В октябре 1988 года должна была пройти учредительная конференция Всесоюзного общества "Мемориал". По нынешним временам ничего особенного, но тогда это была бомба: общественная организация, да ещё всесоюзная, да ещё с такой явно антисоветской направленностью, создавалась "снизу" и собиралась провести учредительную конференцию вполне легально. Понятное дело, организаторам не просто ставили палки в колёса, их прессовали. Надо сказать, что по тогдашнему законодательству нельзя было просто так собраться, принять устав и работать. У общественной организации учредителями могли быть только организации типа творческих или профессиональных союзов, и вот этих-то учредителей (среди которых точно помню союз кинематографистов, но был не только он) и заставляли спустить всё на тормозах.
Мы об этих московских разборках не знали, ехали в твёрдой уверенности, что конференция будет учредительной. Не помню, почему с шефой поехал я, а не Володя (от нас должно было быть только два человека). Скорее всего, причина была финансовой: для меня тогда слетать в Москву и обратно проблем не составляло (понятное дело, все участники конференции ехали на свои и размещались кто где мог). Поехал с нами, в качестве видеооператора, Миша Молибог, от только что созданного кооперативного творческого объединения "Демос", с "демосовской" же видеокамерой, которая тогда была абсолютной диковинкой. Достаточно сказать, что Миша был единственным, кто снял эту конференцию на видео.
Происходило всё в Доме кино. Конечно, это было грандиозное мероприятие. Тогда было ещё много живых гулаговских сидельцев, диссидентов и прочих легендарных личностей. Выяснилось, что шефа почти всех знал: он постоянно с кем-то обнимался. Я же не знал лично никого, кроме разве что Пономарева и,а остальных в лучшем случае видел по телевизору. Кстати, через двадцать лет ситуация не очень изменилась: на московских (да даже и красноярских) тусовках я обычно знаю всего несколько человек и этот круг расширить не стремлюсь - разве что кто-то сам захочет со мной познакомиться.
Сама конференция, честно говоря, больше походила на митинг (впрочем, и до сих пор люди больше рвутся получить трибуну и высказать наболевшее, чем вырабатывать решения).Хотя, конечно, речи бывали очень интересными (кстати, со стенограммой можно было познакомиться на сайте Вячеслава Игрунова. Сайт давно помер, но я успел эти стенограммы с него утащить).
Выяснилось, что конференция будет не учредительной, а подготовительной, то есть Устав сегодня приниматься не будет. Собственно, по этому главному пункту и "нагнули" учредителей - творческие союзы. Конечно, причины назывались самые благовидные: что устав должен быть сначала опубликован, что нужно сначала решить вопрос с памятником, а уж потом с уставом, и т.п. К каждому участнику перед началом конференции подошел член оргкомитета и предупредил, что, вот, дескать, так получилось. Мне, например, об этом сказал Лев Пономарёв. И добавил, что, мол, поймите и это уже не изменить. Ну что, мол, мы договорились?
Сначала это заявление вызвало большое возмущение, однако потом как-то про это забыли и принялись от души митинговать. Мы с шефой решили это дело поправить и задумали диверсию. Правда, удалось нам это только на второй день. Идея была такая: поскольку буйный шефов нрав некоторые в президиуме знают, а я произвожу впечатление благопристойное и тихое (а я его и впрямь умею мастерски производить), и Пономарёв меня именно в таком качестве знает - прорваться к трибуне и попытаться поставить на голосование вопрос о том, что эта конференция - учредительная. От меня никто такой подлянки не ожидает, это вернее пройдёт.
Сказано - сделано, я подал записку, Пономарёв в президиуме кивнул мне и поставил в очередь выступающих.
Идти было весело и азартно, но на трибуне стало страшновато - на расстоянии руки были всяческие знаменитости (кажется, даже и Сахаров, который, кстати, в своей речи о статусе конференции, при открытии, высказался как-то очень обтекаемо).
Моё выступление было самым коротким на конференции. Вот оно полностью:
"У меня есть заявление от Красноярской организации по ходу конференции. У нас
вызвали печальное впечатление некоторые моменты и вот что мы хотим сказать. Мы
приехали сюда, чтобы учредить общество. Разногласия можно разрешить в рабочем
порядке. Все предложения по уставу вчера были собраны. Их можно было бы принять
за полдня.
Что касается другого препятствия, то мы хотели бы сказать учредителям: частично
беременным быть нельзя! Или мы учреждаемся или нет! И мы предлагаем:
1.Считать данную конференцию учредительной.
