиотеке, читал книги, ходил время от времени то на один ВЦ, то на другой и чего только не программировал! Да всё, что в голову приходило! В это время я сделал первую пилотную программу АСУ САМ. Кроме того, я спроектировал свою собственную вычислительную машину, назвал её ИВМ-10 (Игрушечная Вычислительная Машина, десятеричная), написал программу, эмулирующую ИВМ-10 на ЕС ЭВМ, и потом программировал на собственной игрушечной машине! Я даже разработал для неё язык ассемблера - и написал соответствующий транслятор и собирался написать ещё и операционную систему. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы гвозди не глотало! Конечно, всё это было очень полезно и здорово пригодилось через год, когда пришла пора делать серьёзную задачу. Мало кто из программистов может похвастаться таким безоблачным временем в начале карьеры. Обязанностей никаких, зато возможностей для развития сколько угодно. Машинное время тогда было очень дефицитно. Например, на нашей университетской ЕС-1022, когда она появилась, работало около пятисот человек. А машинешка-то была, по нынешним понятиям - тьфу: полмегабайта памяти и три двадцатидевятимегабайтных дисковода. Только с появлением персоналок юные и неюные программеры получили полную свободу...
Пришлось мне, скрепя сердце, отработать полставки и написать что-то там из области математической физики для хозтемы. Это было крайне неинтересное занятие. Алгоритм был простой (после школьных-то расписаний!), но здоровенный. Я аккуратно запрограммировал его, получил какой-то результат, но не знал, правильный он или нет. Оказалось, правильный. С этим от меня, наконец, и отстали. Зато в 1977 году жизнь подбросила мне сразу две больших задачи - систему ДЕЛЬТА и АСУ АБИТУРИЕНТ. Как у меня хватило ума согласиться на два проекта одновременно, я не знаю. Но один из них, АСУ АБИТУРИЕНТ, полагался мне по основной работе (почему-то считалось, что я должен возглавить ВСЕ работы по автоматизации), систему ДЕЛЬТА мы начали делать на хозтеме. Я не напугался, потому что был зелен и оптимистично настроен, плюс мне тогда свойственна была широта захвата: вдобавок к этим проектам я доделывал программу расписаний, читал литературу по ИИ, изучал устройство операционных систем - и это только в программировании. Начинались уже тогда и гуманитарные проекты, в это же время я вовсю кропал роман "Мой университет", осваивал классическую литературу (лучше поздно, чем никогда). Сил было до фига, времени тоже...
Начать надо, наверное, с АСУ АБИТУРИЕНТ. Ну только битые программисты могут представить себе, какой аферой было это предприятие - кинуть зелёного программиста на такое дело. Зеленого не в смысле навыков (тут я многим дал бы фору в то время), а в смысле технологии. Я ведь считал, что главное - составить алгоритмы, отладить программу... Я съездил в Новосибирск, посмотрел, как они делают это на М-222, съездил в Томск и уже тогда у меня зародились некоторые сомнения. Я зашел к бывалым крокодилам из ТПИ, прямо в отдел АСУ и с порога спросил: "С чего начинать делать АСУ". Крокодилы долго смеялись, потом дали толстенные тома техпроекта АСУ ТПИ, и я его добросовестно законспектировал.
Кстати, эта томская командировка гораздо больше дала мне в других областях. Мои соседи по комнате были заядлые книголюбы, вели на эту тему нескончаемые разговоры вечерами, и от них я заразился собирательством книг. Точнее, у меня ещё в Кошурниково была собрана приличная библиотека фантастики, которую я потом кому-то полностью подарил. Книги я не покупал, а просто брал в библиотеке. В Томске я заразился собирательством книг опять. В тогдашних условиях собирать книги было очень даже непросто. Тогда я больше напирал на количество, но потом стал отбирать книги очень строго, и сейчас мне есть чем гордиться - библиотека небольшая, с тысячу томов, но случайных книг почти нет.
Эти же книгоманы впервые поведали мне о Булгакове (я о таком писателе даже не слышал, в 23-то года!). Приехав из Томска, я достоялся в библиотечной очереди и прочел "Мастера и Маргариту". Это был шок! Можно сказать, только с этого момента я начал читать стоящие книги (если не считать Шукшина, которым я очень увлекался в студенчестве. А так читал много, но все, что ни попадя, вплоть даже до Анатолия Иванова). Прочитав "Мастера и Маргариту", я впервые заинтересовался фигурой Христа и самим христианством, вышел на Толстого, Торо и т.д.
И, наконец, ближе к ночи эти грамотеи переходили в своих разговорах от книг к женщинам (что лишний раз подтверждает известный тезис: с чего мы мужики ни начали, а сведут всё равно к бабам). Они начисто перевернули моё понимание секса и открыли мне такие глубины... Я ведь тогда, кроме одной позы, ничего не знал и об эрогенных зонах не слышал! Информации было так много, что под конец я чуть не пустился конспектировать, и с нетерпением ждал, когда приеду домой, чтобы претворить все это в жизнь. А кстати, после этого завёл я еще одну папочку для конспектов: в ней появились и Свядощ, и Камасутра...
Итак, я поднабрался ума в командировках, в том числе и по части АСУ. Это мне мало помогло. Несмотря на то, что я ещё и провел один сезон в приёмной комиссии, чтобы изучить предмет, несмотря на то, что программа была отлажена "на ять" и мало того, что не давала сбоев, но и работала точнее "ручной" комиссии (один абитуриент обязан ей поступлением - при ручной обработке он просто выпал из экзаменационной ведомости, но благодаря моей программе это обнаружилось). Несмотря на это, я обнаружил ужасную вещь: в такого рода задачах программа - это еще не все. Не менее важно организовать хороший контроль вводной информации и вообще всю внемашинную работу. То есть проблемы, которые встали передо мной, были не столько программистскими, сколько организационными. Это никак меня не устраивало, к этому я был не готов. Пилотное испытание системы АБИТУРИЕНТ прошло более чем успешно, но я представил себе, что будет с задачей расписаний, в которой информации на порядок больше. К тому же мне пришлось начать техзадание для задачи "Заработная плата", а это была уже полная вешалка: я несколько месяцев чуть не ежедневно ходил в бухгалтерию, но так и не смог понять алгоритма начисления зарплаты (и до сих пор не вполне понимаю, хотя написал уже программу "Зарплата" в девяностых годах). Я пытался объяснить Сапожникову и ректору В.С.Соколову, что в лабораторию АСУ нужен профессионал именно по АСУ, а не просто хороший программист, но они от меня отмахивались. Их понятии о программировании так и остались на уровне шестидесятых годов и научных задач. Я же ясно видел, что с организационной стороной я не справлюсь, и от отчаяния решил избавиться от поста завлабораторией АСУ любыми способами. Я выступил с искренней и вполне наивной речью на ректорате (солидные дядьки долго хохотали), а потом выкинул и вовсе цирковой фокус. Соколов решил отправить меня в Барнаул на конференцию по АСУ. Я напросился к нему на прием, долго выяснял, что именно там мне нужно узнать, где этот Барнаул находится (не за Уралом ли), да как туда ехать. Я откровенно валял дурака (правда, про то, где находится Барнаул, я и правда не знал, но не у ректора же об этом спрашивать!), и добился своего. Не успел я приехать из Барнаула, как во вновь организованную лабораторию АСУ приняли заведующего, Гену Матейсана, который до этого что-то автоматизировал в ВЦ Агропрома. А я остался завсектором программного обеспечения. И это было правильно - системное программирование это одно, а АСУ - совсем другое. Смешивать эти два подразделения и вешать их оба на меня - было глупостью. Гене я на какой-то пьянке рассказал историю его назначения, и мы оба посмеялись.
Странно совпали два события - уже лет пять я о Гене почти не вспоминал. А вот вчера вспомнил и написал эти строки, а наутро узнал: Гена позавчера умер. Вот и не верь после этого в загробную жизнь. Гена был славный парень, пусть земля ему будет пухом.
Важным в этой истории было то, что я перестал понимать программу как нечто обособленное - она была звеном некоего технологического процесса. Точнее, я это почувствовал, а ясное осознание и обоснование пришло аж через семь лет. Но об этом - позже и обстоятельнее... Да и о ДЕЛЬТе тоже чуть попозже, это особь статья.