/Аплодисменты/
2. Принять устав, голосуя за каждый пункт, каждую поправку, поданные в первый
день конференции. Кто был заинтересован, тот вчера подал все необходимые
поправки.
3. Выступления, не касающиеся устава, прекратить."
Пономарев схватился за голову. Режиссер Смирнов испепелил меня взглядом. А я, сорвав аплодисменты, очень гордый собой, покинул трибуну. Чем не преминул воспользоваться ведущий, бывалый аппаратчик::
"И.Л.ЛУБЕННИКОВ
Спасибо.
Следующим выступает т.Чилимов из Целинограда."
Шефа меня чуть не убил. Ты зачем с трибуны ушёл, орал он. Надо было поставить вопрос на голосование, и пока не поставят, не уходить!
Ну, что делать. Не было у меня опыта аппаратной борьбы. Да и сейчас нет. Пришлось потом хотя бы отчасти овладеть, и то не от хорошей жизни.
Так что не удалось мне изменить ход истории. Впрочем, учредительная конференция всё-таки состоялась, буквально через два месяца. На неё шефа ездил уже с Володей Биргером, о ней ничего рассказать не могу.
Ах да ещё забавный момент из подготовительной. Сидим мы с Мишей Молибогом в перерыве, болтаем о том, о сём, видим, что через два кресла от нас сел Булат Окуджава. Миша загорелся: давай у него интервью возьмём! Так надо хоть как-то подготовиться, говорю я. Да чего готовиться - сейчас перерыв закончится, говорит Миша. И тащит меня и видеокамеру к барду. Я представляюсь и с самым глупым видом говорю: ну как, дескать, Вам, Булат Шалвович, сегодняшнее действо? Да как-то так, отвечает Окуджава с рассеянным видом, явно цитируя "Ревизора". Я всё с тем же глупым видом пытаюсь придумать второй вопрос, и тут меня выручает звонок: перерыв закончился.
Ну вот, а теперь о публикации в журнале "Театр". Дело в том, что кроме Миши Молибога, никто не снимал эту конференцию от начала до конца (ну, или в значительной части). И вот этот уникальный фильм куда-то делся. Я много раз допытывался до шефа, он разводил руками вокруг и говорил: да где-то тут, наверное. А надо сказать, у него двухкомнатная квартира была забита так, что ходить по ней приходилось боком. Вот уже десять лет разгребаем эти завалы и конца не видно. Но как-то я всё-таки забрал у него все до единой видеокассеты, отдал на оцифровку (в частности, обнаружилось замечательное видео нашего заседания в августе 1988 года), но этих кассет среди них не было.
И вот в журнале "Театр" за 1989 год наткнулся на публикацию, в которой говорится о том, что эта плёнка понадобилась Геннадию Хазанову: он как-то очень удачно выступил на концерте после подготовительной конференции (кстати, категорически не помню никакого концерта, но мало ли чего я не помню), и ему запись нужна была для работы. Думаю, шефа, который Хазанова нежно любит, конечно же, ему эту пленку отдал. Или отдал москвичам, чтобы они передали. Так что эти записи, думаю, пропали навсегда. Во всяком случае, в Красноярске я их уже точно не найду. А жаль.
Конечно, инициатором всяческих сборов подписей (за отмену шестой статьи конституции и т.п.) был Володя Биргер. Он был, пожалуй, самым политизированным человеком в Красноярском "Мемориале". Мы ходили с ним, можно сказать, за компанию. Я, по правде говоря, до сих пор не слишком верю в то, что эти собранные подписи могут на что-то повлиять в тоталитарном государстве. Они важны скорее для сборщика и для того, кто подписывает. Смог преодолеть страх, выйти или подписать - молодец. В людях что-то меняется, они становятся свободнее и больше себя уважают. Хотя в последнее время сбор подписей девальвировался. На каком-нибудь Change.org собирают подписи за или против чего попало, и это перестало быть поступком, даже задницу от кресла отрывать не надо.
Для нас это тоже стало в какой-то момент привычном делом. Бывало, прикопается какой-нибудь милиционер или пенсионер, но как прикопается, так и откопается. Мы уже, бывало, искали некоторого э экстрима - например собирали подписи за отмену шестой статьи прямо напротив управления КГБ.
Володя собирал подписи молча и с обычной иронической ухмылкой. Стоял, покуривал себе "Беломор" рядом с картонкой с надписью. Конечно, его хиповатый вид (длинные волосы, кепочка, которая была скорее бейсболкой) не слишком привлекали подписантов. Вот тут на фото, наверное рекордное количество публики, да и то , кажется, публику собрала Марина Глебова, которая виднеется за спинами.