В сентябре 1978 года меня и Свету Трапезникову отправили в Минск на курсы по ДОС ЕС. Своей машины у нас еще не было. Курсы были аж двухмесячные (вру! два с половиной месяца), в начале нужно было сдавать экзамены. Я ехал, не боясь. Света же, вообще очень мнительная и чересчур добросовестная, зубрила и в самолете, и в аэропорту...
Помню первое впечатление от Минска. Мы прилетели ночью, и сидели до утра в аэропорту. Я пошел в буфет что-нибудь слопать и заказал стакан сметаны. Буфетчица нагребла ложкой сметану и та в стакане стояла! То есть как были в этой сметане воздушные полости, так они и оставались, оседая очень медленно. Я просто обалдел. Я такую сметану видел последний раз в деревне черт знает сколько лет назад. Больше всего меня поразило, что это была совершенно рядовая общепитовская сметана. Тем, кто не пожил при социализме, трудно понять мое изумление.
Кстати, тем кто жил при социализме, трудно верилось и в то, как мы жили в Кошурниково. Снабжение на трассе "Абакан-Тайшет" было чуть получше, чем везде и, например, когда мы в десятом классе поехали в Шушенское, то просто набрали с собой копченой колбасы по четыре рубля, и сыру. Ночевали мы в шушенской школе и, колбасу, положим, просто ломали о голову соседа. На крик из другого угла класса "дайте сыру" - кидали полкруга (как еще никого не убили в темноте!"). Уже через пару лет мне никто не верил, когда я об этом рассказывал. Полпалки копченой колбасы - это была редкость, простым смертным недоступная...
С детства мое любимое блюдо было - рожки с тушенкой. В силу дефицитности тушенки это блюдо в семидесятых годах считалось деликатесным (а в середине шестидесятых, кстати, было наоборот - тушенки было завались, зато рожки были дефицитом. Хорошие рожки, яичные, были дефицитом всегда - я как-то вёз из Читы, через полстраны, рюкзак, полный яичных рожек). В Минске мы вообще наслаждались пищей - я, например, ежедневно ходил в бульбяную на Якуба Коласа и пробовал новые и новые блюда из картошки. Эпизод из "Гуд бай и в небо" про сайру со сгущенкой - реальный. Я так их и слопал. Сайра и сгущенка - были два моих любимых деликатеса ещё с детских лет, и из Минска я привез их черт знает сколько банок. Девчонки (и Света) с удовольствием готовили из мяса. Да и у нас в мужской компании был электронщик из Ставрополя, который готовил мясо просто обалденно. Он нажаривал его целую сковороду с верхом, мы брали водочки побольше... Но главный кайф был в том, что мяса можно было есть от пуза - в Красноярске такое бывало только по очень большим праздникам...
О, кстати, о компании. Компания подобралась просто классная. Мы, четверо, жили на квартире у какой-то тихой бабуси, которая почти не бывала дома. Занятия были раза два-три в неделю, причем по вечерам. Все остальное время мы были предоставлены сами себе. Мы или шлялись по городу, отмечаясь у каждой пивной бочки, или играли в "тысячу" (причем времени у нас было настолько много, что играли мы в "тысячу" до десяти тысяч, а не до одной), травили анекдоты и пили, пили, пили...
Я, правда, еще шлялся по книжным магазинам (и привёз чемодан книг, по тому времени дефицитных), записался в библиотеку и читал там тома Толстого из ПСС, которых недоставало в нашей краевой библиотеке. Я, правда, ещё и работал над системой ДЕЛЬТА (мы со Светой привезли в Минск чемодан перфокарт, сняли в одном ВЦ машинное время - и отлаживались на зависть сотоварищам, которые учились плавать посуху: на машину их почти не выпускали). Кстати, единственное откровение, которое я вынес из этих курсов - что программы, оказывается, можно хранить на магнитных лентах и корректировать в исходных библиотеках. Так что обратно я вёз уже не чемодан перфокарт, а компактную магнитную ленту.