Я к тому времени уже поработал в хозрасчётной организации, а потом и в кооперативе и потому немного понимал толк в рекламе. Мы с Мариной Глебовой не стояли на месте, а ходили по площади, а я орал во всю глотку, как продавец на базаре: "Долой шестую статью конституции!" "Шестая статья конституции отменяется!", "Нет - руководящей и направляющей!" Вокруг нас собирались толпы народа, мы не успевали раздавать подписные листы. Подтягивался из своего угла Володя и включался в процесс, не переставая дымить "Беломором" и иронически ухмыляться.
Хотя на этой фотографии у нас с Мариной морды какие-то кислые и мы смахиваем на кота Базилио и лису Алису, но, наверное, мы просто уже устали на жаре.
А вот тут ничего, живенькие.
По нынешним временам мы за всё это загремели бы в колонию года на четыре. А тогда - максимум пообщаешься с милиционером.
Кто снимал - не помню. Скорее всего, Саша Нешумаев, которому принадлежит большинство снимков тогдашней нашей мемориальской жизни.
А вот тут мы собираем подписи в поддержку "Декрета о власти" Сахарова на каком-то митинге.
Кстати, о митингах. Первый митинг в Красноярске, в июне 1988, был экологическим, хотя там было много всяких лозунгов. Володя Биргер, например, шел со здоровенным транспарантом "ГУЛАГУ - нет". Да, в общем-то, это был даже не митинг а демонстрация - колонна прошла пару кварталов по проспекту Мира. Движение... да какое там было движение в 1988 году, так, троллейбус изредка проедет.
Идея митинга родилась на дне рождения Володи Биргера, 30 апреля. Конечно там собрались все "неформалы" - и "Комитет содействия перестройке", и неистовый Ельчанинов, и Витя Салато, который впервые развернул на демонстрации триколор, который у него отобрали, он к следующему митингу сшил новый, его отобрали тоже, и так он к каждому митингу шил новый триколор, пока благодаря всем этим триколорам не получил политическое убежище в Штатах, и Гончаров, который тогда был не самым ярым сталинистом, а наоборот, самым ярым диссидентом. Ну, в общем, они там поддали немного да и решили провести митинг. Самым приемлемым лозунгом оказался экологический - в политическом смысле инициаторы были весьма разношёрстны (например, Клепачёв и тогда был сталинистом, в диссидентах оказался потому, что другие сталинисты его пересталинистили и выжили с должности).
И провели митинг через месяц, 1 июня. Народу было не так чтобы много, но лиха беда начало - потом народ осмелел и митинги, особенно в летнее время, были чуть ли не каждую неделю.
А вот, кстати, и фото. Володя с плакатом справа, а слева транспарант держит Паша Виноградов, который ныне журналистит где-то в Питере.
Я событие пропустил - в мае-июне был в Белокурихе, где меня ставили на ноги после страшнейшего кризиса среднего возраста. Но уже в июле или августе состоялся второй митинг, на котором я почему-то оказался в самом первом ряду с каким-то лозунгом. Помню, что в самом начале был небольшой мандраж, а потом как стало как-то легко и спокойно. Хотя не скажу, что я чувствовал себя частью некоей силы и был захвачен общим порывом. Нет, я решал для себя свою задачу - перестать бояться. Перестал, задача выполнена, и на остальные митинги я ходил как на работу. Ну, как-то неприлично не появиться, вот и появился. Собственно, и сейчас я к митингам отношусь так же.
Кстати, на этой фотографии рядом с шефой не я, хотя отчасти похож очками и габаритами. Ну не было у меня такого энтузиазма...
К первым митингам власти относились очень кисло, периодически шили административку организаторам и поливали их в прессе, пока ещё подконтрольной. Однако начиная с 1990 года митинги стали обычным явлением, на них даже первый секретарь крайкома КПСС выступал.
Вот, например, митинг на площади у БКЗ, судя по одежде - август или начало сентября.
Какие люди: бескомпромиссная Лоншакова, партийный бонза и будущий гекачепист Олег Шенин, легендарный Клепачёв, героический Салато... Шенину в этой компании явно скучновато. Но партия сказала: надо...
Здесь расскажу не о мемориальцах, а о тех, кто в то время были знаменитыми красноярскими диссидентами.
В этот комитет, кажется, входила вся красноярская оппозиция, которая после путча
разбрелась в очень разные стороны, в диапазоне от ультрасталинистов до
ультралибералов и все цвета посередине. Разоблачали коррупционеров, расследовали
"квартирозахватчиков", экология, само собой, что-то там ещё... С фотолистовками вместо интернета.
И кружит ветер, и кружит ветер..
Смутно помнится момент, когда первый секретарь крайкома Шенин пригласил на встречу красноярских неформалов. О чём говорили, не помню, запомнилось только, что Шенин держался по-барски, сидел в кресле развалясь. Народ на встречу не то чтобы приоделся, но в основном был в более-менее приличном виде. Ельчанинов желая показать, что он на власти положил, пришёл минут на пятнадцать позже, зашёл довольно шумно и был не в застиранной, а прямо грязной футболке (отметим, значит, это было лето, скорее всего июнь 1990го, потому что в июле 1990го Шенина перевели в Москву, запомнил это, потому что моя заметка "Хватит болтать, работать надо"соседствовала на первой полосе "Красноярского комсомольца" со статьё об переводе Шенина в Москву.
Кстати, эта статья была программной, многое я предугадал, а моя программа была сильно перпендикулярна "неформальной":
"Я веду речь о том, что мы не любители борьбы нудной и упорной. Борьба для нас - это лечь на амбразуру, рубануть правду-матку на собрании или совершить иной одноразовый подвиг в духе соцреализма. Процесс тут нередко оказывается важнее результата. У власти же стоят люди практичные и даже прагматичные. Пока мы с вами обличаем привилегии, повышение ставок партаппарату и прочее, этот аппарат без шума занимается главным: узаконивает свою собственность. Это не трожь - это собственность КПСС. И это тоже. А вон то плохо лежит, а значит, ей принадлежит. А если выходит спор, он разрешается с помощью военного десанта. Вот где происходят главные события, а мы из-за десятка квартир шумим."
Впрочем, дам несколько портретов тогдашних "неформалов" не столько по значимости, сколько по яркости, что ли.
Небольшая заметка о Викторе Салато, наконец-то уехавшем в Америку, чего
собственно, он и добивался. Хоть как меня убеждайте, но вся его громкая
деятельность, его непрерывное размахивание триколорами имели ровно одну цель -
эту. Времена были уже такие, что он ничем особо не рисковал - ну, максимум
административка. И он своего добился.
НЕ ТАК ДАВНО известный красноярский диссидент Виктор Салато, эмигрировавший год назад в США, прислал своим друзьям письмо. Виктор пишет, что его семья получает от государства 900 долларов (по американским меркам это очень мало — почти что уровень бедности). Деньги эти расходуются так: государственная квартира (2 этажа, 4 комнаты и кухня) — 160 долларов, телефон — 60, питание — 274, сигареты — 35. Остальное уходит на автомобиль и другие мелкие расходы. Мощную 8-цилиндровую легковушку Виктор приобрел за 600 долларов и просто влюбился в нее, несмотря на то, что «агрегат» поглощает бензин в огромных количествах.
Из всей семьи (4 человека) работает (а точнее подрабатывает) только сын Виктора. Он развозит газеты. Однако этот нехитрый «бизнес» уже позволил ему приобрести гитару, компакт-плеер и некий «графический эквалайзер».
Возможно, данные сведения могут травмировать воображение некоторых наших читателей. Посему сообщаем, что материальный достаток — это еще не все. В целом письмо В. Салато пронизано ностальгией по Родине. Тяжело приходится советскому человеку в мире, где правит капитал.
Красноярский комсомолец 16.04.1991
Забавно, но я в те времена не хотел в Америку, куда стремились всеми фибрами многие из моих знакомых. Не только по незнанию языка - а вообще. Я к этой стране относился и отношусь ровно, ни как к раю, ни как к аду. Страна да и страна. Несколько лет назад была возможность съездить туда на халяву, за счёт Microsoft, а я чё-то поленился. А вот те, кто считал, что там рай с пальмами и пляжами, похоже, сильно обломились.
Вот статья девяностого года, где Паша Виноградов "берет интервью" у Евгения Гончарова. Я взял слова в скобки, потому что половина - явно не интервью, это Паша за Женю ответы написал, иногда даже забыв заменить "он" на "я". Не знаю, куда выпускающий редактор в "Красрабе" смотрел. А, впрочем, знаю - он как раз сочинял послесловие от редакции, в котором всячески бил хвостом и пытался воздать и вашим и нашим. И хотелось, и кололось, и партком не велел...
Почему-то я эту статью в девяностом не читал, прочитал только сейчас, пока цифровал и выкладывал. Для меня стало большой новостью, что Гончаров числил себя социал-демократом. Это, кажется, объясняет, почему он стал убеждённым сталинистом - ну да, у красного пятьдесят оттенков, но по этой шкале обычно двигаются от розового к багровому, обратных случаев я что-то не знаю. Понятно и то, что ему не понравилось жить в Америке. Непонятно только, зачем он туда так стремился.