Кстати, в этом ВЦ я видел поразительную картину. Машзал, как водится, не сдали вовремя, но ЕС-1022 уже поставили. Прямо во время работы между потолком и фальшпотолком ползали рабочие, периодически роняя оттуда отвертки и постоянно сыпля мусор. Венцом всего был день, когда посреди гермозоны решили свалить мешавший железобетонный столб. Дисководы стыдливо прикрыли АЦПУ-шной бумагой, не прерывая вычислительный процесс, врубили отбойные молотки... Что меня больше всего поразило - что ЕС-ка всё это терпеливо вынесла.
Но все равно, очень скоро я заскучал. Пить и играть в "тысячу" надоело, да это и денег требовало немереных, на курсах почти ничего нового для меня не давали, в Красноярске без меня были серьёзные проблемы с ДЕЛЬТОЙ. Скучал я, конечно, и по молодой жене. Татьяна тоже скучала и даже прилетела ко мне однажды попроведать на день рождения, на зависть соседей. Соседи, как и я, были по натуре не ходоки и потому терпели вынужденное воздержание. Все они были "европейские" (Ставрополь, Пенза, Уфа), и их сильно поразил татьянин визит аж из Сибири. Мы чудно прошвырнулись по минским магазинам, попробовал я накормить её драниками с мясом в любимой бульбяной, но она осилила только пятую часть, а я, чтоб добро не пропадало, съел и свою порцию, и её. Почти сутки после этого есть мне не хотелось. Кстати, старший наш, Иван, тоже пропутешествовал в Минск зайцем - ему предстояло родиться через пять месяцев.
Татьяна улетела обратно, а я стал выискивать способ сдать экзамены экстерном и слинять домой. Минская жизнь мне здорово надоела. К тому же каждый вечер приходилось провожать Свету на другой конец города, где она жила. Нет, нет, то, что вы подумали - неверно. Мы с ней славно работали много лет, но она была совсем не в моем вкусе, и к тому же дома её ждал жених (а, кстати, вскоре после приезда состоялась свадьба). Свету в один из вечеров напугал какой-то пьяный, и одна домой она возвращаться боялась. Света вообще очень (даже чересчур) серьезная девушка, и к тому же мнительная. Вот и ездили мы с ней к чёрту на рога после занятий, а по дороге я подтягивал её по ДОС ЕС и ассемблеру. Это не было неприятно, но отнимало уйму времени и скоро стало меня тяготить.
Когда я узнал, что в университете наконец установили ЕС-1022, терпение мое лопнуло окончательно. С большим скандалом добился досрочной сдачи экзаменов (дело чуть не дошло до того, что меня отчислили бы за непосещаемость), в момент их сдал (а "корочки" привезла через месяц Света), и через несколько дней уже проводил пробный пуск "своей" машины, которую установили в Академгородке. В штатную эксплуатацию её запустили с января 1979 года, и где-то с месяц она была полностью моей: это было что-то вроде медового месяца. Да даже и не вроде. Это и был медовый месяц. Впрочем, вот кусочек из совершенно неудавшейся повести "Хронометраж" (об этой повести - позже)
Характерец у нашей ЕС-ки был ещё тот - иной раз она стояла неделями. А что делал я? Писал инструкции по её использованию (был соблазн включить их в ППСС - но кому это сейчас интересно?), авралил, когда машина начинала выпендриваться, консультировал всех подряд по абсолютно всем вопросам. Ко мне тащили не отлаженные программы, и я, как доктор (а, кстати, ходили мы все в белых халатах, так было положено), препарировал программы, лечил их, беседовал с их безутешными родителями... Люди падки на халяву и, конечно, многие злоупотребляли моими услугами. Получив отлуп от машины, они даже не пытались искать ошибку, а тащили программу сразу ко мне. В результате очень скоро у меня не стало хватать времени, и я вынужден был издать следующую инструкцию.
Конечно, жизнь системного программиста была полна всяческих приключений, но не все они достойны бумаги. Впрочем, пару случаев я всё же описал. когда у меня была своя полоса в газете "Евразия", я завел там рубрику "А вот был случай..."
1994 Как я чуть не получил Нобелевскую премию
Ещё один рассказ из этой же серии - про нашего начальника машины.