Паша с Женей издавали журнал "Диссидент" - как положено, сначала на фотобумаге, потом на машинке. Я его посмотрел недавно - дичь голимая. Но у кого тогда много ума было...
Припоминаю кампанию по защите Гончарова. Его избили в подъезде, вот его фото с перебинтованной головой, на фоне не Кремль, а фотообои с Кремлём.
Мы писали какие-то заявления, возмущались. Вскоре после этого Женя получил визу с велфером и тоже уехал в Америку. Злые языки говорили, что избиение - это постанова для велфера, я не верил, но сейчас уже склонен поверить.
Ещё забавная деталь. И Паша, и Женя были членами "Демократического союза", радикально антикоммунистического. Тогда Женя был (или казался) крайне радикальным, но оказывается, я был радикальнее его - он ещё в 1990 не простился с мечтой о социализме с человеческим лицом, а я уже в начале восьмидесятых с социализмом никаких надежд не связывал, а как раз в 1990 уже вовсю строил капитализм в одном отдельно взятом кооперативе.
Из Америки Гончаров лет через десять вернулся законченным сталинистом, основал какой-то блок, левее которого в красноярском пейзаже никого нет, даже неистовая Надежда Сафронова на его фоне розовая.
Мы живём недалеко друг от друга и пару раз пересекались на улице. Ну ты же против Путина, сказал он, значит, за нас. Ни фига я не за вас, сказал я, одно из другого не вытекает. А я всегда буду против, сказал он. Что бы ни было, я всегда буду против. Это, кстати, многое объясняет.
Был такой знаменитый диссидент
Николай Клепачев. Он был большим
номенклатурным начальником в строительстве, но из-за своей принципиальности не
поладил другими номенклатурными начальниками, был уволен и выкинут из
номенклатурной обоймы, но продолжал воевать. О нём писали в "Литературке" и
других всесоюзных газетах, Роман Солнцев написал о нём пьесу, по которой сняли
фильм "Торможение в небесах". Среди красноярских "неформалов" он был очень
авторитетен. Да что там авторитетен - он был знаменем перестройки.
После девяносто первого года он продолжал воевать, пожалуй, даже ещё яростнее (да, кажется, воюет и до сих пор). Мне он был интересен именно этим, я даже хотел написать повесть о таком человеке - но не хвалебную, как у Солнцева. Мне был интересен феномен человека, для которого смысл жизни был в борьбе как таковой. Повесть я не написал, и к лучшему, потому что ларчик открылся очень просто: Клепачев, оказывается, был ярым сталинистом, так что его борьба после девяносто первого вполне понятна. Да и вся эта знаменитая история - борьба плоских существ на плоскости, не более того.
 Ольга
Лоншакова любила работать эффектно. Вот эти листы ватмана на груди с
какими-то текстами, завязанный рот, ещё какие-то акции. Мне казалось,
что ей важно было привлекать к себе внимание, это какой-то комплекс, что
ли. Занималась она и правозащитной работой (защита женщин, солдатские
матери и т.д.), но вот запомнилась не этим.
Кстати, до путча у неё была беспроигрышная тема: коррупция. Ну, тогда коррупция была ещё не дворцы с яхтами, а пролезание без очереди в квартирной очереди. И она беспощадно разоблачала квартирозахватчиков, особенно среди партийных. "Самодеятельное общественное объединение против квартирозахвата представила О. Ф. Лоншакова. Цель - на основе равноправия всех граждан перед законом в получении жилья, борьба с преступлениями власть имущих против советского законодательства. «Мы не против власти, а против злоупотребления властью», «сколько будет сил, столько будем бороться за социальную справедливость»." Я к ней относился несколько иронически, но зауважал после того, как во время первой чеченской она стала ездить в Чечню, отыскивать там пропавших солдат и вообще заниматься не акционизмом, а реальной работой. Завершу рассказ заметкой в газете, в которой милиция извиняется перед Ольгой Лоншаковой. Можете ли вы такое представить? |
Конечно, я тут о многих не рассказал, но я такую цель и не ставил. Да и не так я глубоко влезал в эти комитеты и прочее, не знаю многих людей и обстоятельства. Я предпочитал заниматься чисто мемориальской работой. А сейчас рассказал, можно сказать, для фона.
Если уж об этих людях подробнее, лучше почитать Пашу Виноградова Похождения атомарных личностей на закате.
© Алексей Бабий 2021