Железяка наша (то есть ЕС-1022) работала из рук вон плохо. Она и сама по себе была полубракованная, как, впрочем, большинство советских компьютеров. Но плюс к тому она не получала должного ухода. Инженеры во главе с начальником ВЦ по большей части "квасили" технический спирт, полагающийся для техобслуживания ЭВМ, но само техобслуживание проводили только после большого пинка сверху. Тогда я добавил к инструкциям по работе с ОС ЕС ещё такую инструкцию.
В июне 1982 года я отправился в Киев на курсы по телекоммуникационной системе КАМА. Терминалы были тогда новинкой (я впервые увидел дисплей именно в 1982 году), как с ними работать, никто не знал. Сразу скажу, что после курсов я знал немногим больше - эта премудрость мне так и не далась, и более того - с тех самых пор со всякими сетями, транзакциями и т.п. у меня весьма напряжённые отношения.
Кстати. Киев, действительно, мой любимый город. Когда я летел туда впервые, у меня было чувство, что я просто возвращаюсь домой, туда, где долго жил, учился... Как, например, в Кошурниково. Помню, как прилетел, вышел ночью в Борисполе: мягкая украинская ночь, кипарисы... Я чуть не заплакал от счастья. Все в Киеве мне было родное - и улицы, и люди. Я наслаждался, слушая ругань в трамвае и препирательства торговцев на Бессарабке. Обычно через два дня я уже вовсю говорил по-украински, откуда только слова брались. В Красноярске я два слова связать не могу. Розумить розумию, розмовлять нэ можу.
Я ставил основной задачей отдохнуть в своём любимом городе от четырёхлетней напряжённой работы над ДЕЛЬТОЙ. Эту задачу я выполнил вполне. Правда, с жильём и соседями мне на этот раз не повезло. Вместо добрейшей минской бабуси и удалых собутыльников с курсов по ДОС ЕС - на этот раз был крайне занудный армянин (хозяин квартиры) и соседи: невероятно забитый программистик откуда-то из средней полосы и матёрый онанист из Ростова, который привёз полчемодана фотографий в стиле ню. К тому же как раз шёл чемпионат мира по футболу, который они все трое смотрели каждый вечер. Так что домой я приходил только ночью.
Маршрут был такой: сначала занятия, потом пляж, где я подолгу грёб против течения, стараясь удержаться на одном месте (это было такое развлечение и первая попытка похудеть), потом взвешивание в пяти-шести точках (и весы давали разброс килограмма в три!), потом пивной автомат "Струмок" ("Ручеёк", удивительно двусмысленное название), потом кино или шляние по улицам. Где-то через неделю ко мне присоединилась (или я к ней присоединился) компания программисток из Обнинска. Мы не совпадали всего по двум пунктам: они не ходили со мной в "Струмок", а я с ними - в римские бани. Вокруг этого мы выстроили некую игру: я как бы напрашивался, а они как бы искали повод отказать. Всё было вполне по-дружески.
Впрочем, с одной из них (разумеется, Олей) я подружился крепче и и несколько вечеров мы провели, шляясь по киевским улицам вдвоём. Эта Оля удивила меня в первый же день тем, что она, оказывается, была дипломированным системным аналитиком. Я впервые видел живого системного аналитика (не по духу, а по образованию и даже не знал, что в СССР начали готовить выпускников по этой специальности), и высказал это вслух. С этого, собственно, и началось наше знакомство. Это была очень некрасивая и очень толковая девчонка. Я помню, как поразила она меня высказыванием, что можно спутать инструмент с материалом или даже с исполнителем (через три года эта бомба сработала, когда я занялся философией программирования). От неё же я впервые услышал о праксеологии и Котарбинском. Самое интересное, что книга Тадеуша Котарбинского "Трактат о хорошей работе" давно стояла у меня на стеллаже, но я купил её, заинтересовавшись названием и думая, что это - про научную организацию труда. Прочитал я её ещё позже, году в 1985, а не будь Оли, так скорее всего, и не прочитал бы никогда - мало ли хороших книг стоит у меня на стеллаже! А это была очень важная для моего программистского (и не только) мировоззрения книга и именно благодаря ей я в середине восьмидесятых навёл шороху в программистском мире и взлетел на такие высоты, что даже стал членом комиссии СЭВ по технологии программирования. А выросло всё это из простого трёпа со славной девушкой Олей!
Кроме того, наша, скажем так, культурная среда была близкой - мы читали одни и те же книги и понимали друг друга с полуслова ("болтать-то ты умеешь, Джим... А летать?"). Оба занимались коллекционированием забавных стишков. Вот один из её коллекции. Напоминаю: это НЕ МОЁ стихотворение и вообще не знаю чьё, но уж очень славное, и я не отказался от удовольствия вставить его в эту книгу.
Человека звали Грека
Это просто и легко
Кстати, дом построил Грека
От реки недалеко
А в реке, на перекате,
Где полным-полно коряг,
Что, конечно, тоже кстати
Жил огромный черный рак
Как-то Грека в день воскресный
На базар понёс пятак
Ну, а дальше, как известно,
Обстояло дело так :
Ехал Грека через реку,
Видит Грека - в реке рак
Сунул Грека в реку руку,
Рак не цапает никак!
Очевидно Грека руку сунул
Как-нибудь не так.
Окунул вторую руку-
Ну, а раку хоть бы хны!
Сунул Грека в реку ноги-
Измочил себе штаны.
Но, однако, чтобы рака
Изловить наверняка,
Прыгнул Грека с моста в реку.
Взбаламутилась река.
Всю реку облазил Грека
Ну а рака след простыл
Упустил, растяпа, рака,
Да к тому ж еще простыл.
Чуть от горя не заплакал,
А потом подумал так:
А куплю-ка я-ка рака
На базаре за пятак:
Сунул Грека руку в брюки-
Мол, на месте ли пятак?
А в кармане ну-ка, ну-ка
Вот так шутка,
Мама! Рак!
Мы весело и полезно провели время, а когда расставались, не обменявшись адресами, я заметил (или, скажем так, мне показалось), что в Олиных глазах блеснули слёзы, хотя расставались мы весьма нескучно, на грандиозной вечеринке.
Матёрые любители моего творчества, кажется, начинают, что-то подозревать - и правильно! На внешнем, фабульном уровне "Скучно в городе Пекине" - это курортный роман и именно с такой женщиной. Первоначальная идея так и родилась: я сидел один в промёрзшем люксе в Абакане и вспоминал тёплую Белокуриху, в которой я ловил кайф в одиночестве, шарахаясь от курортных соблазнительниц. Потом, согласно транзитивности, я вспомнил тёплый Киев, а значит, и Олю. А занятно, подумал я, если бы попалась среди курортниц такая вот Оля, что бы получилось? А вот это самое, кстати, и получилось бы...Уже потом, когда "Пекин" полез из меня, я придал Оле Любашину внешность да и вообще оказалось, что рассказ не о том, это и не курортный роман вовсе и даже не про любовь, а сам не знаю про что, точнее, я сам узнал это, только прочитав всё написанное.
Кстати. Почему я сидел в промерзшем люксе? Да потому, что в абаканской гостинице в ноябре не работал один стояк - как раз тот, где были одноместные полулюксы. Выбор предо мной стоял такой: или в тепле, но в трёхместном номере, или в неотапливаемом полулюксе. Я, как закоренелый мизантроп, выбрал, естественно, второе.
Ну ладно, о "Пекине" позже, значительно позже, а вот, кстати, о вечеринке. Не о завершающей, а о более ранней, которую я всё же устроил на нашей квартире. Эта самая Оля, пойдя в санузел, дёрнула за верёвочку (а мы забыли её предупредить об оригинальной сливной системе у нашего хозяина), так вот она дёрнула слишком сильно, сложная система противовесов пришла в движение, какая-то гирька вылетела и шмякнулась прямо на стекло, на котором были разложены наши мыльные, зубочистильные и бритвенные принадлежности. Стекло, конечно, вдребезги. Все, включая меня - в хохот. Но наутро мне пришлось объясняться с армянином. Он вообще имел на меня большой зуб - я поздно возвращался домой (правда, иногда трезвым), держал в холодильнике трёхлитровую банку с водой (тёплой днепровской водой я не напивался), однажды постирал рубашку дефицитным детским мылом и так далее.
-Ну чего там, - сказал я и пошел на Подол, где на базаре обязательно должна была быть стекольная мастерская. Отстоял очередь, даю заказ: "Сто на пятьсот" (разбитое стекло я замерил, для пущей важности, в миллиметрах). Таких не делаем, говорит мастер. Только в специальной мастерской. Я отошел, ошарашенный, потом подумал, что что-то не так. К мастеру, однако, не пробился - очередь была немилосердная. Встал в хвост снова. Достоялся. Начал выяснять отношения. Как так, почему в специальной мастерской? Слишком большое, говорят. У нас, говорят, и стекол-то таких нету, тем более толстых. Как так нету, упираюсь я, а очередь сзади уже напирает. Отошел опять. Ничего не понимаю. Вдруг озарило: я размеры сказал в миллиметрах, а он как понял? Попытался пробиться вперед - бесполезно. Пришлось занять очередь в третий раз. Так оно и было. На радостях я заказал штук пять этих стекол и через час торжественно вывалил их перед хозяином квартиры. Они у него до сих пор, поди, еще не кончились.
В Киеве же произошла еще одна забавная история. В рассказе "Абзолютен Алль, или как я стал Certified Professional", я упоминаю о том, как я беседовал с негром, имея словарный запас PL/1. На самом деле история была еще интереснее. Я, действительно, переводил с украинского на английский и наоборот, но потом Петро забрала милиция, а нас с Джоном не тронули, потому что мы как раз обсуждали на английском языке что бы вы думали? Проблемы развития христианства в Анголе! Оказывается, это христианская страна, и Джон христианин, и я тоже. Нам было о чем поговорить, но в девять нас все же выперли из "Струмка". Некоторое время мы шли по Крещатику, и Джон горячо ругал Израиль, который как раз в эти дни начал бомбардировку Бейрута (он распалился нешуточно: я впервые в жизни видел человека, для которого политика была как бы его личным делом. Мне, например, было глубоко наплевать и на Израиль и на Бейрут). Потом Джон куда-то делся, а я оказался в тире и выбил там восемнадцать из двадцати, хотя винтовка ходила у меня в руках ходуном и я чуть не укокошил тирщика. Потом я вспомнил, что еще днем купил билет в кино - и успел добежать до начала сеанса. Правда, место мое почему-то заняли, и я сидел сбоку, на приставных стульях. Фильм ("Цветок кактуса") оказался таким смешным, что я регулярно падал в проход от смеха. Причем смешными были не только ситуации, но и фразы, и интонации, и второй план был. Зал не всегда улавливал этот второй план, и тогда раздавался мой одинокий хохот с пола. Наутро я решил повторить эксперимент на трезвую голову и привел в кино всю свою компанию. На второй раз фильм оказался еще смешнее - валяясь в проходе, я кое-что упустил! Еще смешнее фильм оказался при третьем просмотре - я не отвлекался на сюжет и наслаждался только репликами героев. Словом, это фильм фильмов и очень странно, что его почти никто не видел.
Забавно, но моё знакомство с серией ЕС так и остановилось на ЕС-1022. Конечно, доводилось несколько раз работать и на более мощных агрегатах (ЕС-1060, например), но к тому времени, когда появились штуки типа СВМ, я уже занимался теоретическими делами, а потом как-то сразу попал на микроЭВМ, миновав даже мини-ЭВМ. Так, например, я почти не работал на СМ, если не считать пробных запусков РТК СМ. То есть, путь мой был достаточно нетипичным для программистов моего поколения. И, кстати, удивительное дело - многие вещи я умудрился описать ещё до их появления. Вот этот опус я написал в 1978 году, просто в порядке прикола.
Вот говорят: Кабаков, Жюль Верн и прочие: провидцы! Но и я не лыком шит! Кто мог подумать в 1978 году про:
-и так далее. Я не изменил ни строчки в тексте многолетней давности. Знай наших! И, кстати, лет через десять в газете "Человек и компьютер" натолкнулся я на симпатичную картинку, изображающую унитаз как компьютер (устройства ввода-вывода, вантуз как отладочное средство и т.д.)
Продолжение: Хронометраж или алгебра любви-3
© Алексей Бабий 1996